Белькампо - Избранное
Как бы автор ни декларировал свою свободу от реальностей общественной жизни, именно эти политические и общественные реальности остаются неотъемлемым фоном его путешествия по Европе. Пусть, вступая в разговор о политике, Белькампо издевается над собеседниками: «…разговор завязался о мировом кризисе. В этом случае я всегда делаюсь очень серьезным, будто речь идет об усопшем, который был мне крайне дорог. Медленно, замогильным голосом я поддакиваю собеседнику»… Но не так-то просто уйти от реальной жизни в спасительную иронию. О кризисе напомнят и ночлежка для бродяг, опустившихся на дно жизни, и сообщества безработных, кочующих с места на место в надежде на кусок хлеба. Белькампо волен сколько угодно рассуждать о том, как прекрасно быть безработным, как это позволяет сохранить душу в чистоте, но от этого не становится привлекательнее сделанное им открытие, что общество не нуждается в его услугах.
Где бы ни пролегал путь Белькампо, его странствия неизменно обрамляет тема войны, не отпускающей людей 30-х годов, грозной в своей надвигающейся близости. Нельзя странствовать по Европе, не замечая кровоточащих язв империалистической войны. Верден… здесь «погибли четыреста тысяч человек, молодых вроде меня, у которых вся жизнь была впереди». По дороге на одну из крестьянских ферм путнику попадается слабоумный, который стал таким оттого, что несколько лет провел в окопах. «Конец, капут всем хорошим парням…» — кричит он.
Писателю хочется забыть войну, «словно страшную сказку или дурной сон». Но вот — Италия начала 30-х годов в разгуле всамделишного, куда как реального фашизма. Раз не получается спрятаться от него в сказку или сон, то почему бы не представить его безобидным чудачеством, игрой? Тогда можно в шутку назвать фашистские страны Европы одной большой конторой, где каждый о себе воображает, что может стать директором, где Муссолини играет в диктатора, а дети, принимающие участие в празднике, устроенном фашистами, наводят на мысль о том, что в будущей войне могут прозвучать команды: «Выплюнуть соску! Огонь!» Картина, правда, вырисовывается совсем не забавная. Замалчивание серьезности фашистской угрозы, боязнь увидеть ее истинный масштаб были нередки в предвоенный период среди деятелей культуры, напуганных размахом фашистского движения. Именно в силу этой боязни не только дрожащий обыватель, но и претендующий на свободу воли буржуазный интеллигент предпочитали сводить фашизм к ритуально-зрелищным, игровым моментам, как это делает и Белькампо. Безусловно антивоенная направленность творчества писателя, его отношение к войне как явлению, как трагическому опыту прошлого не вызывает сомнений (не случайно в 1959 году ему присуждена премия Фонда Сопротивления деятелей культуры за 1942–1945 годы), но стоит автору «Хождений Белькампо» обратиться к действительности как она есть, и реальный масштаб угрозы тотчас отпугивает романтика, который пытается одолеть страшную реальность ироничным отношением к ней.
Романтического накала самой высокой пробы Белькампо достигает в рассказе «Амстердам», написанном в 50-е годы. Конфликт мятущейся личности с мещанским окружением перенесен в далекую историческую эпоху становления нидерландской нации. Писателю удается ощутить ту неуловимую духовную субстанцию, которая определяет миропонимание людей данной эпохи и которую романтики называли «Zeitgeist» — дух времени. Живое воплощение созидательного духа огромного города-метрополии и духа нового времени, времени смелых и предприимчивых людей, — героиня рассказа Элеонора. Она принадлежит новой эпохе, она хочет свободно распоряжаться собой, быть подругой и спутницей мужа, а не его служанкой. Рассказ, который, по свидетельству автора, глубоко тронул его самого, напоминает вольным своим дыханием «Бегущую по волнам» романтического Александра Грина, а полный нежности и отваги женский образ — ту, чей голос вопрошал, не скучно ли морякам на темной дороге. Пожалуй, именно здесь наиболее явственно звучит мысль о том, что высшая ценность бытия — сама жизнь в единстве всех ее проявлений. Эту мысль заново открываешь для себя вместе с героиней, чувством осознавшей свое родство с веселым и шумным городом, с морем, открывающим пути в неведомое.
Вообще поиск глубинного смысла существования, внутренней гармонии бытия, сопрягающей отдельную человеческую жизнь с жизнью вселенной, — главный вопрос, который всем своим творчеством решает Белькампо, пусть даже, следуя своим художественным принципам, писатель придает этому вопросу шутливую, ироничную окраску. Суть жизни человек постигает посредством чувственного опыта, преодолевая несогласие между телесным и духовным и соединяя оба эти начала. Так, в излюбленной им гротесковой манере писатель заставляет засушенного юриспруденцией нотариуса ощутить пряный вкус жизни, испытав влечение к загадочной, невероятным образом татуированной индианке («Собственноручное завещание»).
Часто Белькампо волнует не столько отдельная человеческая жизнь, сколько судьба человечества в целом, как творения природы. Суть бытия на этом уровне постигается, если можно так сказать, братанием человека со всем, что есть живого на нашей Земле и в космосе: растениями, животными, инопланетянами. Цикл рассказов «Затаенное» иллюстрирует этот несколько непривычный взгляд на мир как на единый живой организм, все части которого связаны между собой гораздо теснее, чем может показаться. Негодует природа, когда от руки человека гибнет дерево-великан, бессловесный олень взывает к тому, что еще осталось человеческого в лесорубе, зараженном золотой лихорадкой («Лесоруб»); писательское творчество шутливо сопоставляется с физиологическими процессами в организме («Непереваренные крошки»); в птичьей суете видится проявление законов массовой психологии («Скворцы»). Пусть не удивляет вас настойчивая постановка человека в один ряд с растениями, животными и даже насекомыми. Писатель далек от того, чтобы принижать homo sapiens. Напротив, в полном согласии с романтическим взглядом на жизнь этот ряд служит прославлению бытия, драгоценного в любой его форме и противопоставленного миру неживого — вещей и золота («Лесоруб»).
Итак, философствующий романтик Белькампо против границ, закрепляющих извечный дуализм духа и тела, против границ, разъединяющих все живое на Земле. Однако прорыв, о котором мечтает писатель, достижим лишь в некоем идеальном образе, в фантазии на темы будущего или прошлого. В реальном отчужденном мире нет места гармонии, основанной на единении противоположностей, — это сознает и показывает писатель, посмеиваясь над самим собой. Поиски абстрактной гармонии в повседневном бытии напоминают ловлю солнечного зайчика.
Юный студиозус встречает свою мечту во плоти, которая диковинным мотыльком на мгновение замерла в его убогом жилище. Ощущение полноты жизни ненадолго опьяняет юношу: здесь, в светлом круге лампы, радость душ, которые обрели друг друга, там, за окном, тьма, бушующая ненастьем, дно жизни. Но очень скоро обманчивая мечта о родстве душ оборачивается неприглядной явью, девушка вновь исчезает в стихии низменных страстей, из которой так внезапно появилась («Cascade des Ivrognes»). Герой рассказа «Признание» (кстати, по описанию внешности весьма схожий с автором, да и зовут его тоже Херман) повсюду чувствует себя одиноким странником и стремится овладеть тайной гармоничного бытия, заняв место своего двойника-антипода. Но это не приносит успокоения ни той, ни другой ипостаси отчужденной личности. Опять назревает драма неудовлетворенности, которая решается писателем в ироническом ключе. Пародируя черную, «готическую», традицию двойников, восходящую к Вильяму Вильсону Э. По, доктору Джекилю и мистеру Хайду Р. Л. Стивенсона, Белькампо предлагает своим двойникам удобный житейский вариант — по очереди заменять друг друга в ролях скитальца — искателя приключений и добропорядочного отца семейства. И все же попытка достичь гармонии в жизненной практике терпит полное фиаско.
Разнообразные оттенки иронии, гротеск, буффонада, пародия — вот что помогает романтику сохранить веру в свои идеалы среди прозы будней, и незаметен для глаза тот легчайший переход, где сдобренная иронией, абсурдная в своих проявлениях обыденность становится собственной противоположностью. Это еще не фантастика, а все то же обыкновенное, только рассматриваемое под непривычным углом зрения, одна из нереализованных возможностей, какие в избытке таит в себе действительность. Поистине неистощимым источником абсурдных ситуаций служит для писателя засилье бюрократической машины, жестко регламентирующей бытие человека в современном буржуазном обществе («Собственноручное завещание», «Снежная баба», «Опоздание»).
Несмотря на то что Белькампо не поднимается до прямой социальной критики, не тяготеет к масштабному, реалистическому изображению общества, романтизм его ни в коей мере не является попыткой отгородиться от наболевших вопросов жизни. Напротив, Белькампо встревожен судьбами мира и человека. Ведь угроза миру и человеку исходит сегодня не только от гонки ядерных вооружений, но и от зигзагов технического прогресса, за которым не поспевает прогресс духовный, и от последствий нравственного обнищания. Именно об этом пишет Белькампо в рассказах-предостережениях «Будущее», «Их величества вещи», «Дорога воспоминаний», неустанно напоминая, что нет на Земле ценности выше, чем наша жизнь с ее надеждами и страданиями, заблуждениями и взлетами чувств. Жизнь прекрасна, утверждает нидерландский писатель всем своим творчеством, необыкновенное поджидает на каждом шагу, стоит лишь отбросить пелену условностей, избавиться от душевной слепоты.
