Анатоль Франс - Восстание Ангелов
А Морис тем временем делал вид, что прислушивается к разговору, который одна очень кроткая старушка завела с аббатом Лаптитом, духовником в общине сестер Крови Иисусовой. Старая дама, замученная последнее время похоронами и болезнями, желала узнать, почему люди терпят несчастья в земной жизни, и спрашивала у аббата Лаптита:
- Как вы объясните бедствия, которые обрушиваются на человечество? Ну зачем это чума, голод, наводнения, землетрясения?
- Необходимо, чтобы господь бог напоминал нам о себе время от времени, - отвечал аббат Лаптит с небесной улыбкой.
Морис, казалось, был очень заинтересован этим разговором, затем он сделал вид, что пленился г-жой Фило-Гранден. Это была довольно свеженькая молодая женщина, но простоватая, - наивность лишала ее красоту всякого смака, всякой пикантности. Одна очень древняя дама, ехидная и крикливая, чье нарочито скромное темное шерстяное платье подчеркивало высокомерие светской дамы из христианского финансового мира, воскликнула визгливым голосом:
- Скажите, милая госпожа д'Эпарвье, у вас, кажется, были неприятности? В газетах что-то писали о кражах и исчезновениях в богатой библиотеке господина д'Эпарвье, о пропавших письмах?
- Ах, - вздохнула г-жа д'Эпарвье, -если верить всему, что пишут в газетах...
- В конце концов, моя дорогая, ведь ваши сокровища отыскались? Все хорошо, что хорошо кончается.
- Библиотека в полном порядке, - сказала г-жа д'Эпарвье.- Все на месте.
- Эта библиотека помещается этажом выше, правда?- спросила г-жа дез'Обель с неожиданным интересом к книгам.
Г-жа д'Эпарвье ответила, что библиотека занимает весь третий этаж, а книги менее ценные помещаются в мансарде.
- А нельзя ли мне посмотреть вашу библиотеку?
Хозяйка дома ответила, что нет ничего проще. Она позвала сына:
- Морис, проводите госпожу дез'Обель и познакомьте ее с нашей библиотекой,
Морис встал и, не говоря ни слова, последовал за г-жой дез'Обель в третий этаж. Вид у него был совершенно равнодушный, но втайне он ликовал, не сомневаясь, что г-жа дез'Обель изъявила желание осмотреть библиотеку только для того, чтобы остаться с ним наедине. И, прикидываясь равнодушным, он готовился повторить свое предложение, которое на этот раз, он чувствовал, не будет отвергнуто.
У романтического бюста Александра д'Эпарвье их молчаливо встретила маленькая старческая тень с мертвенно-бледным лицом, с ввалившимися глазами и с застывшим выражением привычного покорного ужаса.
- Не беспокойтесь, господин Сарьетт, - сказал Морис- Я хочу показать госпоже дез'Обель нашу библиотеку.
Морис и г-жа дез'Обель вошли в большую залу, по четырем стенам которой стояли шкафы, полные книг, украшенные бронзированными бюстами поэтов, философов и ораторов древности. Все здесь покоилось в таком идеальном порядке, что казалось, он никогда и не нарушался. Только в одном месте, где еще вчера стояла неизданная рукопись Ришара Симона, можно было заметить черную дыру. Рядом с молодыми людьми бесшумно шагал бледный, незаметный и безмолвный Сарьетт.
Морис поглядел на г-жу дез'Обель с упреком.
- Да, так вот вы какая оказались недобрая.
Она покосилась на библиотекаря, который мог их услыхать, но Морис успокоил ее:
- Не обращайте внимания, это папаша Сарьетт. Он стал совершенным идиотом.
И он повторил:
- Нет, вы недобрая, я вас ждал, а вы не пришли. Из-за вас я чувствовал себя несчастным.
Наступила минута молчания, и слышался только тихий, печальный шум астмы в бронхах старика Сарьетта. Затем юный Морис снова сказал настойчиво:
- Вы нехорошо поступили.
- Нехорошо? Чем?
- А тем, что не хотели сговориться со мной.
- А вы все еще думаете об этом?
- Конечно.
- Так это было серьезно?
- Как нельзя более.
Тронутая этими словами, убеждавшими ее, что чувство его глубоко и прочно, и решив, что она достаточно сопротивлялась, Жильберта обещала Морису то, в чем ему было отказано две недели тому назад.
Они проскользнули в амбразуру окна, позади огромной сферы небес, на которой были начертаны знаки Зодиака и узоры созвездий, и там, возведя очи ко Льву, Деве и Весам, окруженные библиями, творениями отцов церкви, греческими и латинскими, перед лицом Гомера, Эсхила, Софокла, Эврипида, Геродота, Фукидида, Сократа, Платона, Аристотеля, Демосфена, Цицерона, Виргилия, Горация, Сенеки и Эпиктета, они поклялись любить друг друга и поцеловались долгим поцелуем.
Тут же г-жа дез'Обель вспомнила, что ей предстоит еще сделать несколько визитов и нужно спешить. Любовь не мешала ей заботиться о светских успехах.
Но не успели они с Морисом выйти на площадку, как услышали хриплый крик и увидели Сарьетта, который вне себя выскочил на лестницу.
- Держите его, держите! Я видел, как он улетел. Он сам соскочил с полки... Перелетел через комнату. Вон он!.. Вон он!.. Он летит по лестнице. Держите!.. Он вылетел в дверь, наружу!
- Кто? - спросил Морис.
Сарьетт смотрел с площадки в окно и в ужасе лепетал:
- Летит через сад... к павильону... Держите его! Держите!
- Да кого же? - переспросил Морис.- Кого, бога ради?
- Моего Иосифа Флавия, - вскричал Сарьетт, -держите его... И тяжело рухнул навзничь.
- Ну, вы сами видите, что он сумасшедший, - сказал Морис г-же дез'Обель, поднимая несчастного библиотекаря.
Жильберта, слегка побледнев, сказала, что ей тоже показалось, будто что-то летело именно там, куда показывал бедняга библиотекарь. Морис ничего не видел, но он почувствовал что-то вроде порыва ветра.
Он сдал Сарьетта на руки Ипполиту и экономке, прибежавшим на шум.
Старик разбил себе голову.
- Оно и к лучшему, - заметила экономка.- Может, у него из-за этой раны кровь в голову не бросится и удара не будет.
Г-жа дез'Обель дала свой платок, чтобы унять кровь, и посоветовала сделать примочку из арники.
ГЛАВА IX,
из коей явствует, что, как сказал один древнегреческий поэт, "нет ничего милее золотой Афродиты".
Уже шесть месяцев Морис обладал г-жой дез'Обель, и все-таки он продолжал ее любить. Правда, летняя пора разлучила их. Так как у него не было денег, ему пришлось ехать с матерью в Швейцарию, а затем жить со своей семьей в замке д'Эпарвье. А она провела лето у своей матери в Ниоре, а осень с мужем, в маленьком приморском местечке Нормандии, так что за все это время они виделись только раза четыре или пять. Но когда зима, благосклонная к любовникам, вновь соединила их в городе под своим туманным покровом, Морис два раза в неделю принимал Жильберту - и только ее одну - в своей маленькой квартирке, в первом этаже на улице Рима. Ни одна женщина не внушала ему столь постоянного и верного чувства, и тем приятнее было ему думать, что и он любим. Он полагал, что она его не обманывает, и не потому, что у него были какие-нибудь основания для этого, а просто ему казалось справедливым и естественным, чтобы она довольствовалась только им. Он больше всего сердился на то, что она вечно опаздывала на свидания и всегда заставляла себя ждать, причем по-разному, но обычно подолгу.
Так вот 30 января в субботу, с четырех часов дня, одетый в изящную пижаму с цветочками, Морис поджидал г-жу дез'Обель в маленькой розовой комнате, покуривая восточный табак перед ярким огнем камина. Сначала он мечтал, как встретит ее дивными Поцелуями, необыкновенными ласками. Прошло четверть часа, и он стал придумывать нежные, но серьезные упреки, затем, после того как он напрасно ждал ее целый час, он дал себе слово встретить ее холодным презрением. Наконец она появилась, свежая, ароматная. - Уж не стоило и приходить сейчас, - сказал он с горечью, в то время как она, положив на стол муфту и сумочку, снимала перед зеркальным шкафом вуалетку.
Она стала уверять своего любимого, что никогда еще так не торопилась, как сегодня, и приводила тысячу оправданий, которые он упорно отклонял. Но как только она догадалась замолчать, он перестал ее упрекать: теперь уже ничто не отвлекало его от желания, которое она вызывала.
Созданная, чтобы нравится и пленять, она раздевалась с непринужденностью женщины, которая знает, что ей очень идет быть голой и она достойна показывать свою красоту. Сначала он любил ее с мрачной яростью человека, находящегося во власти Необходимости-владычицы людей и богов. Хрупкая с виду, Жильберта обладала достаточной силой, чтобы вынести натиск неотвратимой богини. Затем он стал любить ее, не столько подчиняясь року, сколько руководствуясь наставлениями Венеры Искушенной и причудами Эроса-Изобретателя. Природная пылкость переплеталась с выдумками изощренного ума: так лоза обвивается вокруг тирса вакханки. Видя, что ей нравятся эти забавы, он длил их, ибо любовникам свойственно стремиться к удовлетворению любимого существа. Затем оба они погрузились в немое и томное забытье.
Занавески были опущены, комната тонула в горячем сумраке, в котором плясали отблески тлеющих головешек. Тело и простыни, казалось, излучали фосфоресцирующий свет. Зеркала в дверце шкафа и над камином были полны таинственными отсветами. Жильберта мечтала, облокотившись на подушку и подперев голову рукой. Один мелкий ювелир, человек смышленый и надежный, показывал ей замечательно красивый браслет с жемчугом и сапфирами; стоил он очень дорого, но сейчас продавался за бесценок. Какой-то кокотке в трудную минуту понадобилось продать его, и она дала его ювелиру. Такого случая в другой раз не дождешься, и было бы ужасно обидно упустить его.
