Андрей Платонов - Солдат и царица
Обзор книги Андрей Платонов - Солдат и царица
Платонов Андрей
Солдат и царица
Андрей Платонович Платонов
Солдат и царица
Жила-была в старину сердитая царица. Все ей было не по нраву: и то не так и это не по ней.
Вот гуляет однажды царица по саду, а солдат возле будки на часах стоит. Увидел солдат царицу - никогда ее не видел. "Ишь ты!" - подумал и ухмыльнулся. Не знал солдат - внове стоял при дворце, - что пред царицей ни ухмыльнуться нельзя, ни нахмуриться, ни умильным быть: все одно царица нравом кипела.
Глянула царица на солдата:
- Ты чего ухмыляешься?
А простой солдат чего скажет царице? Ничего он сказать не мог и невзначай или так, спроста, что ль, опять ухмыльнулся. Тут царица сперва и слова сказать не могла от злости. Потом кликнула кого надо.
- Давать, - приказывает, - этому солдату по двадцать палок каждый день с утра.
С тех пор с утра, как встанет, получает солдат двадцать палок.
Били-били солдата, целый год били. Как проснется - так двадцать палок, хоть в будни, хоть в праздник. Измучился, исхудал солдат, бить его не во что стало. А царица и забыла про него: пусть бьют до смерти; она теперь на других серчает.
Что тут делать солдату? Не миновать ему смерти от палок, забьют его. Солдат у того, у другого спрашивает - выбирает, кто поумней считается. А умные ему в один ответ.
- Терпи, - говорят. - Чего с царицей сделаешь, она сердитая.
Солдат выслушал умных, а сам подумал: "Эх, не вам терпеть, а мне!" - и пошел к дураку.
При войске у них дурак жил, его солдаты с кухни кормили и выношенную одежду давали ему донашивать.
Солдат сказал дураку, как ему живется, а дурак и сам уж знал.
- Э, да не поможешь ты мне! - сказал солдат. - Ведь ты дурак.
А дурак:
- Как так - не помогу! А не помогу, так и зла не сделаю, ты при своем останешься. Дай мне копейку.
Дал ему солдат копейку. Повел дурак солдата на край города. Шли они, шли, шли, далеко ушли; кругом их бедные домишки стоят, дворцов давно нету.
"Эх, - думает солдат, - далече мы зашли, пропала моя копейка!"
Пришли они в бедный домишко. Жил там сапожник с женой.
У сапожника была жена, сходственная с царицей, как родная сестра: поставь ее рядом с царицей, их и отличить нельзя, которая царица, которая сапожница.
За показ жены сапожник брал по копейке с человека - с купца там, с мастерового, с приказчика, а солдатам и калекам показывал даром. А деньги пропивал.
Заплатил дурак копейку сапожнику, а солдат, конечно, даром прошел. Вошли они в комнату и видят - на кровати женщина лежит и спит. Солдат дрогнул и во фрунт стал: вылитая была перед ним царица.
Дурак и говорит:
- Вот была бы она царицей, она бы тебя палкой не била.
Солдат согласен с дураком:
- Не била бы. Жалко, что она сапожница: из нее бы царица хорошая вышла.
Дурак засмеялся.
- А выйдет, - говорит, - из нее царица!
Солдат обнадежился:
- А как выйдет-то?
Дурак захохотал в ответ, а солдат увел его прочь, а то сапожница проснется.
Идут они обратно.
Дурак спрашивает у солдата:
- Ты где ночью на карауле стоишь?
- Нынче во дворце, в покоях, буду стоять.
- Вот чего, - дурак ему, - я тебе ночью сапожницу приволоку.
- Это к чему же? А сапожник услышит?
- Нету, - дурак отвечает. - Сапожник ничего не услышит. Он днем наработается, потом вина напьется и спит крепко: на нем кривые гвозди выпрямляй - он не чует.
- А к чему мне сапожница?
- Эк ты какой! А говорят - я дурак! Царица-то заснет, ты мне и давай ее сонную, а я тебе на руки - сонную сапожницу. Царицу я унесу к сапожнику, а ты сапожницу в царские покои отнеси, покуда она не проснулась.
Солдат подумал:
"А не страховито ли будет? При царице и моргнуть нельзя, а ты ее к сапожнику унесешь! А вдруг проснется? Да она нам голову прочь!"
А дурак думает иное:
"Царица целый день злится, с утра до вечера умается, а ночью спит-храпит, пузыри изо рта пускает. До своего времени она не проснется. А если и дознается, так я в дураках хожу - какой с меня спрос!"
Солдат согласился:
- Ишь ты, обдумал как! А сам дурак! Так ладно будет, пожалуй. Тащи уж по темноте сапожницу во дворец.
За ночь дурак так и сделал: сапожницу в царские покои принес, а царицу отнес к сапожнику - они и не проснулись.
А как наступило утро, проснулся первым сапожник и толкнул жену в бок. Ему и воды испить захотелось, и курить надо, и голова у него болит: пусть жена ему воды подаст, трубку найдет и в утешенье что-нибудь скажет.
Царица проснулась, открыла глаза, не поняла ничего и опять заснула.
Сапожник ее опять в бок: ты что, дескать, иль не слышишь?
- Подымайся, баба! - сапожник говорит. - Пора.
Царица опять открыла глаза.
- Чего пора? - спрашивает. - Ты кто такой?
А сапожник ей:
- А ты кто такая?
Царица как закричит:
- Ах ты негодный! Ах ты окаянный! Да ведь я царица!
Сапожник как соскочит с кровати:
- Ах, так ты царица?
Схватил сапожничий ремень, шпандырь, и давай царицу пороть-охаживать:
- Ах, так ты царица? Так тебе и надо, царице! Ишь ты, лодырь, ишь ты, негодница! Только спать здорова. Я тебе дам - царица! Я тебе дам - как мужу своему не угождать!
Царица как крикнет:
- Эй, кто там! Забить этого негодяя насмерть!
А никто не идет - нету никого. Царица и думает: "Что такое? Видно, я померла и в ад попала - так это, верно, черт".
Подумала так и опять заснула: может, опять-де проснусь во дворце, в своем царстве, и ничего этого не будет; это мне снится. Ан нет, черт-сапожник ремень положил да опять кулаком ее в бок:
- Баба, чего не встаешь?
- Отвяжись от меня, я царица!
- Как так - ты опять царица? - говорит сапожник - и сызнова царицу хлоп да хлоп! Недобрый был человек. - Подымайся, тебе говорят! Картошку вари, самовар ставь, комнату убирай, портки мне заштопай. Ишь ты, притворщица!
Оробела царица - опять ее этот черт бить да хлопать будет. А больно ей ведь - ей больнее всех: до того она боли-то и не знала. Поднялась она, приоделась в платье сапожницы и стала работать по дому.
Однако за что ни возьмется, ничего у нее не выходит, из рук все валится. Оно так и быть должно: царица-то серчать да царствовать привыкла, только всего.
Сапожник видит - дело у нее не идет, и опять хлоп да хлоп ее. Царица уж молчит и не говорит, что она царица, а сама работать старается.
Вот сготовила она кое-как обед, а его и есть нельзя: недоварено, пересолено, нечисто.
Съел сапожник одну ложку щей и говорит:
- Ты и правда, должно, царица: ничего делать не умеешь. Таких щей и псы не едят.
И снова за свое: хлоп ее - за плохие, значит, щи.
Царица совсем оробела. Сидит она перед сапожником и трясется от страха.
После обеда сапожник лег в кровать:
- Возьми гребень, жена, расчеши мне голову, а я дремать буду.
Стала царица голову сапожнику чесать; что ж делать-то, ослушаться нельзя.
А на другой день велел ей сапожник белье стирать.
Стирает белье царица; сроду она не стирала, все белые руки свои стерла, исстирала, а белье не выбелила.
Так и жила царица у сапожника, жила да мучилась; три дня жила.
А сапожница, как проснулась в царицыной постели, огляделась кругом, видит - приятно везде. На кровати перины, одеванья шелковые и ковровые, зеркала светятся, горница вся прибрана, и цветами пахнет.
"Аль я в раю? - подумала сапожница. - Век того не видела, что вижу".
Тут вошли в спальную горницу четыре горничные девушки. Вошли они, а подойти к царице боятся.
- Вам чего надо? - спрашивает их сапожница.
Девушки ей отвечают:
- Здравствуй, матушка царица! А мы тебя одевать, обувать пришли.
Сапожница им:
- А я сама оденусь. Иль я калека?
А девушки стоят, не уходят.
Сапожница глядит на них:
- Чего ж вы стоите? Неужели дела у вас нету, бездельницы!
А девушки глядят на табуретку у кровати, а на табуретке палка лежит и плетка.
- А бить-то нас будешь когда, матушка? - спросили девушки. - Теперь иль после?
- Да за что ж вас бить? Вам больно будет!
- А за то, матушка царица, что вам серчать надо!
Тут и сапожница рассерчала:
- Дуры вы, что ли? Идите прочь да делом займитесь!
Девушки ушли. А сапожница поднялась, оделась, пошла на кухню и там чаю с бубликами напилась.
На кухне повара и кухарки обращаются к сапожнице со страхом и почтением, сахару подают сколько хочешь - каждый думает, что она царица. И сапожница стала думать, что она царица.
"Чего это, - думает, - царица я, что ль? Знать, и правда царица. Ну что ж, и царицей теперь побуду, сапожницей-то успею. Пусть мужик мой по мне поскучает! Царицей-то оно и легче быть".
Вот живет она царицей и день и два. С утра до вечера позади царицы вельможа ходит, все ее приказы и желанья пишет и исполняет. Царица уж привыкла к тому вельможе: кто ни обратится к ней с просьбой или с чем, она только укажет:
- Скажи заднему, он исполнит, - и далее идет.
Идет она и семечки грызет, а семечки для нее вельможа в горсти держит и руку наотлет вытянул.
