Александр Зиновьев - На пути к сверхобществу (Части 1-3)
Обзор книги Александр Зиновьев - На пути к сверхобществу (Части 1-3)
Зиновьев Александр
На пути к сверхобществу (Части 1-3)
ОБ АЛЕКСАНДРЕ ЗИНОВЬЕВЕ И ЕГО СОЦИОЛОГИИ
Ничто не дается людям так тяжело, как правда о самих себе. В свое время люди были глубоко потрясены и возмущены открытием Коперника. Они не хотели допустить, что {их} Земля - центр мироздания, а его периферия, всего лишь одна из многих затерявшихся во Вселенной планет. Точно так же они реагировали на учение Дарвина. Утверждение, что человек произошел от {обезьяны}, они восприняли как недопустимое оскорбление. В этом же ряду находится социология Зиновьева, которая поставила людей перед необходимостью признать еще одну неприятную правду - правду об обществе. В самом общем виде ее можно сформулировать так: все то, что люди громогласно отвергают как мерзость - эгоизм, ложь, бездушие, подсиживание, карьеризм и т.п., на самом деле является одной из норм их жизни в качестве социальных индивидов, естественным следствием законов социальности. Эту истину, которая полностью переворачивает все привычные представления об обществе и лишает человека последних иллюзий о себе, люди готовы принять еще меньше, чем истины Коперника и Дарвина. Она особенно раздражает своей очевидностью. И потому отрицается с порога. После Коперника у людей оставалось то утешение, что, по крайней мере, на самой Земле они занимают исключительно привилегированное положение. После Дарвина они могли сказать: зато мы создали надприродное, разумно организованное пространство совместной жизни. Зиновьев со своей социомеханикой лишает человека последних объективных оснований для самомнения и гордости. Отсюда и отношение к нему. Сторонников Коперника сжигали. Учение Дарвина запрещали. С Зиновьевым поступают намного хуже его замалчивают.
I
Александр Александрович Зиновьев родился в 1922 году в Костромской области в многодетной крестьянской семье. По окончании школы он в 1939 году поступил в московский ИФЛИ (Институт философии, литературы и истории - основной гуманитарный вуз университетского типа в те годы), из которого он был исключен без права поступления в другие вузы страны за выступления против культа Сталина. Вскоре он был арестован, бежал, скрывался от органов госбезопасности. От дальнейших неприятностей его спасла служба в армии, куда он ушел в 1940 году и прослужил до 1946 года. А.А. Зиновьев участвовал в Великой Отечественной войне в качестве боевого летчика и закончил ее в 1945 году в Берлине. 1946 - 1954 годы он - студент, а затем аспирант философского факультета Московского Государственного университета имени М.В. Ломоносова. Став в 1955 году научным сотрудником Института философии Академии наук СССР, он проработал в нем до 1976 года. Академическая карьера А.А. Зиновьева складывается удачно. Уже его кандидатская диссертация, посвященная логике "Капитала" К. Маркса (1954), получила широкий резонанс. На основании личных воспоминаний могу сказать, что во второй половине пятидесятых годов для нас, студентов философского факультета МГУ имени Ломоносова, имя А.А. Зиновьева наряду с именами Э.В. Ильенкова и некоторыми другими было символом новых идей, борьбы против догматизма. В 1960 году А.А. Зиновьев защитил докторскую диссертацию, вскоре после этого он получил звание профессора и стал заведовать кафедрой логики в Московском университете. В рамках философии А.А. Зиновьев занимался самой трудной и строгой ее частью - логикой. Он применяет средства логики к анализу языка науки, разрабатывает собственную логическую теорию. Результаты его логических исследований опубликованы в следующих книгах: "Философские проблемы многозначной логики" (1960); "Логика высказываний и теория вывода" (1962); "Основы научной теории научных знаний" (1967); "Комплексная логика" (1970); "Логика науки" (1972), "Логическая физика" (1972); Логика - строго профессионализированная область знания, и о ней могут компетентно судить только узкие специалисты. Поскольку я к таковым не принадлежу, то ограничусь констатацией того, что А.А. Зиновьев в логике и методологии науки достиг успехов, высоко оцененных в профессиональной среде и получивших международное признание. Из шести его монографий тех лет пять тут же (с перерывом в один-два года) были переведены на английский или немецкий, а "Комплексная логика" сразу на оба языка, и изданы на Западе - явление исключительное как в те годы, так и в наши дни. Я лично знаю многих активно работающих, имеющих имя отечественных и зарубежных профессоров в области логики, которые считают себя учениками Зиновьева и гордятся этим. В 1976 году произошло событие, обозначившее новое направление интеллектуальных усилий А.А. Зиновьева и круто изменившее его жизнь. Он неожиданно для всех выступил с книгой "Зияющие высоты", представлявшей собой выполненное в художественной форме критическое исследование некоторых сторон советского социального строя; все понимали, что за жизнью и нравами вымышленного Ибанска подразумевалось совсем невымышленное общество. Она была опубликована "там", на Западе. Этот факт решающим образом предопределил восприятие книги. На нее стали смотреть сквозь призму эпохального противостояния коммунистической и антикоммунистической идеологий. А.А. Зиновьеву отвели роль антикоммуниста, со всеми вытекающими в те годы последствиями: он был исключен (причем единогласно) из партии, выгнан с работы, выслан из страны, лишен гражданства, всех научных степеней, званий, наград, в том числе военных. Вокруг него была создана атмосфера замалчивания. Все было организовано так, как будто вообще не существовало такого человека. Можно ли было придумать более наглядное доказательство правдивости "Зияющих высот"? И тем не менее есть ли достаточно оснований автора этой книги считать антикоммунистом, имея в виду, что под коммунизмом понимается реально существовавший в Советском Союзе социальный строй? Я думаю, что это так же неверно, как неверно было бы, например. Гоголя как автора "Мертвых душ" считать русофобом. В данном случае, на мой взгляд, более прав близко знавший в те годы А.А. Зиновьева и изображенную им среду социолог Б.А. Грушин, когда он в одной из злых (по отношению к Зиновьеву) газетных публикаций сказал, что действительными борцами с коммунизмом и советской властью были такие люди, как профессор Ю.А. Замошкин и его друзья, а не Зиновьев, который в их кругу был человеком случайным и чужеродным. Именно об этом, по сути дела, и все "Зияющие высоты", где являющаяся предметом сатиры "передовая" интеллигенция Ибанска духовно вся устремлена на Запад и в среде которой поднимается тост за то, "чтобы Ибанск последовал этому примеру", в то время как противостоящий ей Болтун (одна из многих авторских ипостасей) говорит, что не мыслит себе жизни вне Ибанска. Грех или лавры (кому как нравится) антикоммуниста присуждены А.А. Зиновьеву по ошибке. Справедливость требует признать, что сам он никогда, ни раньше, ни теперь не соглашался и не соглашается с такой оценкой своей личности и позиции. Но тем не менее репрессиям как антикоммуниста и антисоветчика подвергли именно его и, если это случилось за чужие грехи, то их следует признать вдвойне несправедливыми. С 1978 года начинается эмигрантская жизнь А.А. Зиновьева, которая продлилась 21 год. Все эти годы он жил в Мюнхене, занимаясь научным и литературным трудом, не имея постоянного места работы и источника существования. В 1980 году выходит его научный труд "Коммунизм как реальность", излагавший основы разработанной им теории реального коммунизма и охарактеризованный известным социологом и советологом Раймоном Ароном как единственная действительно научная работа о советском обществе. Одновременно с этим появляется огромное количество научных и публицистических статей, докладов, интервью, излагающих, уточняющих и развивающих его теоретические и социальные позиции; они лишь отчасти опубликованы в сборниках "Без иллюзий" (1979); "Мы и Запад" (1981); "Ни свободы, ни равенства, ни братства" (1983). Особо следует отметить его научно-литературные произведения, замечательную серию социологических романов и повестей того периода: "Светлое будущее" (1978), "В преддверии рая" (1979); "Желтый дом" в 2-х томах (1980); "Гомо советикус" (1982); "Пара беллум" (1982); "Нашей юности полет" (1983); "Иди на Голгофу" (1985); "Живи" (1989). В них он продолжает то, что начал в "Зияющих высотах", - в свойственной ему художественно-сатирической манере исследует советский социальный и человеческий опыт. А.А. Зиновьев своим творчеством создал новый жанр {социологического романа} (социологической повести), в котором научно-социологические результаты излагаются в художественной форме. Понятия, утверждения, отчасти даже методы социологии используются как средства художественной литературы, а последние, в свою очередь, применяются как средства науки. Следует заметить, что глубокие писатели всегда тяготели к серьезной социальной теории. И тогда, когда ее не находили в готовом виде, они пытались сами восполнить этот пробел, чтобы создать полноценные произведения. Типичные примеры этого: философско-историческая концепция Л.Н. Толстого в IV томе "Войны и мира", концепция свободы ("Легенда о великом инквизиторе") в "Братьях Карамазовых" Ф.М. Достоевского, эссе о творчестве Н.Г. Чернышевского в "Даре" В.Д. Набокова. Во всех этих случаях теоретические части искусственно вкраплены, по сути дела, просто приложены к художественным текстам и могут быть изъяты без особого ущерба для последних. А.А. Зиновьев органически соединяет одно с другим, его социологические романы принадлежат одновременно и к области науки, и к области художественной литературы. В результате этого ему удается, с одной стороны, интегрировать в социологическую теорию человеческий, индивидуально-личностный аспект жизнедеятельности, а с другой - изобразить индивидуальные человеческие типы, отношения между ними с учетом их глубокой социальной обусловленности. Социологический роман знаменательное явление культуры, требующее специального изучения. После 1985 года начинается новый период в творчестве А.А. Зиновьева. На горбачевскую перестройку он откликнулся тем, что расширил исследовательскую тематику, обратившись к изучению современного Запада, и одновременно с этим изменил акценты и тональность в описании и оценке советского коммунизма. Свой талант социального сатирика он теперь направил в сторону Запада, а при анализе советского опыта в его трудах стало доминировать заинтересованное понимание. Все началось с того, что А.А. Зиновьев с самого начала обозначил свое резко отрицательное отношение к перестройке, которую он тут же окрестил катастройкой. Следует обратить внимание: он сделал это тогда, когда и в Советском Союзе, и во всем мире перестройка воспринималась как эпоха гуманистического обновления социализма, когда многие ученые, писатели, философы, деятели культуры, журналисты, прочие известные люди через бесчисленные средства массовой информации в состоянии всеобщей эйфории приветствовали перестройку, когда миллионы людей пришли в состояние радостного возбуждения - ходили на митинги, спорили, строили планы, лихорадочно что-то делали. Чтобы пойти против такого потока, недостаточно одного мужества. Надо еще иметь знание истины. И, как показал опыт, к сожалению подтвердивший все печальные прогнозы Зиновьева, он имел такое знание. Его позиция, если ее выразить предельно кратко, состояла в следующем. Кризис, в котором оказался к середине восьмидесятых годов Советский Союз, есть специфический кризис коммунистической системы, кризис управления. Он требует своих особых средств разрешения. Рыночная реформа и либерализация для этих целей не подходят, они являются сугубо западными методами и могут привести лишь к краху советского социального строя, а вместе с ним и к краху страны. Чтобы обосновать эту свою позицию, он, с одной стороны, провел исследование эволюции социальной системы современного Запада. Его результаты опубликованы в изданных теперь уже в Москве работах "Запад" (1995) и "Глобальный человейник" (1997). Первая из них написана в форме научного эссе, а вторая представляет собой социологический роман и удачно автором предисловия и редактором Л.И. Грековым была названа "зияющими высотами" капитализма (западнизма). И для существа дела, и для биографии А.А. Зиновьева показательно, что его работы, критически анализирующие советский коммунизм, впервые появились на Западе, а работы, посвященные исследованию Запада, - в России. С другой стороны, А.А. Зиновьев стал показывать скрытые угрозы и неадекватность методов перестройки, выявляя одновременно с этим огромный для истории России, по его мнению ничем не заменимый потенциал коммунистической системы. Об этом - его многочисленные работы этих лет: "Горбачевизм" (1988), "Катастройка" (1988), "Смута" (1994), "Русский эксперимент" (1994). А.А. Зиновьев свою позицию также активно заявлял в многочисленных научных и публицистических статьях, интервью, выступлениях на радио и телевидении, которые лишь отчасти собраны в сборнике "Посткоммунистическая Россия" (М., 1996). Перестройка, как бы ее ни ругал А.А. Зиновьев, имела, по крайней мере, одну положительную сторону, которую не может отрицать даже он. Она дала возможность ему вернуться на родину, в Россию, хотя, правда, уже и в другую Россию, чем та, которую он покинул. Если выдворение А.А. Зиновьева из страны государство взяло целиком на себя, то его возвращение оно интерпретировало как его личное дело, ограничившись официальным актом восстановления в гражданстве (1990). Как показывает опыт, А. Зиновьев человек, который умеет писать книги, но не умеет устраиваться в жизни И ему понадобилось много лет, чтобы создать практические предпосылки для возвращения. В июне 1999 года А.А. Зиновьев вернулся на постоянное жительство в Россию, в Москву. Начинается новый этап его жизни и творчества. Такова биография А.А. Зиновьева в ее самом общем, событийном аспекте (хочу обратить внимание, что речь идет именно об общих контурах его биографии, так как многие факты, аспекты жизни, труды остались за скобкой, плохо изучены, и об общих контурах его деятельности как ученого и отчасти писателя, в своих заметках я не касаюсь его поэзии, драматургии, изобразительного искусства). Что касается ее внутреннего, психологического, личностного аспекта, то он отражен в литературных произведениях автора, в которых под тем или иным именем, часто под многими, он выводит самого себя, а также в очень выразительных художественных автопортретах. Иногда об этом он высказывается в интервью, побуждаемый вопросами собеседника. Отмечу только некоторые его суждения о самом себе. Самое броское и часто повторяемое из них; "Я сам есть суверенное государство из одного человека". Все видят эпатирующую дерзость этого утверждения, но не замечают его полемической заостренности против упрощенного толкования суждения, согласно которому нельзя жить в обществе и быть независимым от него. Можно, говорит А.А. Зиновьев. А в своей социологии он даже доказывает, что только обретя такую независимость человек становится Человеком. Речь идет не о независимости пренебрегающего общественными условностями циника, или все себе подчиняющего хозяина жизни, или спрятавшегося в свой уютный изолированный мирок мещанина, или увлеченного собиранием бабочек чудика и т.п. Его независимость есть независимость бунтаря, который не хочет признавать над собой ничьей власти и меньше всего власть общественного мнения, и независимость идеалиста, который заново, по своим образцам перепроектировал мир и живет по его канонам, по которым, собственно, никто другой и не может жить, так как это - его мир, его выдумка; поэтому, между прочим, утверждение А.А. Зиновьева можно обернуть и сказать, что в его государстве есть только один гражданин - он сам. Зиновьев называет себя человеком из Утопии, имея в виду и советскую реальность с ее жестокостями, и советскую идеологию с ее высокими гуманистическими ценностями. Он умеет их соединить таким образом, что второе не является лицемерным прикрытием первого. Зиновьев лучше, чем кто-либо другой, понимает, что утопия коммунистической идеологии имела мало общего с реализовавшейся утопией советской действительности. Но если общество нельзя переделать в духе утопии, то это вовсе не означает, что и отдельный индивид не может сделать этого в отношении своей жизни. Еще Зиновьев называет себя искусственным созданием, результатом эксперимента, который он всю жизнь совершает над самим собой. Такой человек, как он, считает Зиновьев, не может сложиться естественным образом. А в одном из романов ("Глобальном человейнике") он появляется в образе инопланетянина. В "Зияющих высотах" он, помимо Болтуна, является еще Крикуном, Шизофреником, Неврастеником, Уклонистом, Учителем. Зиновьев - парадоксалист и большой острослов. Все эти самоаттестации можно было бы считать шуткой, если бы мы не узнали вдруг от него (в "Русском эксперименте"), что он вообще не умеет шутить. И я ему склонен верить. Дело в том, что банальность жизни, на которую натыкаются высокие стремления, что и составляет основу комикса, шутки, он рассматривает как ее самую серьезную и существенную характеристику. Он не умеет шутить в том смысле, что для него нет ничего более серьезного, чем шутка. В его шутках нет ничего шутливого. Например, все мы думали, а многие до настоящего времени думают, что в "Зияющих высотах" он шутил, высмеивал, сатирически изобличал. А сам Зиновьев считает, что это самое серьезное, более того - научное, хотя и выполненное в художественной форме, исследование советского общества. Здесь, может быть, уместна аналогия с С. Паркинсоном, "Законы Паркинсона" которого почему-то все воспринимают как английский юмор, а не точный и глубокий анализ бюрократического механизма. Чаще всего, и прямо и косвенно, через литературные образы, А.А. Зиновьев характеризует себя как исследователя. Логик по изначальной профессии, он остается им и по жизни, стараясь руководствоваться аристотелевским принципом "Платон мне - друг, но истина дороже". Если бы Зиновьев не был столь чуток к нарушениям логических правил, я бы сказал, что он верит в истину.
