Луиза Мэй Олкотт - Сестры Марч (сборник)
Три платка после долгих поисков все же удалось обнаружить: один был засунут между прутьев птичьей клетки, другой служил перочисткой, а третий, уже полуобгоревший, – прихваткой.
– Ну что за человек! Я уверена, что остальные три пошли либо на бинты, либо на паруса корабликам, либо на хвосты воздушным змеям. И я не могу его ругать – он такой добрый, так любит этих ребят, которые вконец его замучили. Мне ведь самой стыдно, что у него такой вид. Я даже готова взять на себя его хозяйство – постирать, починить. Но он сам почему-то никогда не дает мне своих вещей. А я не могу каждый раз вот так у него копаться. Неудивительно, что его одежда оказывается в плачевном состоянии.
После этого разговора я решила, что возьму на себя стирку и починку вещей Баэра. Он ведь так добр ко мне: приносит с почты письма от вас, разрешает пользоваться своей библиотекой.
Пока миссис Кирк продолжала уборку, я успела надвязать носки, которые он испортил своей штопкой. Мы решили ему ничего не говорить, а он по рассеянности ничего не замечал, но вот на прошлой неделе он меня "поймал".
Когда я нахожусь в детской, Тина часто вбегает и убегает, оставляя дверь в гостиную открытой. И я решила этим воспользоваться – стала слушать уроки, которые он дает своим ученикам. В один из таких дней сидела я у двери, заканчивала вязать носок, заодно пытаясь понять объяснения профессора новой ученице, бестолковой не меньше меня. Потом она ушла, и я решила, что он тоже. И вот сижу я, раскачиваюсь в кресле-качалке, спрягаю немецкий глагол и слышу какой-то шорох. Поднимаю глаза – вижу Баэра, который стоит в дверях, посмеивается и делает Тине знаки не выдавать его.
Я встала и стою в растерянности, не зная, что ему сказать.
– Так вот оно что! Все собирался прийти к вам с повинной, что иной раз я за вами подглядываю. Но оказывается, и вы не остаетесь в долгу!.. Что же вы не сказали, что хотите учить немецкий?
Я покраснела, стала говорить, что он и без того слишком занят, а мне языки даются плохо.
– Мы найдем у меня фремя, а у фас способности! Я же должен чем-то оплатить свой долг, – и он указал рукой на мою работу. – А то добрые женщины думают, будто я до такой степени слеп, что ничего не фижу, ничего не соображаю и мне кажется, что дыры сами затягиваются, пуговицы самостоятельно пришиваются и шнурки без чьей-либо помощи срастаются. Но у меня есть глаза, и я фижу многое. У меня есть сердце – и я фас благодарю. Итак, или я даю фам уроки, или запрещаю фам все это делать!
Ну, я, конечно, с радостью ухватилась за столь прекрасную возможность. Я взяла у него уже четыре урока. С грамматикой у меня скверно, порой он смотрит на меня, едва скрывая отчаяние. Я даже не знаю, смеяться мне или плакать.
Однажды я уже готова была собрать свои бумаги и, попросив у него прощения, отказаться от занятий, как вдруг он обратился ко мне, радостный и сияющий, словно я добилась каких-то невероятных успехов:
– Мы попробуем по-другому! Этот скучный учебник мы забросим в угол за то, что он доставил нам огорчения, а взамен возьмем вот эту маленькую сказку.
То был немецкий перевод сказки Андерсена. Как же я старалась. Спотыкалась на длинных словах, исправляла саму себя, начинала все снова. И когда я закончила первую страницу, он зааплодировал!
– Карашо! Теперь послушайте, я сам почитаю дальше.
Он с таким выражением читал мне "Стойкого оловянного солдатика" и так старательно выговаривал слова, что я и смеялась, и плакала в тех местах, где это подобает. Хотя и половины не понимала.
Такой способ обучения мне больше подходит. Я глотаю грамматику в сказке, как горькую пилюлю с ложкой меда. Мне захотелось сделать ему подарок на Рождество. Посоветуйте что-нибудь вместе с мамой.
Я рада, что Лори занялся делами, бросил курить и стал отращивать волосы. Я вижу, Бет, что ты лучше меня справляешься с ним. Я не ревную. Только боюсь, что ты сделаешь из него святого, а ведь мне были симпатичны его маленькие грехи и слабости ничуть не меньше, чем его хорошие черты. Читай ему иногда мои письма. Мне некогда писать каждому в отдельности. Я так счастлива, милая Бет, что тебе лучше».
«Январь.
Счастливого Нового года всем, включая мистера Лоренса и Тедди. Вы не представляете себе, как меня обрадовала ваша рождественская посылка. Мне принесли ее уже ближе к ночи, когда я, признаться, потеряла всякую надежду. Письмо пришло раньше, но там о посылке ни слова. Понятно, что вы хотели сделать мне сюрприз, но я, прочитав письмо, немножко взгрустнула. И вот мне приносят в комнату посылку – большую, забрызганную грязью. Я обхватила ее обеими руками и несколько минут плакала. Все такое нежданное, домашнее, желанное… Потом я уселась на полу и читала, рассматривала, жевала, смеялась, плакала… Вы ведь знаете, как по-глупому я способна переживать радость. Новый писательский передник от Бет – просто чудо. А имбирные пряники Ханны такие, что я чуть не проглотила язык. Я, конечно, буду в холодные дни носить теплое белье, которое прислала мама, и внимательно прочту все книги из папиного списка. Большущее вам всем спасибо!
Кстати, коли зашла речь о книгах. На Новый год мистер Баэр подарил мне огромный том Шекспира, которым он сам очень дорожил. Раньше он стоял у него на полке на самом почетном месте рядом с Библией, Платоном, Гомером, Мильтоном. Мистер Баэр, вероятно, заметил, что я частенько поглядываю на эту книгу. И вот он принес мне ее с надписью: "Любезной мисс Марч от ее друга Фридриха Баэра".
– Вы говорили, что хотите иметь большую библиотеку. Это тоже своего рода библиотека под одной обложкой. Читайте Шекспира внимательно, он вам очень пригодится. Он исследует человеческий характер и научит вас разбираться в людях и изображать их своим пером.
Я рада, что он понравился вам по моим описаниям. Думаю, что когда-нибудь вы с ним познакомитесь. Маме придется по душе его доброе сердце, а папе – его умная голова. Я же люблю в нем и то и другое, мой друг Фридрих – настоящее сокровище.
Не располагая большими деньгами, я, как вы мне советовали, накупила ему разную мелочь – забавную, изящную и полезную: чернильный прибор, вазочку для цветов, прихватку для кочерги – чтобы ему не жечь "мушуары" (словечко Эми). Сам он на Рождество одарил буквально всех, не забыв ни мисс Нортон, ни прачку-француженку, ни служанку, ни детей.
В пансионе на Новый год устроили маскарад. Сначала я не собиралась идти, потому что у меня не было костюма. Но миссис Кирк принесла мне парчовое платье, а мисс Нортон одолжила кружева и перья. Из этого я придумала и создала образ Аллегории. Я изменила голос и, кажется, во время карнавала осталась неузнанной. Меня здесь все считают чопорной, высокомерной, а на празднике я смеялась, пела и изрекала смешные афоризмы. Когда же я сняла маску, видели бы вы, как на меня уставился один молодой человек! Потом он говорил своему приятелю, что я актриса и он видел меня в театре. Можете рассказать это Мег – она повеселится. Мистер Баэр был в костюме ткача Основы, а Тина изображала Титанию.
Позже, подводя итоги прошедшего года, я подумала, что, несмотря на неудачи, все же кое-чего добилась. Я многое узнала и многому научилась, меньше жалуюсь и гневаюсь, с большей охотой работаю и интересуюсь другими людьми. Пожелайте мне успехов. Да благословит вас Господь!
Любящая вас Джо».
Глава XI
Друг
Как ни была Джо увлечена новым кругом общения, как ни утомляла ее каждодневная работа ради хлеба насущного, – она по-прежнему находила время, чтобы писать. Цель, которую Джо поставила перед собою, была вполне понятной и оправданной для бедной девушки, уверенной в своих способностях. Но вряд ли она выбрала наилучшие средства для достижения этой цели. Понимая, что большие деньги дают большие возможности, она желала добиться и денег, и возможностей, причем не для себя одной, но прежде всего для тех, кого любила больше, чем саму себя.
Устроить с удобствами семью, даже зимой кормить Бет клубникой, купить для нее новый рояль, совершить путешествие по Европе вместе с Эми и позволить себе роскошь заняться благотворительностью – таковы были ее заветные мечты. Шанс для их осуществления предоставил литературный конкурс на лучшую занимательную историю. С последним романом Джо постигла неудача, и на время это выбило ее из колеи. Но, подобно Джеку из сказки, испугавшись поначалу великана, каковым ей представлялось общественное мнение, она решила взобраться на бобовый стебель с другой стороны. Кое-чего она, надо признать, добилась на этой по сути неверной стезе, но едва не потеряла то, что дороже любых сокровищ.
Джо принялась писать разного рода пустые развлекательные истории. Надо сказать, что в ту пору разброда и шатаний даже наиболее взыскательные американцы стали зачитываться всяким вздором. Ни с кем не советуясь, Джо сочинила остросюжетный рассказ и решила не отправлять его по почте, а отнести свое творение мистеру Дэшвуду, редактору одного популярного еженедельника.
