Игорь Свинаренко - Москва за океаном
Обзор книги Игорь Свинаренко - Москва за океаном
Игорь Николаевич Свинаренко
Москва за океаном
ПРЕДИСЛОВИЕ
Кругосветное путешествие нормального человека
Александр Кабаков
Игорь Свинаренко написал любопытную книгу, большую. Поэтому предисловие к ней должно быть коротким — для контраста и чтобы не сбить интерес.
От множества книг, вышедших из-под пера путешествовавших по Соединенным Штатам Америки иностранцев, это сочинение отличается прежде всего отказом автора во что бы то ни стало навязать свои идеалы, что неизбежно испортило бы текст.
В свое время особенно большой багаж точных представлений о том, как должна быть устроена жизнь, везли с собой, естественно, открыватели Америки из СССР. Потом они рассказывали своим соотечественникам, то есть нам, как хорошо жил бы трудолюбивый американский народ, если бы империалисты не навязали им американский образ жизни. Получалось, что больше всего Америке и американцам не хватает первичных партийных организаций и планового хозяйства.
Несколько иной взгляд на Америку предлагали западные европейцы, например авторы страшно популярного в 60-е годы документального фильма "Америка глазами француза". Глаза этого самого француза обнаружили за океаном только невероятное количество монстров — пожирателей макарон на скорость, любителей скакать на лошадях сквозь огненные кольца, чемпионов твист-марафона и других придурков. Европейцы долго не могли простить Новому Свету — да и сейчас не простили — то, что они, выходит, живут в Старом…
Наконец, еще одна категория художественных портретистов Америки представлена практически единственным автором, писателем Василием Аксеновым. Сначала, в семьдесят пятом, он съездил в США по приглашению и написал беллетризованные путевые заметки "Круглые сутки нон-стоп". Потом, в начале 80-х, проехал по тем же местам уже "новым американцем" и выпустил "В поисках грустного бэби". Милые эти книги не доказывали, насколько лучше жить при социализме, чем без него, — они доказывали обратное, и весьма успешно.
Свинаренко Игорь Николаевич, уроженец Макеевки, прилично говорящий на пяти-шести европейских языках (на всех с украинским акцентом), отправился в Америку совершенно не обремененным какими бы то ни было предубеждениями ни за, ни против. С ним были только природно-макеевский здравый смысл и цепкая наблюдательность столичного журналиста. Он съездил из Москвы, РФ, в Moscow, Pennsylvania, совершив таким образом как бы кругосветное путешествие, и вернулся нормальным человеком. Соединенные Штаты новейших времен political correctness и sexual harassment он увидел не раем свободы и не адом вседозволенности, а страной обитания тихих, почти патологически мирных и непостижимо для многих из нас добрых людей. Как и следовало ожидать, через некоторое время от всего этого он почувствовал скуку и поделится этим своим ощущением с читателем. Ну а что такое? Ну, съездили мы с ним в ту Америку… Ничего, живут люди как люди…
Похоже, что это первые записки об Америке, появившиеся после того, как исчез Советский Союз. Уже потому, что они принадлежат перу автора, не проходившего через выездную комиссию райкома, их стоит прочесть.
Александр КАБАКОВ
ВСТУПЛЕНИЕ
Зачем это было нужно…
Америка всем надоела.
Она перестала интересовать граждан России так, как прежде увлекала советских людей. (Ну, в чисто прикладном смысле, с точки зрения нового русского кризиса она может опять вызвать интерес — сугубо практический и шкурный.)
Бывает, встретишься с товарищами, сядешь выпивать, а они спрашивают:
— Ты где пропадал-то столько времени?
— Да вот, знаете ли, в Америке.
— Да? Ну х… с ней. А на рыбалку-то на Жиздру ты когда с нами соберешься? Знаешь, сколько в прошлый раз мы щук взяли?
Вот, собственно, и весь интерес к Северо-Американским Штатам. Съездишь куда-нибудь в Оренбургскую область, так про нее и то больше расспрашивают.
Ну и зачем тогда вот так ездить по Америке и рассматривать в ней разное зачем? С чего вдруг?
Так надо было!
Потому что осенью девяносто шестого года издательский дом "Коммерсантъ" готовился к "запуску" очередного проекта — новой версии журнала "Столица". Той самой, знаменитой, которой командовал Сергей Мостовщиков. Эта версия, как и задумывалось, получилась смешной, ненавязчивой, легкой и непринужденной, как капустник. И было решено, что "Столица", как всякий уважающий себя журнал, должна иметь собкора в какой-нибудь еще Москве. Было приблизительно известно, что какая-то Москва есть где-то Америке.
И вот Владимир Яковлев, президент "Коммерсанта", срочно вызвал меня и говорит:
— Немедленно вылетай в Америку! Прямо завтра! Ну, завтра, положим, нереально, а послезавтра в самый раз будет. Все! Билет тебе заказан, привет.
Поскольку не только загранпаспорт, но и американская мультивиза у меня были заготовлены впрок, то единственное, что мне удалось, — это урвать себе лишний денек. Я не столько даже собирал чемоданы, сколько пытался надышаться напоследок.
Ну, полетел, добрался. В первую Москву, которая нашлась, со мной съездил, спасибо ему, бывший одессит Игорь Метелицын. Он меня приободрил, объяснил, что у них там как, — ну а дальше я уж сам… Порой, руля долгими осенними вечерами по пустынным степным трассам, я начинал задумываться о бессмысленности затеи, а на ночном привале в очередном обшарпанном мотеле вблизи нищей индейской деревушки она и вовсе стала представляться безумной. Лежишь в кровати, пьешь пиво, смотришь телевизор, за окном ветер воет…
Казалось, что ничего не выйдет, что напуганные со времен "холодной войны" провинциалы будут сдавать меня в ЦРУ как советского шпиона и уж точно уклонятся от дачи показаний мне — потенциальному противнику, вражескому заокеанскому журналисту, очень подозрительно заброшенному в глубокий тыл сверхдержавы — оплота НАТО.
Но, как это ни странно, ни одного привода в ЦРУ у меня не было.
Ну вот, объехал я пол-Америки, насмотрелся этих Москв, выбрал себе одну и засел, зажил в ней…
…И что из этого вышло
Жил, жил — и вдруг вижу: американцы в целом милые и симпатичные люди!
Мне было очень уютно в их тихой провинции. Вообще страна у них приятная, терпимая, теплая, почти родная, считай, и не заграница вовсе, — вот уж где себя не чувствуешь чужим.
Наверное, я даже попросился бы к ним жить, если б за время своей экспедиции не понял некоторых важных вещей… Я, к примеру, казался себе там дворовым хулиганом, что пришел пообщаться с профессорскими детьми, — те умеют на скрипочке… Да, поначалу любопытно, все чистенькое, кругом обхождение с манерами, то-се. Однако погостил и хватит, ведь, грубо говоря, своих хулиганских дел куча — прогуливать школу, курить в туалете, отливать кастеты, драться после шестого урока, грязно домогаться отличниц, учиться свистеть и пробовать портвейн… Ведь жалко себя, зачем же вымучивать политически корректное поведение, пить помалу и вечно улыбаться? Зачем же так скучно проводить жизнь, которая и без того коротка? Я вернулся и долго — неделю! — со странной извращенной жадностью рассматривал лица граждан России — насупленные, как у обиженных детей, с азиатскими родными скулами, со следами отдельных излишеств, без импортной political correctness и без вежливых улыбок простые, честные, какие есть. И у вас есть, и у меня…
Автор этой книжки в процессе ее написания получил вполне уникальный опыт. Да, толпы народу знают про Америку больше, чем я! Но! Они оттуда не возвращаются, чтоб рассказать своим. Да и скучно им было бы писать для чужих, а вам — читать, что чужие пишут про чужое. Они заполучают это свое большее знание тогда, когда уж поздно: точка невозвращения пройдена, человек уже приступил к прощанию с прошлой здешней жизнью, он в душе уже почти совсем новый американец. Еще не чужой, но уже и не свой — как пациент на операционном столе, когда хирург меняет ему пол.
Разумеется, у нас мало кого интересуют чаяния и заботы как природных американцев, так и эмигрантов — это узкоспециальные области чьего-то сугубо корыстного интереса. Но не могут нас не взволновать странные истории, которые случились с человеком, лишь на время заехавшим пожить в американский город под названием Москва. Она, эта Москва, только и оправдывает в наших глазах внимание, уделенное текущей вокруг нее американской жизни.
Что еще сказать?
Уехать — это всегда немного умереть. А уехать далеко и надолго, да и тем более в такую культовую страну, как Америка, — это значит достаточно сильно умереть. Так что мои записки — это как будто мемуары про клиническую смерть, причем не одноразовую, а периодическую (наподобие СМИ), такую, когда туда-сюда, туда-сюда, когда то и дело меняешь точку зрения, когда не успеваешь потерять интерес к нашей земной жизни в России… Я непременно раз в месяц перелетал через океан, чтоб не оторваться необратимо, чтоб навеки не поддаться наркотическому воздействию американской жизни, чтоб оставить путь к возвращению…
