Антон Макаренко - Статьи и рассказы
Обзор книги Антон Макаренко - Статьи и рассказы
Макаренко Антон Семенович
Статьи и рассказы
Антон Семенович Макаренко
Статьи и рассказы
СТАТЬИ
ПО ПОВОДУ ЗАМЕЧАНИЙ С. А. КОЛДУНОВА
Согласен выбросить главу 12#1, так как положения, высказанные в ней, нужно аргументировать более обстоятельно и не в художественном произведении.
С остальными предложениями не согласен.
Глава 11 "Сражение на Ракитном озере"#2 имеет целью показать, что в среде еще совершенно блатных и, конечно, диких колонистов уже начинает зарождаться представление об отдельном их коллективе. Это первые элементы коллективного единства. В главе я хотел показать и свое отношение к этому началу. Как видно из текста, я настолько дорожил этим, что сознательно поддерживал тон колонистов, вместе с ними защищая родившееся представление о чести колонистов, хотя внешняя форма этого представления еще и "дика".
Точно так же возражаю и против изьятия главы 16#3.
Написать просто, как предполагается: "кстати, Осадчий скоро вернулся", - значит просто отказаться от разрешения конфликта Осадчего. Ведь он ушел из колонии в гордом протесте против предьявленных к нему требований. Почему он в таком случае вернулся? Вся суть в том, что протест Осадчего существовал до тех пор, пока ему пришлось попасть в столкновение селянской молодежи и колонистов. Он стал на сторону последних и поэтому после драки пришел в колонию и свободно говорил со мной. Это он сделать мог только потому, что "по-своему" имел основания считать, что его колонистское достоинство восстановлено. Уважая эту сторону дела, я не вспоминал ничего из только что бывшего конфликта.
Выбросить эту главу - значит упростить и ошаблонить картину укрепления коллективных связей.
Между прочим, в этой же главе и второй мотив, по-моему, интересный: вырастание коллектива горьковцев облегчалось тем обстоятельством, что в окружающей среде крестьянской много было явлений антигосударственых, в данном случае обрезы#4.
Внешняя дикость проявлений первого коллективизма не должна никого смущать.
Эпизод с балеринами#5 нисколько не имеет в виду изобразить издевательство над кем-либо. По тексту видно, что такого издевательства и не было. Просто столкнулись две группы людей, между которыми нет ничего общего: балерины презирают беспризорных, колонисты отстегивая такую или иную запряжку или считая спицы, делают какое-то свое дело. Только и всего. Конфликт проистекает из разности многих элементов.
К сведению: в альманахе "Год XVII" купюры сделаны мною лично, так как альманах не хотел больше 9 печатных листов. Потом против сокращения протестовал Алексей Максимович, который писал мне, что ничего сокращать не нужно было#6.
А. Макаренко
ПИСЬМО Т. А. МИЛЛЕР
Киев, 10 июля 1936 г.
Уважаемая Татьяна Александровна!
Сегодня я получил Ваше письмо, отправленное через Гослитиздат, и спешу ответить. Я очень благодарен Вам за искренний и открытый отзыв о некоторых местах и тенденциях "ПП"#1, - поверьте, это для меня дороже самой квалифицированной критики. В ознаменование моей благодарности отвечаю Вам так же искренно и так же подробно. Только давайте по пунктам.
1. Ваше общее отношение к книге. Вам хотелось ругаться, и все-таки Вы читали и перечитывали книгу. Что же, это меня больше всего радует, это доказывает, что в книге написана правда, а правда вызывает отношение всегда противоречивое. Жизнь не состоит из одних идеальных вещей, и в этом ее прелесть. Такова была и есть и моя жизнь, и, вероятна, Ваша. Жизнь всегда есть цепь коллизий, следовательно, всегда приходится отступать от идеального поступка, приходится жертвовать какой-то одной истиной для того, чтобы другая истина жила. Разве Вы не замечали этого жизненного закона? Если хотите, это закон диалектики. Именно потому Вы мою книгу читаете с увлечением, что я не прикрыл и не прикрасил моих трагедий.
Пощечина Задорову#2. Вы не совсем ясно говорите об этом. Я, например, не понимаю, в каком смысле Вы поднимаете вопрос о моей трусости, "недостаточной смелости" в моем характере. Может быть, Вы упрекаете меня в том, что я прямо не сказал: "Надо бить морды?" Но внедь так никогда не думал. Вы правы: формула Наполеона, конечно, может быть отнесена не только к Мише Овчаренко, но и к случаю с Задоровым. Почему эта формула так смутила Вас? Конечно, пощечина Задорову не была ошибкой. Скажу грубее: без этого мордобоя не было бы колонии Горького и не было бы никакой поэмы. Но пусть это не смущает Вас: я ведь признаю, что в такой пощечине есть преступление. Это я говорю совершенно серьезно - преступление. Бить морды нельзя, хотя бы и в некоторых случаях это было и полезно. Какое Вы можете сделать заключение? Самое правильное: моя поэма началась с преступления. Начало колонии Горького - это целый клубок преступлений: и моих, и ребячьих.
Если так морально разбираться в моей жизни, то, разумеется, я заслуживаю всяческого осуждения, согласен с Вами. Но так не нужно разбираться. Прочтите "Эпилог", и Вы сразу увидите, в чем дело. В "Эпилоге" я вспоминаю мой первый горьковский день, как "день позора и немощи". Я совершил преступление, потому что я был немощен и была немощна моя педагогическая техника. Я не мог справиться с пятью ребятами, а теперь в Дзержинке#3 1100 ребят и мордобой невозможен. Какая еще смелость от меня требуется? Удар Миши Овчаренко - дело совсем другого порядка. Во-первых, он был сделан в самозащите против финки, во-вторых, он не имел такого определяющего значения. Он важен как характеристика положения, и только.
2. Педагогический коллектив. Трудно ответить на этот вопрос. Вы читали первую часть в альманахе или в отдельном издании? В альманахе пропущена глава "Подвижники соцвоса", читали Вы ее?
Впрочем, попытаюсь оправдываться. Во-первых, я был очень ограничен листажом. Горький требовал, чтобы больше 10 листов на часть не было. Во-вторых, Вы представить себе не можете, сколько материала осталось неиспользованного. Я старался показать детский коллектив, моей целью было возбудить у людей симпатии к этим детям, но я вовсе не собирался писать методику воспитательной работы. Сам я выдвинулся нечаянно, трудно обойтись без себя, если пишешь от первого лица. И поэтому я считаю, что прибавить ничего не нужно, получится нецельно и дидактично.
3. ...Самая дешевая пища - педагогика. Совершенно согласен - это очень глупо, но я в этом не виноват: у меня написано "кормиться педагогами", так напечатано и в альманахе, а в Гослитиздате - опечатка.
4. За библиотекаря извиняюсь. Конечно, я хотел только сказать, что профессор перестал разрешать вопросы воспитания.
5. Излишнее озлобление против Брегель и Зои#5. Может быть, это и правда, я и сам это чувствовал и предлагал А. М. выбросить две главы, но он написал мне: "Соцвосовцев выбрасывать не нужно. Вы их изобразили правильно".
6. Могила колонии. Вы не поняли, в чем дело, неужели я так не ясно написал?
Колония горького должна была развалиться не потому, что я ушел, а потому, что в ней были заведены новые порядки. Вы же прекрасно понимаете, что выметали не только меня, а решительно все, что было в колонии сделано: организацию, стиль, традиции, людей, выметали "макаренковщину". Какой же смысл было оставлять ядро - это могло привести к бунту: мое ядро без боя бы не уступило позиций, а бой заведомо неравный. И я не оглянулся не потому, что мне не было больно, а потому что оглядываться было нельзя: надо было скорее забыть, чтобы дальше работать. Нет, обвинять меня в развале колонии можно только при большом пристрастии. Я сделал все, чтобы моему преемнику было легче работать. Моя фигура и фигуры моих друзей могли только мешать. Впрочем, Вы не правы и по существу - в самой колонии все осталось для того, чтобы она могла работать, остался прекрасный коллектив и остались воспитатели - их, правда, потом разогнали#6.
Вообще, в этом вопросе Вы напутали.
Лапоть откликнулся - он работает в Полтаве, другие молчат.
Я работаю в Киеве, в НКВД Украины. У меня сейчас 14 трудовых колоний, в том числе и колония имени Горького. Я сам принял ее от Наркомпроса в прошлом году. От старой колонии остались только трубные сигналы. Сейчас она сильно поправилась.
Еще раз благодарю Вас за хорошее письмо. Пожалуйста, напишите о себе, какой Вы человек, как Вам работается. Буду очень вам благодарен.
Киев, Рейтарская, 37, ОТК НКВД Привет А. Макаренко
БОЛШЕВЦЫ
...Мы так привыкли к изумительному стилю нашей жизни, что уже часто не замечаем ее изумительности. Только с трудом отвлекаясь от наших горизонтов, только бросив взгляды далеко на Запад, мы вдруг широко открываем глаза: где это возможно, когда вообще это было возможно в истории, чтобы государственные деятели разговаривали с ворами о будущих заводах, гаражах, кооперативах?
Вся эта книга "Болшевцы" - рассказ о таких изумительных вещах, которые для нас почти перестали быть изумительными, так как мы привыкли к ним, такими они сделались для нас необходимо нашими.
