Панас Мирный - Гулящая
Панас Мирный - Гулящая краткое содержание
Мирный Панас
Гулящая
Справка из "Советского энциклопедического словаря": МИРНЫЙ Панас (наст. имя и фам. Аф. Як. Рудченко) (1849-1920), укр. писатель. Социально-обличит. роман "Разве ревут волы, когда ясли полны?" (совм. с братом И. Я. Рудченко, 1880, Женева; в России под назв. "Пропащая сила", 1903), ром. "Гулящая" (ч. 1-2, 1883-84, ч. 3-4, посм. 1928), повести, рассказы, пьеса "Лимеривна" (1899).
Панас Мирный
ГУЛЯЩАЯ
Роман из народной жизни
Перевела с украинского Е. Егорова
Часть первая
В ДЕРЕВНЕ
1
Такой лютой и свирепой зимы люди не запомнят! Осень была дождливая: с покрова начались дожди и лили, не переставая, до самого рождественского поста. Земля так намокла, что больше уже не принимала воды. Реками, озерами растеклась вода по полям и по балкам; на проезжих дорогах грязища - ни пройти, ни проехать. Не то что добраться до другой деревни, к соседу по целым неделям нельзя было попасть; жили, как в неволе. Осенняя работа во дворах остановилась. У кого была рига, тот молотил потихоньку, управлялся с хлебом, который летом удалось собрать ценою тяжких трудов. Да много ли в Марьяновке риг? У сборщика Грицька Супруненко одна, у попа другая, у пана третья, у прочих же - хлеб гнил в скирдах. И урожай нынешним летом выдался не бог весть какой, да и тот теперь осень сгноит... Болело мужицкое сердце, глядя на залитые водою токи, на почернелые, прибитые к земле стожки. У Демиденко рожь в стогу прорастала; у Кнура два стога мыши изгрызли; совсем скирды расползлись, развалились - один навоз остался. У Остапенко крыша протекла, вода лилась в хату; собирался осенью перекрыть, да захватило ненастье. Лихорадка-трясуха поветрием пошла по селу... Заработать негде, денег нет. У иных хлеба не стало, и занять не у кого. Беда, покарал господь! Акафисты заказывали, молебны служили - не помогало.
Такая погода стояла до самого поста. Ночью перед заговеньем, пахнуло холодом; на рассвете выпал небольшой снежок. Мороз продержался с неделю,земля промерзла, залубенела. Люди и этому рады: кинулись тотчас к хлебу. Застучали с утра до ночи цепы меж стогами, зашаркали лопаты на токах мигом взялся народ за работу! Через неделю на месте черных скирд желтели высокие ометы соломы. С хлебом управились, а в город свезти, на базар или на ярмарку и не думай - грязь на дороге так обмерзла и обледенела, со двора не выедешь! Кое-кто из горячих голов поехал, да закаялся один вола искалечил, другой сразу пару сгубил. У кого была лошаденка, тот еще возил понемногу. Да много ли лошадей на селе? Марьяновцы испокон веку хлебопашцы, а на полевой работе не лошадь, а вол - сила. Не лошадей, а волов любили держать марьяновцы: на лошади разве только съездишь куда-нибудь прогуляться, а вол - рабочая скотина. Жалко ее, а тут еще с подушным прижали: овцы, свиньи, коровы - все за бесценок пошло; забрали в волость, да и продали там... Народ тужил, горевал: ведь только половину заплатили, а откуда на другую возьмешь? Все повесили носы. Только и осталась надежда на Никольскую ярмарку в городе: если уж там не продашь, тогда пиши пропало! Народ надеялся и молился, чтобы хоть выпал снежок, припорошил дорогу: все же на санях не то, что на телеге,- и скотине полегче, да и клади положить можно побольше.
В Наумов день потеплело. Солнце спряталось за зеленые тучи; с юга подул ветер; начало таять. Три дня продержалась оттепель. Накануне Варварина дня стал виться снежок; к утру его уж много нападало. Народ бросился на ярмарку: у кого была скотина - на своей, а нет - просился к соседу. Кто ехал, а кто и пешком двигался в город: всякому надо одно продать, другое купить.
Пилип Притыка тоже напросился к Карпу Здору, своему соседу и куму. Положил к нему на сани пять мешков ржи, один - пшеницы да полмешочка пшена - весь лишек, который можно было сбыть; напросился он к куму, да на Варварин день рано поутру и выехали они в город. Провожала их семья Здора; провожала и Приська, жена Пилипа, не такая еще старая, но рано постаревшая баба; прощалась с ними и дочка Пилипа Христя, девушка семнадцати лет. Приська наказывала мужу соли купить хоть полпуда; Христя просила отца привезти из города гостинца, хоть перстень, хоть сережки, хоть ленту какую-нибудь...
- Ладно, ладно! Всего навезу! - горько смеется Пилип, а сам больше не про дочку да ее желания, а про подушное думает, о котором не раз уже напоминал Грицько Супруненко.
Город от Марьяновки верстах в двадцати. Если выехать до свету, к обеду как раз поспеешь. Так они прикинули, так и тронулись в путь. Утром стал медленно падать снежок, потом замелькал все чаще и быстрей. То было тихо, а тут и ветерок подул, закружил снег колесом. К обеду такая поднялась вьюга, свету белого не видно! Не ветер - буря завыла, метя по земле целые горы снега, как густую кашу, перемешивая в воздухе снежную пыль. Не видно стало ни неба, ни земли - одна непроглядная снежная мгла... даже страшно, даже тоскливо стало! Так с полудня мело Варварин и потом весь Саввин день. По дворам навалило такие снежные горы, глянуть страшно; иные хаты вовсе занесло, засыпало снегом. Марьяновка раскинулась на двух холмах, а посередине, в низине, меж густыми вербами - пруд. Не видно теперь этой низины; одни маленькие веточки высоченных верб, как стебли бурьяна, выглядывают из-под снега; улицы забиты, заметены; во дворах вровень с хатами стоят огромные сугробы, и только ветер треплет их козырьки. В усадьбе у Притыки, на краю деревни, у самой околицы, сарайчики и хлевушки полны снега, вокруг хаты, как на карауле, выстроились пять сугробов; ветер срывает снег с их козырьков и швыряет его через хату; а на трубе такой гребень намело, что не поймешь - человеческое это жилье иль и в самом деле этакую гору снега навалило?.. В Николин день метель стихла, зато ударил мороз - так и жжет, а ветер так и рвет, так и валит с ног... Такого холодного дня люди не запомнят! Галки замерзали на деревьях и, как льдинки, падали вниз; воробьи под навесами коченели... Уж какой праздник, а в церкви не звонили и не служили: к ней не пробьешься! Рано поутру люди взялись было за лопаты, чтобы хоть дорожку расчистить в снегу, да так и бросили, разошлись по домам... Скотина третий день не поена: водопои засыпало снегом, да и сама скотина, как в тяжкой неволе: охапку соломы бросить - и то насилу пробьешься... Овцы, телята стали погибать... Еще два таких дня и вся скотина на селе пропадет! Оправдалась поговорка: "Варвара погрозится, Савва постелет, а Никола скует".
Утром собралась Приська выйти из хаты - не откроешь дверь, хоть плачь! Вместо сеней Пилип сколотил убогую пристроечку, а снаружи обложил ее навозом. Теперь в этот закуток полно снегу намело! А тут, как на грех, вышло все топливо и кончились припасы: и печь нечем истопить, и борщ не из чего сварить. Насилу Приська с Христей разгребли руками снег и приоткрыли дверь: на улицу снег некуда было выбрасывать, пришлось сгребать в хату... Снег таял, лужи текли под нары, под печь, под лавки; в хате стало холодно и сыро, как в погребе... Кое-как открыли дверь. Снова стали выбрасывать снег из хаты в сени, а из сеней - на улицу. Умаялись обе, даже пот прошиб. Пристроечку очистили от снега и закрыли порожней плетенкой, которая стояла в углу. Теперь нужно как-нибудь к соломе пробиться; не сидеть же в нетопленной хате! Христя, помоложе, кинулась было, да с головой провалилась в сугроб. Приська бросилась на выручку, обе подняли крик и шум. Из соседних дворов доносился такой же крик и шум: там было не лучше. Посреди улицы кто-то кричал и бранился... кто-то хохотал... И смех и грех!.. Насилу Христя выбралась из сугроба, снова кинулась - и снова увязла...
- Погоди,- говорит Приська,- давай возьмем корыто да корытом станем таскать снег!
Взяли корыто. Вокруг хаты был свободный проход; между сугробами тоже виднелись просветы; в эти просветы они стали перетаскивать снег, закидывать их. Вскоре вокруг хаты выросла снеговая стена... Насилу пробились к соломе. Ряден пять соломы притащила Христя в хату. Приська совсем выбилась из сил, лежала на постели и охала... Раздобыли топлива, надо бы теперь в погреб пробиться. Сунулась было Христя,- какое там, и думать нечего!
- Да ну его, этот погреб! Там еще осталось немного свеклы, сварим борщ; пшено тоже есть; на кашу хватит,- решила Приська.- Вот картошки нет, ну, да бог с ней!
Христя затопила печь, солома сразу запылала, но дым повалил в хату.
- И в дымоход снегу набилось... Экое горе! - Не успела Христя произнести эти слова, как целая глыба снега с шумом вывалилась на шесток. Христя поскорее вытащила ее в сени. Дым заклубился над шестком, ища выхода: но тут из дымохода опять выпал снег, и дым сразу повалил в трубу... Слава богу! Солома запылала жарко, ясно.
Пока Приська лежала и отдыхала, Христя стряпала... Проворная девушка Христя, золотые у нее руки! Мигом истопила печь, сварила обед. Когда закрыла вьюшку, тепло пошло по хате... А на улице такая буря опять поднялась, просто беда!
Солнце выглянуло было утром, а теперь снова скрылось за тучи; зеленые, хмурые, они обложили все небо. Ветер с часу на час крепчал, взметал с земли снег и кружил и швырял его во все стороны. Словно табун коней скакал вокруг хаты, гремело на чердаке, жалобно пело в трубе. Хорошо тому, кто теперь дома, в теплой хате! А каково тем, кто в поле, в пути?..
