Уильям Шекспир - Шекспировские Чтения, 1978
----
Дудочка-свирель. Фортуна, Минотавр, Купидон - отбились от других.
Лошади - белые с большими крыльями (как на каких-то церемониях).
Геркулес - прямо из цирка. Начало - рапид, фургон плывет по воде.
----
Геркулес дает Орландо свою силу, Купидон посылает стрелу (может быть без предметов, как мимы).
Талия и Мельпомена дают Розалинде искусство перевоплощения.
----
У Розалинды веселое и легкое воображение.
Игровой человек.
Изобретатель веселья.
Артистка-выдумщица.
Карнавальное начало.
Они разыгрывают переодевание. Это игра. Несколько масок.
----
В лес входят постепенно. Лес открывает двери добрым людям. Добрые звери приветствуют их.
О любви - фантастичнее! Появляются фигуры. Звери подслушивают влюбленных. Важные жуки. Рыбы приплывают к берегу.
Лес осенний, но когда любовные сцены, он опять делается зеленым.
Действие во время купания. Озеро? Части леса. Вдруг пустыня. Жак пародия на хиппи.
----
В фургоне - вся бутафория чудес, волшебства и магии. Бенгальский огонь и фокусник, вытаскивающий из цилиндра все нужное.
----
Целый мир елизаветинских эмблем и аллегорий.
Рука с глазами на ладони.
Летящие в огне короны, тиары, скипетры.
Суета сует (песочные часы). Какое-то действие негодяев (усыпление с погоней) на время пересыпания песка.
После колдовства у богов появляется карта места действия (The Elizab., p. 56, 75) {Nicoll A. The Elizabethans. Cambridge, 1957.}.
Богиня тычет пальцем - и попадает (в реальном уже плане!) в свинью.
Интонацию дает резкое смещение двух этих планов.
Или "трамвай богов" (The Globe Restored, рис. 30, 31, 37, 40 {Hodges C. The Globe Restored. New York, 1968.}).
На балагане богов написаны знаки зодиака (The Elizabethans, p. 17).
Их потешное колдовство и магия (от скуки).
Комедийное переложение ведьм в "Макбете".
Орландо - на верхушке дерева - адресует свои стихи им. Боги - ценители поэзии - не в большом восторге.
У богов маленький пес. Диана Охотница (?)
На облучке седое, беззубое Время.
Или крылатая дева трубит в трубу (The Elizab., p. 153).
Если ставить в театре, то в фургон запряжен единорог.
----
Начало: страшный скрип, понукание лошади. Тышлеровский мир? Варфоломеевская ярмарка.
Осень. Горечь эмиграции.
Арденнский лес - герой: с ним разговаривают - он отвечает; летят осенние листья.
----
Из леса можно выйти в пустыню Давид-Гореджа {Местность в Грузии, где первоначально предполагалось снимать "Короля Лира".}. Можно попасть и на поля фантастических цветов.
----
"Эмигрантская" линия иногда иронична.
----
Шут - Ярвет. Волосы Церепа {Цирковой актер, играл в "Женитьбе", постановке Г. Козинцева и Л. Трауберга в 1922 г.}. Волосы встают дыбом. Едет за ними на колесе.
----
Лукаво-иронично-печальный тон.
Не верхом ли они приезжают? Или в тележке, которой правит шут.
----
Есть какая-то веселая компания духов. Фортуна на колесе. Кто еще может быть? Вроде комических вещих сестер. Они поджидают их у входа в лес. Амур деревенский малый - натягивает лук. Розалинда подпрыгивает, вопит от боли, и сразу - от радости. Чудаки - боги.
----
Это все колеблется между очень красивым сном и очень печальной реальностью.
Лес во все времена года.
Улетают птицы.
Им всем холодно: герцог и его общество сидят, накрывшись одеялами.
Нужно уничтожить шаблон веселого "Робин Гуда".
----
Лес.
М. б., выход на кладбище? руины? реку? Пустыню, так же невозможную, как лев в Арденнском лесу.
В этот осенний лес являются компанией сами боги и богини, наблюдая за смертными.
----
Вельможи вовсе не в восторге от жизни изгнанников. Монолог герцога (II, 1) - сопротивление, а не апофеоз. Нужно уничтожить и тень всех этих пажей, охотников с перышками в шляпах.
----
Стихи Вознесенского о бобрах {"Бобровый плач" (1973).}.
----
Лес. Отставший раненый олень. Пробегает стадо.
Жак. Бегите мимо, жирные мещане! и т. д. (II, 1).
----
Лес - зима. М. б., пошел снег.
----
Босые ноги девушки катят колесо. Движение напоминает то же, что делают дети, мчащиеся на самокате.
Пыль из-под ног. Тихая веселая песенка - с аккомпанементом на свирели. Крутится, катится маленькое деревянное колесо.
И качается лук и стрелы в колчане за спиной ребенка. В ритме той же песенки танцует, двигаясь вперед, ребенок (пока видны только его спина, руки).
Качаются весы в женской руке. Тот же ритм, то же движение.
Боги древности в своих античных туниках, с эмблемами-аллегориями в руках, пританцовывая, идут по дороге.
Это час, когда мир спит.
Спит стража у пограничных столбов.
Спит в кровати под балдахином герцог.
Спят девушки-подруги Розалинда и Селия.
Спит на соломе Орландо.
Боги, пританцовывая, заглядывают в окна, проходят мимо селений, замков. Танцуют свой танец.
Спит земля. Легкий туман вьется над землей. Боги и богини останавливаются во дворе замка. Они, так же танцуя, сговариваются. Купидон в нем нет ничего божественного - это здоровый, деревенского вида ребенок, веснушчатый, загорелый, курносый, то, что называется чумазый, весело подпрыгивает в воздух, выделывает какой-то вензель ногами и вынимает из колчана стрелу. Боги составляют какой-то гороскоп.
Кричит петух, кто-то чихает. Женщина в тунике ,на колесе - Фортуна дает знак, и боги, вслед за Фортуной, катящейся на своем колесе, устремляются вдаль. Оживает, просыпается мир. Кашель, хмурые проклятия, стоны. Это невеселая земля.
И сразу Орландо кричит.
А пока спускают босые ноги с кровати две очаровательные девушки. Розалинда обращает внимание на что-то непривычное, торчащее в деревянной колонне кровати. Подходит Селия. Они вытаскивают стрелу, с удивлением оглядываются: откуда она могла сюда залететь?..
----
Эти боги разыгрывают свою дурацкую пастораль поперек совершенно реальных событий. И когда они укатывают дальше, все движется в том же реальном и достаточно мрачном порядке.
Пастораль врывается в реальность. Но не превращает реальность в пастораль! Скорее наоборот, она становится еще непригляднее от такого явно невозможного соседства.
Ну, а мораль пасторали? Все же она есть: единственное, что неподвластно этой злобной, холодной, хмурой реальности, - любовь, человеческие чувства. Двое, превращающиеся в единое, слитное, прекрасное, мудрое, гордое существо.
Конец: Розалинда и Орландо уходят из леса. (Так же, как конец "Бури".)
----
Орландо приручает оленя - рассказывает ему о своей любви. Орландо поэт. Довольно нелепый парень, а не герой. Олег? {Олег Даль - актер театра и кино.}
----
Любовь заставляет забыть о реальности. А она есть - рядом! Хрупкость, незащищенность Розалинды.
----
Орландо кричит птицам, зверям: Роза-лин-да! И отвечают пестрые олени, даже мрачный бизон басит: Рррозаллинда.
Орландо вырезает "Розалинда" на самом верху огромного дуба.
Разговор о любви с небом.
----
Нежность, слова о любви, а пока по Арденнскому лесу рыщут стражники. Собаки - дикие волкодавы - берут след, но он теряется у воды.
Орландо и Розалинда знают об этой погоне! На них движется облава.
----
Расцветают цветы, из-за деревьев высовываются влажные морды добрых зверей.
Идет снег. Туман. Лес голый, на ветру. Летят последние листья.
----
Видимо, я могу поставить нечто между "Как вам это угодно" и "Бурей".
Какая там к черту пастораль и идиллия.
Это пьеса об эмиграции. О тоске жизни на чужбине, а вовсе не об утопии.
Изгнанники. Бездомные. Гонимые ветром.
Спасение от холода, дождя, бездомности - ПОЭЗИЯ, ЛЮБОВЬ.
----
Вопреки атмосфере! Никакой идиллии, пасторали.
----
У меня все хорошо до того, пока игра любви не вытесняет у Шекспира все.
----Старый герцог. Привет вам! Ну, за дело! Я не стану
Покамест вам расспросами мешать.
Эй, музыки! - А вы, кузен, нам спойте!
{Акт II, сц. 7.}
Холод. Стужа.
Пир во время чумы.
----
Сыщики ищут, выслеживают любовь.
Собаками травят любовь.
----
Вот что важно. Нужно контрапунктом ввести в пасторальные сцены реально-жестокие, грубые; хамы идут, хамье рыщет, точат ножи на любовь.
----
Нужно знать меру реальности, натурального (осенний лес, оборванные костюмы).
Тут есть и яркость пятен (шута). Но все обдрипанные, заросшие.
Это и утопия, и пародия, и карнавал (крохотная частица).
Нужно натуралистически показать их путешествие по лесу. Перипетии бегства - не в шутку. Собаки. Преследователи. Так, чтобы был правдив Орландо с мечом у стола.
----Орландо. Стойте! Довольно есть! Жак. Да я не начал... Орландо. И не начнешь, пока нужда не будет
Насыщена!
Одичал. Нужна долгая предыстория. Орландо. ...О, если вы дни лучшие знавали,
Когда-нибудь слыхали звон церковный,
Когда-нибудь делили пищу с другом,
Когда-нибудь слезу смахнули с глаз,
Встречали жалость и жалели сами,
Пусть ваша кротость будет мне поддержкой;
