Александр Соболев - Ефим Сегал, контуженый сержант
На великих радостях он забыл спросить Даниила Борисовича, когда следует явиться для оформления юридических отношений, без которых, он понимал, никакая книга не может быть издана. Как поступить - позвонить, поехать? И когда он раздумывал, что лучше предпринять, почтальон принес ему открытку от Красницкого. «Уважаемый тов. Сегал Е. М., - говорилось в ней, - издательство просит Вас явиться десятого сего месяца от одиннадцати до шестнадцати часов для заключения договора. Захватите с собой паспорт».
Спланируй в этот момент в его руки с небес волшебное перо жар-птицы, оно не вызвало бы у него того ликования, как почтовая открыточка с долгожданными словами. Он прочел ее три раза, потом глянул на отрывной календарь, висевший над письменным столом, - сегодня и есть десятое октября! Стрелки часов приближались к десяти. Ефим торопливо надел пальто, стремглав помчался в издательство.
- Молодому творцу литературы привет! - встретил его Красницкий. - Мы вас уже поджидаем. Получили мою открыточку?
- Да, большое спасибо, - смущенно ответил Ефим.
- Что же вы стоите? Садитесь, пожалуйста! Давайте-ка ваш паспорток, заполним договорок, - балагурил Красницкий, доставая из письменного стола бланк издательского договора. Извлек из кармана красивую ручку с золотым пером, стал заполнять графу за графой, заглядывая в Ефимов паспорт.
Как ни волновался в эти исторические для него минуты Ефим, он опять, по своей извечной привычке, внимательно вглядывался в лицо Красницкого, пытаясь проникнуть поглубже в суть своего визави. Но что еще, собственно говоря, хочет он знать о Красницком? Ведь он уже сделал для Ефима такое добро, такое добро! Стало быть, Даниил Борисович - личность редчайшей душевной щедрости, в том и сомнения быть не может... Так-то оно так. Но что поделать Ефиму со своими некстати многовидящими глазами? Читают они на лице благодетеля что-то очень настораживающее. Нет, нет, укорял себя Ефим, это неправда, мне рисуется всякий вздор: я издерган, устал, изверился в людях, и глаза, и шестое чувство меня сегодня подводят, да подводят.
Усилием воли он отвел глаза от лица Красницкого, стал следить за золотым перышком, бегущим по дорогой, прямо-таки чудодейственной бумаге, зоркими глазами моментально прочел название документа: «Безавансовый договор». Сперва он не придал слову «безавансовый» никакого значения. Однако слово проникло в сознание, сверх меры привлекло к себе внимание. Ефим не знал, какие именно виды договоров существуют, по логике вещей понял: «безавансовый» - очевидно, ни к чему не обязывающий издательство по отношению к автору. На безоблачное небо его приподнятого состояния внезапно надвинулась хмарь. Он собрался уже задать вопрос Красницкому: что сие, дескать, означает? Но тот, закончив заполнять бумагу, торжественно протянул ее Ефиму.
- «Читайте, завидуйте», то есть подпишите, если согласны, - он хитро подмигнул. - Пожал-те!
Ефим взял договор, будто споткнулся о слово «безавансовый». Его замешательство не ускользнуло от благодетеля.
- Вас смутил термин «безавансовый»? Не беспокойтесь, Ефим Моисеевич, пустячок, формальность. Ларец открывается предельно просто: авторский гонорар на этот год издательство исчерпало. Ваша книжка выйдет где-то в начале будущего. И вы получите все, что положено, на серебряном блюдечке. Читайте дальше, там все сказано.
И верно, ниже Ефим прочел: «После выхода сказки «Котик наш усатый» автор получит причитающуюся за массовый тираж сумму - 30 (тридцать) тысяч рублей».
И хмари над Ефимом как не бывало! Он подписал золотым перышком Красницкого договор с широчайшей, глуповатой от счастья улыбкой.
- Поздравляю вас, Ефим Моисеевич, с завершением торжественного акта! - Издатель и автор обменялись крепким рукопожатием. - Теперь, дорогой друг, мы на коне, мы на коне! - Красницкий был, кажется, рад не меньше Ефима.
«Удивительный человек, - восхищенно подумал Ефим, - доволен чужой удачей, как своей собственной. Не часто встретишь такого в наше время».
Красницкий тем временем положил первый экземпляр договора в стол, глянул на наручные - шестигранные, в золотом корпусе - часы.
- Та-ак-с, - произнес в раздумье, - двенадцать ровно... - И обратился к Ефиму: - Дело сделано, засим что полагается, молодой человек?
Ефим смотрел недоуменно.
- Экой недогадливый! Сразу видно: зелен брат.
- А-а! - Ефиму стало неловко. - Я понимаю, надо обмыть...
- Не обмыть, ха-ха-ха, - неприятно рассмеялся издатель, - а спрыснуть! Обмывают покойников! Но у вас при себе денег нет, не так ли?
- Вы угадали: свободных денег у меня нет ни при себе, ни дома, увы!
- Не беда, Ефим Моисеевич, вы вот-вот разбогатеете... Сколько вам надо на первый случай, я охотно одолжу вам - пятьсот, тысячу, говорите, не стесняйтесь.
Ефим почувствовал жар в лице. Немного денег у него в кармане лежало, но тратиться на ресторанный загул - никакой возможности. Брать взаймы?
Пока он раздумывал, Красницкий вынул из кармана пухлый бумажник, отсчитал пять сотенных купюр.
- Хватит? - спросил, жестковато улыбаясь. - А то могу полтыщи добавить.
- Хватит! - окончательно растерялся Ефим. - Спасибо, Даниил Борисович!
- Опять «спасибо»! Странный вы человек! Я ведь вам деньги не дарю - одалживаю!
- Все равно спасибо! С первого же гонорара с вами рассчитаюсь, с благодарностью вдобавок, - сказал Ефим, не вкладывая в последние слова особого смысла.
- С благодарностью? - переспросил Красницкий. - Надеюсь, надеюсь... - он возложил широкую жилистую пятерню на купюры. - Теперь попрошу дать мне расписочку. На пятьсот или там на сколько хотите.
Он положил расписку в свой немного отощавший бумажник, ловким движением крупье подвинул сотенные Ефиму.
- Тратьте на здоровье. Понадобится еще - с превеликим удовольствием! А на расписочку не обижайтесь - деньги! Значит, так: в два часа встретимся у ресторана гостиницы «Москва». Там кормят прилично.
Договор с издательством подписан. Впереди, по сегаловской мерке, куча денег. Есть у него основания чувствовать себя если не на седьмом, то, по крайности, на третьем небе. А поди ж ты, настроение у него далеко не предресторанное. Прогуливаясь по широкому тротуару у гостиницы «Москва» в ожидании своего благодетеля, Ефим, помимо воли, думал о нем, и опять, наперекор доводам разума, росла в нем необъяснимая неприязнь, а от нее - и настороженность к Даниилу Борисовичу. Было бы можно - сбежал бы отсюда прочь! До чего ж не хочется ему садиться с Красницким за ресторанный стол. Перед мысленным взором Ефима возник тяжелый, будто отлитый из чугуна, подбородок, огромная ручища, придавившая к столу сотенные купюры...
- О, а вы, оказывается, Ефим Батькович, человек обязательный! - От неожиданности Ефим вздрогнул, в первую минуту и не узнал нарядного мужчину, на голову возвышавшегося над ним. - Люблю обязательных. Сам таков! - Красницкий, не заметив замешательства Ефима, схватил его лапищей за тощее предплечье. - Так-с, соловья, как известно, басенками не кормят, тем паче на пороге ресторана! Пошли!
Ожидая лифт, который доставлял гостей в ресторан «Крыша», Ефим молчал.
- Вы, кажется, чем-то недовольны, молодой человек? По физии вижу... Кисните? Странно! Но ничего, ничего! Скоро все встанет на свои места, ибо силен всемогущий Бахус. Силен? Как вы думаете?
За несколько секунд лифт доставил их ко входу в ресторан. Метрдотель оценивающе посмотрел на видного, хорошо одетого Красницкого, скользнул пренебрежительным взглядом по фигурке его невзрачного спутника, почтительно обращаясь к Даниилу Борисовичу, осведомился:
- Отдельный кабинет? Столик в общем зале?
С высоты своего гвардейского роста Красницкий окинул взором ресторан - народу порядочно.
- Отдельный, - бросил небрежно.
Первый тост высокопарно произнес Красницкий.
- За ваш успешный дебют, молодое дарование, за нашу плодотворную деловую дружбу. Будемте здравы! - И коричнево-золотистый, как крепко заваренный чай, коньяк мгновенно, в один глоток, переместился из хрустальной рюмки во чрево Даниила Борисовича.
И Ефим выпил. Пососал дольку лимона, неохотно принялся за салат. Почему неохотно? Не от сытости, не от пресыщения, где уж! Он бедненько позавтракал вместе с Надей около девяти, сейчас без малого три. На столе - яства, кои ему давно и во сне не снились, обстановка в ресторане - комфортная, а ему здесь неуютно, вкусная еда - не в радость. И причиной тому - его партнер по застолью, что-то вроде враждебности к которому нарастает в его душе. Не без удивления смотрел Ефим, как ел, нет, не ел - уничтожал одно за другим блюда Даниил Борисович, рюмку за рюмкой опрокидывал в казавшееся бездонным вместилище... Когда официантка принесла бифштекс, он надавил на него вилкой - мясо покрылось кровью.
- Вот она, кровушка! - хищно облизнулся Красницкий, облапил пятерней почти им одним опустошенную бутылку. - О, мы уже, оказывается, выпили до донышка? Молодцы! Девушка! - Явилась официантка. - Принесите-ка нам еще граммчиков триста... нет, четыреста... а, что там - еще бутылочку такого же коньячка и по цыпленочку «табака».
