Элизабет Гаскелл - Север и Юг
Мистер Торнтон понимал, что на протяжении всей жизни он не чувствовал себя таким раздраженным, как сейчас. На любые вопросы он теперь давал короткие ответы, больше похожие на лай. Осознание этого факта задевало его гордость, ибо он всегда настаивал на самодисциплине и строго контролировал себя и свои поступки. Конечно, мистер Торнтон старался подчинить свой гнев и думать о чем-то другом, но это удавалось ему реже, чем обычно. Приходя домой, он вел себя замкнуто и почти не говорил с родными. Каждый вечер он мерил шагами комнату. Будь это кто-то другой, его мать дала бы волю своему недовольству, хотя обычно она не проявляла снисходительности даже к любимому сыну.
– Ты можешь остановиться и посидеть хотя бы секунду? Я хочу поговорить с тобой, но ты все ходишь и ходишь взад и вперед.
Он неохотно сел на стул, стоявший у стены.
– Мне нужно посоветоваться с тобой по поводу Бетси. Она говорит, что собирается уйти от нас. Смерть любовника так потрясла ее, что она уже не может прилежно заниматься работой.
– Пусть уходит. Я полагаю, остальные кухарки обойдутся без нее.
– Вот типично мужской ответ! А ведь тут нужно не просто готовить еду, но и знать уклад дома. Кстати, она рассказала мне кое-что о твоей подружке… мисс Хейл.
– Мисс Хейл мне не подружка. Хотя я считаю ее отца своим другом.
– Рада слышать, что ты так говоришь. Потому что, будь она тебе подругой, сплетни Бетси разозлили бы тебя.
– Ладно, мама, выкладывай, – сказал он с крайним спокойствием, приобретенным в последние дни.
– Бетси сказала, что тем вечером, когда ее любовника… Я забыла его имя. Она всегда называла его «он».
– Леонардс.
– В тот вечер, когда Леонардса видели на станции в последний раз, можно сказать, на работе, мисс Хейл прогуливалась там с молодым человеком, и именно он, как утверждает Бетси, убил ее любовника, подравшись с ним на перроне.
– Леонардса никто не убивал. Он умер по другой причине.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что я опрашивал дежурного хирурга. Он сказал, что причиной смерти стала запущенная болезнь внутренних органов, вызванная безудержным пьянством Леонардса. По мнению доктора, фатальное ухудшение здоровья этого парня произошло после падения с платформы и последующей обильной выпивки в ближайшем трактире.
– После падения с платформы? А как он упал?
– Вероятно, во время драки, о которой тебе говорила Бетси.
– Значит, его толкнули и он перелетел через ограду?
– Думаю, да.
– И кто это сделал?
– Ознакомившись с результатами медицинской экспертизы, полиция решила не проводить расследование. Я не знаю, с кем повздорил Леонардс.
– Но мисс Хейл там была?
Не дождавшись ответа, миссис Торнтон уточнила вопрос:
– Она была там с молодым мужчиной?
Помолчав какое-то время, сын угрюмо произнес:
– Я же сказал, что этот инцидент не расследовался. Я имею в виду, что полиция не возбуждала уголовного дела.
– Бетси сказала, что Вулмер, парень, который работает в бакалейном магазине Крэмптона, видел мисс Хейл на станции. Он клялся, что в тот вечер она прогуливалась там с молодым человеком.
– Я не понимаю твоей озабоченности. Мы-то здесь при чем? Мисс Хейл может гулять с кем пожелает.
– Я рада слышать от тебя такие слова, – с одобрением произнесла миссис Торнтон. – К нам это действительно не имеет никакого отношения – особенно после того, как она обошлась с тобой. Но я обещала миссис Хейл, что не позволю ее дочери вести себя неприлично. Я не могу оставить девушку без должных советов и увещеваний. И мне придется высказать ей свое мнение насчет такого неподобающего поведения.
– Я не вижу ничего плохого в вечерней прогулке, – сказал мистер Торнтон, подходя к матери.
Он остановился у камина и спокойно посмотрел на нее.
– Думаю, ты не одобрил бы Фанни, если бы люди увидели ее после наступления темноты на отдаленной станции в компании молодого человека. Я уже не говорю о том, что этот променад состоялся во время траура, когда ее еще не погребенная мать лежала на своем смертном ложе. Тебе бы понравилось, если бы какой-то помощник бакалейщика распускал о твоей сестре сплетни?
– Во-первых, не так давно я сам был помощником в магазине тканей, и то обстоятельство, что молодой бакалейщик заметил что-то, не меняет для меня сути происшедшего. Во-вторых, между Фанни и мисс Хейл существует большая разница. Я могу предположить, что у последней могли быть весомые причины, которые заставили ее не замечать изъянов в своем поведении. Насколько мне известно, у Фанни не бывает весомых причин. Она с малых лет находится под опекой других людей. А мисс Хейл сама заботится о себе.
– У твоей сестры действительно робкий характер. Но, судя по твоим словам, дорогой Джон, можно подумать, что мисс Хейл дала тебе хороший урок и научила быть проницательным. Бесстыдно выказав свои притворные чувства, она вынудила тебя сделать ей предложение, а затем – я не сомневаюсь в этом – променяла твою любовь на близость с другим молодым мужчиной. Теперь мне все ясно. Ее поведение для меня – это открытая книга. Я полагаю, ты думаешь, что он ее любовник, верно?
Мистер Торнтон повернулся к матери. Его лицо посерело, взгляд стал мрачным.
– Да, мама, я думаю, что он ее любовник.
После этих слов он снова отвернулся и содрогнулся, словно от приступа телесной боли. Мистер Торнтон оперся рукой о каминную полку и опустил голову на согнутый локоть. Внезапно, прежде чем заговорила его мать, он снова повернулся к ней.
– Да, кем бы ни был тот мужчина, он ее любовник. Но Маргарет может нуждаться в помощи и в совете зрелой женщины. Она может испытывать трудности или подвергаться соблазнам, о которых я не знаю. Мне кажется, у нее их немало. Я потерял с ней контакт, но у тебя осталась хорошая возможность. И ты можешь быть доброй и нежной. Прошу тебя, мама! Пойди к ней, заручись ее доверием и скажи ей, как лучше поступить. Я чувствую, что она в плену какого-то заблуждения и что некий страх превращает ее жизнь в ужасную муку.
– Ради Бога, Джон! – с неподдельным удивлением произнесла мать. – О чем ты говоришь? Расскажи мне, что тебе известно.
Он ничего не ответил.
– Джон, ты молчишь, и я не знаю, что думать. Неужели ты причинил ей какой-то вред?
– Я на такое не способен. Просто не хочу наговаривать на нее.
– Ладно, ты не обязан говорить, если не хочешь. Но такие недоговоренности портят нравственность и характер женщины.
– Ее нравственность? Мама, ты не смеешь…
Он сердито посмотрел на нее и вскинул голову, его глаза сверкали, как будто она оскорбила его лично.
– Я не хочу вдаваться в детали, но ты должна поверить мне, поскольку это чистая правда. У меня имеются подозрения, что мисс Хейл оказалась в каком-то затруднительном положении из-за ее привязанности к тому молодому мужчине. Я абсолютно уверен, что она невинна и чиста. Повторяю, я не стану говорить, на чем основаны мои подозрения. И никогда не повторяй мне сплетни тех, кто обвиняет ее в чем-то непристойном. Сейчас ей нужен совет доброй и мудрой женщины. Ты обещала миссис Хейл, что в трудный час поможешь ее дочери.
– Нет, – ответила миссис Торнтон. – С радостью могу сказать, что я не обещала доброты и нежности, так как знала, что не вынесу некоторых причуд мисс Хейл. Я обещала помогать ей наставлениями, которые давала бы собственной дочери. Ведь я строго отчитала бы Фанни, если бы она посмела флиртовать с молодым человеком в сумерках на полупустой станции. В разговоре с мисс Хейл я могу ссылаться на известные мне обстоятельства, а не на те «подозрения», о которых ты не пожелал рассказать мне. В любом случае я выполню свои обязательства перед покойной миссис Хейл.
– Маргарет не вынесет этого, – с болью в голосе сказал мистер Торнтон.
– Я буду говорить от имени ее покойной матери, поэтому ей придется выслушать меня.
– Ладно, – уступив, ответил он, – только не возвращайся больше к этой теме. Она уже бесит меня. В конечном счете, если ты не встретишься с мисс Хейл, ей вообще будет не с кем обсудить тот случай с молодым джентльменом.
Чуть позже, вбежав в свою комнату, мистер Торнтон сжал голову руками.
«Их взгляды, исполненные любви! – кричал его внутренний голос. – Ее ужасная ложь, скрывающая тайну! И это чувство вины в прекрасных глазах! Но какая причина увела ее от света правды, в котором она всегда жила? О, Маргарет! Любимая Маргарет! Мама, как же ты измучила меня! Почему эта девушка пренебрегает мной? Да, я неуклюжий и грубый… Но я никогда не позволил бы ей лгать – даже ради меня».
Чем больше миссис Торнтон думала о словах сына, наполненных мольбой о милосердии к неосторожно оступившейся девушке, тем строже становились ее суждения о мисс Хейл. Она испытывала жестокое удовольствие от самой идеи высказать ей свое мнение под невинным предлогом «священного долга». Миссис Торнтон хотелось показать себя непробиваемой для того столичного лоска и обаяния, которыми, по ее убеждению, отличалась Маргарет. Нет, на нее это точно не подействует! Она презрительно фыркнула, представив себе красивый образ жертвы: ее черные как смоль волосы, чистую гладкую кожу и невинные глаза, которые не спасут негодницу от неумолимых слов справедливости. Ха-ха! Миссис Торнтон полночи придумывала свою обличительную речь.
