Е Эткинд - Проза о стихах
Обзор книги Е Эткинд - Проза о стихах
Эткинд Е Г
Проза о стихах
Ефим Григорьевич Эткинд
Проза о стихах
содержание
Разговор о стихах
введение
Сказка и философия
Бездна пространства
Несколько предварительных замечаний
глава первая. Поэтическое содержание
Две Стрекозы и два Муравья
Форма как содержание
Принцип неопределенности
Вверх по лестнице смыслов
глава вторая. Слово в стихе
У поэзии другое измерение
Творчество - жизнь
Словарь поэзии
Что такое контекст?
Контекст у Пушкина и Лермонтова
Контекст "Блока"
Контекст "цикл"
Вверх по лестнице контекстов
глава третья. Метафора
Восстановление единства мира
Самолет и метафора. 1910 год
Самолет и метафора. 1957 год
Сравнение: сложное через простое
Метафора: система зеркал
Метафора: философия поэта
Вернемся назад. Алфавитная метафора
Вернемся назад. Живые картины
Словесное надгробие
Несовместимые метафоры
Метафора и контекст
"Метафора - мотор формы"
Метафора и художественный мир поэта
Пример первый. В мире Маяковского
Пример второй. В мире Заболоцкого
Цветы как метафоры
Царица цветов - роза
Шесть разных поэтов и ландыш
глава четвертая. Слово как образ
Медленное слово "медленно"
Быстрое слово "быстро"
Крупный план слова
Изобразительно ли слово?
Каково звучание слова "Терек"?
Звуковые метафоры
Стихи о слове
глава пятая. Ритм
Хаос и космос
Сколько есть ритмов?
Первое отступление о строфах. Песня
Второе отступление о строфах. Язык строф
Вниз по лестнице ритмов
Новые ритмы
глава шестая. Рифма
Гразкданин фининспектор возражает
Отступление о двух разговорах
"Шалунья рифма"
Отступление о рифме вздорной и праздной
"Парадокс рифмы"
Удовлетворенное ожидание
"Бочка с динамитом"
Рифмы-тезки
От смешного до высокого - один шаг
Не разрушая старого
Не сотвори себе кумира
глава седьмая. Стиль и сюжет
Поэзия растет из прозы
Стиль и смысл
"Стихи и проза, лед и пламень..."
Борьба миров - борьба стилей
Стилистический симфонизм
Вместо заключения
Стихи и люди
от автора
Два памятника ("На смерть Чернова", 1825)
Кленовый лист (К.Рылеев, "Мне тошно здесь...", 1826)
Журналист, дипломат и поэт (А.Грибоедов, "Дележ добычи", 1825)
Гимн свободе (А.Пушкин, "Андрей Шенье", 1825)
Раскаяние (А.Полежаев, "Раскаяние", 1834)
Ермоловцы (В.Кюхельбекер, "На смерть Якубовича", 1840)
Капля крови (Н.Некрасов, "Ликует враг...", 1866; "Умру я
скоро. Жалкое наследство...", 1867)
Звание человека (Е.Кузьмина-Караваева)
указатель авторов
светлой памяти Ф.А.Вигдоровой
Разговор о стихах
"Ширококрылых вдохновений
Орлиный, дерзостный полет
И в самом буйстве дерзновений
Змеиной мудрости расчет."
Фёдор Тютчев, 1840
"Как ни странно сказать,
а художество требует еще гораздо
большей точности,
prйcision, чем наука..."
Лев Толстой, 1908
введение
"Эти наивные люди не знают,
сколько требуется времени и усилий,
чтобы научиться читать.
Мне понадобилось на это восемьдесят
лет,
а все же я и сейчас не решусь сказать,
что достиг цели."
Иоганн Вольфганг Гете - Эккерману, 25
января 1830 года
Сказка и философия
Есть люди с превосходным слухом, которым внятны еле уловимые шорохи и шелесты,- однако они чужды музыкальной восприимчивости. Иногда они даже петь умеют, даже танцевать любят. Но симфония Бетховена или фортепьянный концерт Рахманинова навевают на них неодолимую скуку. Почему так - вопрос особый. Пытаться им растолковать музыку - безнадежно. То, чего они не слышат, они, скорее всего, и не услышат, сколько им ни объясняй, что такое контрапункт или каковы законы классической гармонии. Воспитать в них музыкальность, конечно, можно, но это дело долгое и трудное.
Есть люди с отличным зрением: они без всяких очков видят самые мелкие буквы на таблице, висящей в кабинете врача-окулиста, однако они равнодушно проходят мимо полотен Петрова-Водкина или Ван-Гога, ничего не видя в картине, кроме сюжета, и ничего не испытывая, кроме холодного раздражения. То, чего они не видят, они, скорее всего, так и не увидят, сколько бы экскурсовод ни объяснял им колорит картины и ее композицию. Когда-то Тютчев говорил о людях, для которых окружающий мир природы нем и мертв:
Они не видят и не слышат,
Живут в сем мире, как впотьмах,
Для них и солнцы, знать, не дышат,
И жизни нет в морских волнах
Лучи к ним в душу не сходили,
Весна в груди их не цвела,
При них леса не говорили
И ночь в звездах нема была!
Не для таких читателей написана эта книга. Она покажется им непонятной, трудной, да и не нужной.
Она и в самом деле нелегкая. Но тот, для которого стихи существуют, преодолеет некоторые трудности чтения и, может быть, потом увидит в стихах больше, чем видел до того.
Потому что настоящие стихи многослойны. Их можно воспринимать по-разному, с меньшей или большей глубиной понимания. В сущности, они на это и рассчитаны: каждый получает от поэзии то, что он способен от нее взять. Это зависит от многого: от уровня образованности читателя, от объема его жизненного и душевного опыта, от возраста, наконец, от чуткости и одаренности.
Нельзя сказать: "Это стихотворение я уже прочитал". Стихи можно читать сотни раз, каждый раз открывая их для себя, обнаруживая неведомые прежде глубины смыслов и новую, не замеченную доселе красоту звучаний. Лирический поэт рассказывает о себе, своей любви и своем горе. Но рассказывает он так, что требует от читателя сотворчества. Читатель как бы становится на место поэта и говорит его словами, его ритмами о собственной жизни. Поэт приобщает вас к своему опыту, но его опытом вам не прожить, если у вас нет собственного. Стихи останутся рифмованными строчками- звучными, прекрасными, но все же строчками, то есть словесностью, если вы не сможете обогатить их своими переживаниями.
Это относится не только к лирике - философской, любовной, пейзажной,но и ко всякой поэзии, даже такой, которая на первый взгляд кажется доступной для всех, от велика до мала. Начнем с простого примера. В 1831 году В.А.Жуковский перевел балладу Ф.Шиллера "Кубок" ("Der Taucher", 1798), которая с тех пор стала любимым чтением романтически настроенных подростков. Сюжет ее такой: царь бросает в клокочущее море золотой кубок и призывает рыцарей найти его в пучине; наградой смельчаку будет кубок. Юный паж кидается в волны; когда уже никто не верит в его спасение, он выплывает, а затем повествует царю о неведомых глубинах, откуда еще не возвращался никто. Увлеченный рассказом, царь вторично посылает юношу в морскую стихию, суля ему алмазный перстень. За пажа вступается царевна, тогда царь обещает смельчаку еще и руку дочери. Паж безоглядно бросается в бездну - и на этот раз гибнет.
Мальчик лет десяти-двенадцати читает "Кубок" затаив дыхание. Его покоряет и бесстрашие пажа, который в ответ на призыв царя выступил вперед "смиренно и дерзко"; и фантастические ужасы морского дна, о которых с таким красноречием рассказывает юноша:
И смутно все было внизу подо мной
В пурпуровом сумраке там;
Все спало для слуха в той бездне глухой;
Но виделось страшно очам,
Как двигались в ней безобразные груды,
Морской глубины несказанные чуды.
Я видел, как в черной пучине кипят,
В громадный свивался клуб,
И млат водяной, и уродливый скат,
И ужас морей - однозуб;
И смертью грозил мне, зубами сверкая,
Мокой ненасытный, гиена морская.
Подросток восхищается царевной, которая, краснея, заступилась за пажа, а затем в удвоенной степени - пажом, который, теперь уже во имя любви, "неописанной радостью полный, / На жизнь и погибель... кинулся в волны".
Чудесная романтическая сказка, поэтичнейшая легенда об отваге и красоте духа, о любви и гибели...
Проходит несколько лет; юноша перечитывает "Кубок". Сказка о прекрасной царевне отступает на задний план, теперь для него важнее иное: противостояние природы и человека. Природа - всемогущая, стихийная, страшная. Человек - слабый, хрупкий, обреченный. Вот природа:
И воет, и свищет, и бьет, и шипит,
Как влага, мешаясь с огнем,
Волна за волною; и к небу летит
Дымящимся пена столбом;
Пучина бунтует, пучина клокочет...
Не море ль из моря извергнуться хочет?
И вдруг, успокоясь, волненье легло;
И грозно из пены седой
Разинулось черною щелью жерло;
И воды обратно толпой
Помчались во глубь истощенного чрева;
И глубь застонала от грома и рева.
А вот человек, противостоящий этой грозной и беспощадной силе:
...Уж юноша в бездне пропал.
И бездна таинственно зев свой закрыла:
Его не спасет никакая уж сила.
