Николай Гарин-Михайловский - Том 1. Детство Тёмы. Гимназисты
Обзор книги Николай Гарин-Михайловский - Том 1. Детство Тёмы. Гимназисты
Николай Георгиевич Гарин-Михайловский
Собрание сочинений в пяти томах
Том 1. Детство Тёмы. Гимназисты
В.А. Борисова. Н.Г. Гарин-Михайловский
Среди русских демократических писателей конца XIX — начала XX века видное место принадлежит Н. Г. Гарину-Михайловскому. «Смелый мечтатель с удивительно благородным сердцем», «необыкновенно живая душа… ум с богатейшей фантазией»[1], «человек необычайно широкой души, красивого, свободного таланта»[2] —эти характеристики, данные писателю его современниками, отнюдь не преувеличены. Многообразно одаренный, «во все стороны талантливый»[3] — Гарин-Михайловский прожил яркую, богатую событиями и впечатлениями жизнь, проявив себя не только как писатель, но и как смелый экспериментатор в сельском хозяйстве, изобретательный строитель железных дорог, любознательный и отважный путешественник.
Инженер-путеец по образованию, Гарин-Михайловский вошел в литературу в зрелом возрасте — первый очерк (если не считать ранних юношеских опытов) был написан им в возрасте 36 лет, в печати же его произведения появились только в 1892 году, то есть когда их автору было уже сорок лет.
Богатым жизненным опытом, знакомством с самыми различными сторонами русской действительности объясняется, по-видимому, тот факт, что Гарин-Михайловский не знал в своей литературной деятельности периода ученичества, «поисков себя».
И очерки «Несколько лет в деревне» и автобиографическая повесть «Детство Темы», которыми он дебютировал, отличались значительными художественными достоинствами, зрелостью мысли, в них ставились проблемы, волновавшие в те годы передовую русскую общественность. И в дальнейшем стремление откликнуться на животрепещущие вопросы современности, горячая заинтересованность в судьбах своей страны, глубокий демократизм, страстные поиски путей к «всеобщему вечному счастью», к пересозданию жизни на «неустроенной земле» характерны для всего творчества Гарина-Михайловского, типичны для него как писателя и человека, ставят его в ряд лучших прогрессивных деятелей культуры конца минувшего — начала нашего века.
* * *Николай Георгиевич Михайловский (Гарин — его литературный псевдоним) родился 8 февраля 1852 года в Петербурге в семье богатого дворянина, николаевского офицера Георгия Антоновича Михайловского. Детство и отроческие годы будущего писателя прошли в Одессе, куда переехал его отец, выйдя в отставку в чине генерала. Начатки образования мальчик получил дома под руководством матери, Глафиры Николаевны, женщины образованной, отдававшей много сил воспитанию своих детей; потом он посещал немецкую школу и, наконец, поступил в гимназию. — Там подросток особенно увлекался математикой и словесностью, много читал, познакомившись в старших классах с произведениями Писарева, Добролюбова, Шелгунова, Дарвина, Бокля. Хорошо удавались ему классные сочинения, в которых, по свидетельству биографа писателя, П. В. Быкова, товарищи уже тогда замечали «блестки несомненного литературного дарования»[4]. По окончании гимназии Михайловский в 1871 году поступил. на юридический факультет Петербургского университета, но, проучившись там год, перешел в Институт инженеров путей сообщения. В профессии инженера-путейца он нашел свое подлинное призвание, тот любимый труд, который наряду с литературным творчеством стал содержанием всей его жизни.
Окончив институт в 1878 году, Михайловский начинает работать по специальности: перед самым концом русско-турецкой войны он участвует в работах по постройке мола и шоссейной дороги в районе Бургаса, затем, по окончании войны, направляется в Бессарабию, на строительство Бендеро-Галацкой железной дороги; в 1878 году он женится на Надежде Валериевне Чарыковой и в 1880 году с женой и маленькой дочерью уезжает на сооружение Батумской железной дороги.
В своей служебной практике молодому инженеру уже на первых порах пришлось столкнуться с мертвящей рутиной, казенщиной, пренебрежением к живой творческой мысли, всяческими хищениями и злоупотреблениями, с которыми он не желал мириться и против которых впоследствии многократно выступал в печати. На этой почве и произошел конфликт Михайловского с его непосредственным начальством на Батумской дороге. Он «бросил службу за полною неспособностью сидеть между двумя стульями — с одной стороны интересы государственные, с другой — личные, хозяйские…» и, приобретя в 1883 году в Бугурусланском уезде Самарской губернии имение Гундоровку, решил заняться там «свободной, независимой деятельностью» — сельским хозяйством. «Цели, которые мы (Михайловский и его жена Надежда Валериевна. — В Б.) решили преследовать в деревне, сводились к следующим двум: к заботам о личном благосостоянии и к заботам о благосостоянии окружающих нас крестьян», — писал Михайловский позднее в очерках «Несколько лет в деревне».
Начинание молодого помещика по духу своему имело много общего с тем социальным реформаторством, которое проповедовало либеральное народничество 80-90-х годов. Кризис революционного народничества, большой заслугой которого являлись непримиримость к существующему политическому строю, стремление поднять на революционную борьбу многомиллионные массы крестьянства, наметился уже к концу 70-х годов и ясно обнаружился в 80-е годы..
Убийство Александра II 1 марта 1881 года, приведшее лишь к смене одного монарха другим, наступившая в стране жесточайшая реакция показали несостоятельность методов индивидуального террора, породили в среде народнической интеллигенции разброд и растерянность. В значительной своей части эта интеллигенция стала на путь крайнего индивидуализма, отказа от «служения» народу в какой бы то ни было форме; другая часть «образованного общества», участвовавшая в народническом движении или сочувствовавшая ему, становилась на позиции либерализма, стремилась «заштопать, „улучшить“ положение крестьянства при сохранении основ современного общества»[5].
Вопреки явно определившемуся уже и ранее классовому расслоению деревни, проникновению туда капиталистических отношений, либеральное народничество упорно твердило о незыблемости умирающего патриархального общинного уклада, не желая видеть, что он тоже основан на «эксплуатации в соединении с бесконечными формами кабалы и личной зависимости»[6], продолжало идеализировать «усгои», считать капиталистические элементы в деревне «случайностью», питать иллюзорные надежды при помощи реформ и переделов укрепить и возродить к новой жизни примитивный общинный социализм. Эти иллюзии, свойственные значительной части интеллигенции, разделял в начале 80-х годов и Н. Г. Михайловский. Чуткий ко всякому проявлению социальной несправедливости, живой, увлекающийся, он решил «помочь тем, которые века работали» на его «дедов и прадедов», решил «возвратить крестьян к их прежнему общинному быту», видя в общине «единственный оплот против всякого рода кулака».
Горячо взявшись за дело, Михайловский ввел у себя в деревне усовершенствованные способы обработки земли, давал крестьянам ссуды, создал в селе школу, больницу, всячески старался уменьшить зависимость крестьян от сельских мироедов. Все эти мероприятия и должны были, по мысли Михайловского, укрепить гибнущую общину: овладев более успешными приемами борьбы с природой, став зажиточнее, умнее, бедный мужик «поймет, как дико и нелепо бороться с ближними», деревня станет, «как один человек». Но, несмотря на всю энергию, преданность делу, реформаторская деятельность Михайловского кончилась крахом, — она была обречена на неудачу по самой своей утопической сущности. Обозленные кулаки четырехкратными поджогами разорили помещика. Весь неудавшийся опыт хозяйничанья в деревне заставил будущего писателя серьезно задуматься над своими народническими увлечениями и критически пересмотреть их.
В 1886 году Михайловский вынужден был уехать из имения и вновь искать службу. Около года он провел на строительстве Самаро-Златоустовской железной дороги, затем с 1887 по 1890 год жил с семьей на Урале, где работал над сооружением спроектированного им туннеля на Уфимско-Златоустовской железной дороге.
Живя на Урале, Михайловский обратился к литературному творчеству. Еще студентом он пробовал писать, читал свои произведения в кругу родных и близких и один из рассказов даже пытался напечатать в столичном журнале. Рукопись не была принята, и неудача так огорчила и обескуражила автора, что он надолго бросил мысль о сочинительстве. Вновь взяться за перо Михайловского побудило, по-видимому, обилие впечатлений, пережитое и перечувствованное за годы хозяйничанья в деревне, инженерной деятельности.
