Антоний Оссендовский - Ленин
– Вы не даете мне закончить! – вспыхнул Ленин. – Мы располагаем громадной армией, состоящей из нескольких сот тысяч российских пленных в Германии. Они должны быть организованы и дислоцированы на линии Лабы. Товарищи Буш и Корк писали мне об этом. Пленники ударят. Пойдем через Польшу. Молодое, слабое, уничтоженное государство не будет сопротивляться…
Дзержинский дернулся и вонзил в Ленина неподвижный взгляд. Отозвался Троцкий. Он говорил дерзким голосом:
– Такой план потребует много золота. В нашей стране фабрики стоят, голод, эпидемии, недовольство растет, товарищ Председатель Совнаркома! Так что пока мы являемся бунтующими нищими.
Ленин взглянул на него пренебрежительно. Усмехнулся и произнес отчетливо:
– У нас есть бриллианты Романовых, неисчислимые богатства в Эрмитаже и других музеях. Продать все!
Он засмеялся тихо.
– Фабрика ценных бумаг может начать печатание иностранных денег! – бросил он хриплым голосом. – Спустя два месяца мы будем иметь полмиллиона вооруженных людей на неприятельской территории. Вспомните, что нас окружают народы, удрученные войной, недовольные, жаждущие мира. Начнем с Чехословакии и Польши, после них придет очередь Румынии и Югославии. После первых успехов присоединится к нам Италия. Сегодня мне предоставлена точная информация, что, несмотря на неуспех, немецкий пролетариат пойдет под нашим знаменем. Долго ли затем сможет продержаться Франция? Упадет, а с ней рухнет Англия! Для реализации этого плана мы должны иметь в готовности все до последнего лоскута бумаги. Никто не выдержит нашего вооруженного натиска изнутри и снаружи!.. Не имеем права впадать в отчаяние и сомнение, товарищи! Прочь с паникой! Мы должны немного передохнуть, собрать силы. За дело!
Под влиянием клокочущей энергии, спокойствия и не гаснущей ни на минуту веры Ленина началась новая работа.
Формировали и обучали громадную армию, печатали фальшивые фунты и доллары, продавали на улицах почти всех столиц мира бриллианты, жемчуг; золотые сервизы, принадлежащие короне и церквям; вывозили за границу картины, скульптуры; торговали старыми иконами, музейными древностями, книжными коллекциями; обкрадывали драгоценности из всяческих храмов; напрягали все силы в целях преодоления Сибирского правительства, обладающего почти всем «золотым запасом» государства.
Ленин думал обо всем.
Невидимыми щелями цедил он пропаганду коммунистическую и деньги на мировую революцию; устраивал совещания специалистов, планируя электрификацию страны и проводку в каждую деревенскую хату электрического света; устанавливал ветряные двигатели для привода динамо-машин; строил самолеты; обдумывал открытие новых университетов и школ, могущих воспитывать специалистов в области пролетарской психологии; поддерживал фантастические проекты новых фабрик; принимал крестьянские делегации; собственноручно писал карточки с разрешением крестьянам и рабочим на провоз железной дорогой большого количества товаров и продуктов; лично проверял, были ли его приказы выполнены и разосланы; направлял во всяческие газеты много статей; издавал книги и брошюры; произносил агитационные речи, усыпляя подозрительность народа, успокаивая его терпение и пробуждая надежду.
Кипел и пылал весь; собирал силы с бешеной непостижимой поспешностью.
Службы не могли за ним поспеть. Комиссары теряли головы и падали измученные, поторапливаемые особыми телефонными приказами и потоком маленьких карточек диктатора со все новыми идеями. Он же все делал вовремя и требовал точности и систематичности в выполнении поручений. Поглощала его мысль научной организации работы и создания «Лиги рационального использования времени». Комиссии ломали головы над этой проблемой и ежедневно излагали на бумаге диктатору результаты своих исследований, не скрывая перед ним, что всяческие эксперименты являются очень трудными по причине деморализации, господствующей среди рабочих масс.
Ленин торопился. Только он один знал о причине поспешности. Охватывали его минуты оцепенения и мучительно страшного равнодушия. Чувствовал он тогда невыносимую тяжесть в голове и пронизывающий холод. Мысль с трудом плыла в мозгу, как если бы протискивалась сквозь щели в камне с большим трудом. Знал, что под его черепом происходят вещи удивительные и неотвратимые. У него не было сомнения, что были это симптомы опасные.
Только один раз, глядя на посетивших его доктора Крамера и Максима Горького, в присутствии Надежды Константиновны, произнес он, принуждая себя к веселой усмешке:
– Запомните мои слова, что закончу я параличом!
– Потребуется более длинный отдых, – заметил доктор.
– Мне уже нечего терять! – парировал Ленин с нажимом.
В самом деле, у него уже не было времени. Обдумал новый сложный политический план. Был готов он в деталях, итак, нужно было приступать к его осуществлению. Беспокоило Ленина одно явление, выдвинутое лозунгами, брошенными им в октябре 1917 года. Торжественно объявил он тогда, что все народности, входящие в состав прежней Российской империи, могут сами определить свое политическое отношение к государству пролетариата, и даже отделиться совсем. Вся Россия покрылась автономными республиками. Это ослабляло страну и не позволяло Совнаркому требовать от обособленных частей продукты и людей для армии.
Ленин начал раскладывать эти мелкие группировки, используя господствующую у них идею раздора, присоединяя их к союзу федеративных республик; непокорные народы покорял, борясь с Кавказом, Казачеством и Украиной; наконец, перечеркнул обещания первого декрета и зажал «освобожденные» с помощью пролетариата и покоренные некогда царями народы в руках Кремля.
Извечная российская агрессивность и пренебрежение к более слабым народам пробудились в полумонгольской, полуславянской душе Ленина, вспыхнули с полной силой и категоричностью, потому что отвечали они хищным инстинктам народа. Ногой прижал поваленных и железной рукой сдавил им горло. Народы и племена стали невольниками Московского правительства, ужасающего подсылаемыми агентами кровавого ЧК и карательными отрядами. С тех пор были вынуждены разделить судьбы захватчиков и вместе с ними стремиться к неизвестной цели, все более исчезающей среди громоздящихся вокруг сбившихся, грозных туч.
Захват богатой Украины и Кавказа добавил сил борющемуся с трудностями Совнаркому. Красная Армия поборола наистрашнейшего врага – Сибирское правительство. Был это грозный противник, приближающийся к Перми и уже заявляющий о дне захвата Москвы. Упал он внезапно в минуту, когда его вожди громко мечтали о царе и Народном Собрании, что использовали обращающие внимание на все предводители коммунизма, умело и коварно бунтуя против него российское и монгольское население.
Богатая Сибирь предоставила значительное количество хлеба, мяса, золота и людей.
Тогда Ленин собрал Чрезвычайное заседание Совнаркома и объявил:
– У нас теперь только один фронт, южный. Не выдержит он долго, так как уже сгнил. Время начинать войну с капиталистическим Коминтерном, с Западом. Первый удар должен свалиться на Польшу. По ее трупу пройдем до Германии и поднимем там восстание пролетариата. Когда будем иметь свое правительство в Берлине, настанет конец Европы! Война с Польшей, товарищи! Назначаю председателем будущего коммунистического правительства в Польше товарища Ворошилова, который запросит для сотрудничества деятелей по своему выбору. Во главе армии, как политический руководитель, по договоренности с отсутствующим товарищем Троцким, станет Каменев, имея при себе как ответственных, компетентных командиров Тухачевского, Сергеева, Буденного и Гайхана. Военно-революционный Комитет примет план, разработанный товарищами Шапошниковым, Гитис, Корк и Кук. Наша железная пехота и геройская кавалерия должны утопить преступное правительство Пилсудского в крови сокрушенной польской армии! На Вильно, Минск, Варшаву, марш!
Комиссары удивились, так как таким решительным и воинственным тоном Ленин никогда не говорил. Оставлял громкие фразы другим.
Он же делал это с полной осведомленностью.
Владимир Ульянов-Ленин в своем кабинете в Кремле.
Фотография. Начало ХХ века
В мозгу российского крестьянина и даже интеллигента жила непреодолимая жажда великой, неделимой России. Польша, насилием и обманом присоединенная к прежней империи, давно стала одной из западных провинций. Глашатаи идеи свободы народов не могли забыть об этой «провинции». Повторное преступное нарушение прав свободной Польши не вызвало бы возмущения в российском народе. Ленин знал об этом хорошо и выковывал новые кандалы, намереваясь утопить Польшу в крови, ужаснуть террором и присоединить к Республике Коммунистических Советов.
