Гума Ла - И нитка втрое скрученная
Женщина сказала:
- Идите играйте, дети. - И они поднялись, медленно дожевывая, и исчезли в траве вместе с курами.
Чарли вошел вслед за женщиной, пригнув голову, чтобы не задеть за притолоку. Он спросил:
- Ты что, сегодня не работаешь, Фрида? - И, переступив порог, осторожно выпрямился.
- Ты ведь знаешь, я работаю три дня в неделю, - сказала она. - Сейчас принесу воды. Подожди немного. Посиди пока.
Чарли сказал:
- Я тут тебе напачкаю, если сяду. Я постою. Надо бы сначала счистить эту грязь.
Комната была низкая, тесная, как и в большинстве остальных лачуг. Горбатый пол из унавоженной и утрамбованной земли был покрыт дешевым линолеумом, который давно потерся, особенно на буграх. Занавеска, свисавшая с протянутой между стенами веревки, делила комнату на две половины. В одном углу к стене прислонился дешевенький кухонный шкаф, а за ним столик, заставленный посудой. Там же стоял примус и большой металлический бидон для воды, которую приходилось носить от коммунальной колонки.
Между Чарли и занавеской стоял старый овальный стол, под ножку которого была подложена чурка, а на столе красовалась до ужаса безобразная гипсовая ваза, краска потрескалась, и местами по ней пошли грязно-белые царапины. Старый шаткий деревянный диванчик у стены, напротив кухонного шкафа, довершал обстановку комнаты. А над ним, с железного костыля, вбитого в стену, свисала запыленная рамка с грубо раскрашенной фотографией, с которой смотрели Фрида в подвенечной фате и мужчина с озадаченным, нелепо желтым лицом, точками усов, будто ему под нос насыпали щепоть черного перца, и в полосатом воротничке - ее покойный муж. В уголок рамки был вставлен моментальный снимок: Фрида уже постарше, улыбающаяся, шла по улице с хозяйственной сумкой в руке. В комнате тепло пахло кухней, бумагой и мылом.
Чарли стоял у стола и смотрел мимо старомодной лампы, свисавшей с картонного потолка, - картон настелили прямо на шесты, державшие кровлю.
Он сказал:
- Не стоит зря тратить воду, девочка.
Желтый дождевик так и оставался висеть у него на руке, а сзади, за дверью, в комнату заглядывало небо, повисшее от тяжести дождевых туч.
Она принесла железный тазик с водой, которую нацедила из бидона на столе, и он снова уставился на ее свободно покачивающиеся бедра и колышущуюся под халатом полную грудь и улыбнулся ей.
- Я вправду соскучился по тебе, Фрида, - сказал он.
Она поставила тазик на стол и сказала:
- Garn, поди ты. Поэтому никогда и не зайдешь?
Она стояла рядом, одной рукой захватив то место на рубахе Чарли, где еще оставались пятна от грязи, и, натянув материю, смывала их, и он вдыхал запах ее тела. От нее веяло теплом и чуть-чуть потом, и он чувствовал у себя на шее ее горячее дыхание. Фрида отжала в миску намоченные места на рубахе и сказала:
- Чего ты ввязался в драку? Нашел удовольствие драться на улице, вот уж...
Он посмотрел на нее и сказал немного даже с гордостью:
- Они цеплялись к моему брату. Должен же человек заступиться за собственного брата или нет?
Она отмыла грязь с рубахи и нагнулась к его джинсам, и, опустив глаза, он увидел две гладкие коричневые в голубых жилках округлости ее груди. Он положил ей руку на спину, обнял за плечи, но она, выпрямившись, отодвинулась от него. Глаза у нее заблестели. Она сказала совсем тихо:
- Ну-ну, не будь таким горячим, уж больно ты скор на руку.
Он не чурался такого рода тем и ответил улыбаясь:
- О, Фрида, ты бывало сама мне показывала, где что лежит.
- Заткнись, - сказала она, и под ее темной кожей разлился румянец. - Ты воображаешь, что можешь ходить сюда, когда тебе вздумается, а потом носу не казать, развлекаться где-то?
Она пошла к шкафу, а он спросил:
- Завела себе нового дружка? А, Фрида? - В его голосе прозвучало беспокойство.
- За кого ты меня принимаешь? - бросила она через плечо рассерженно. Она отыскала тюбик с вазелином и отвинтила колпачок.
Чарли сказал примиряюще:
- Ну ладно, bokkie, деточка, ладно. Я ничего такого не хотел сказать, чего ты сердишься.
На улице неожиданно потемнело и хлынул дождь. Они слышали, как он зачастил по крыше и с шумом припустился по дорожкам вокруг дома. Дети вбежали в дверь и смотрели на дождь с порога, зажав в руках недоеденные корки. Фрида озорно улыбнулась Чарли, зная, что присутствие детей разрушило все планы, которые у него могли быть на ее счет.
В лачуге было тепло и сухо. Стены изнутри были обшиты листами картона от бакалейной тары и обклеены полосками бумаги с типографской свалки, так что, сидя в тепле от примуса, можно было сколько угодно читать обрывки реклам и разглядывать цветные этикетки.
- Дай-ка мне, - сказал Чарли, протягивая руку за тюбиком. - Я сам. Что я тебе, маленький? - Он взглянул на нее нахмурившись и потом кивнул на завесу дождя за дверью. - Мне еще предстоит добираться до этого гаража. Надо подыскать что-нибудь на заплатки для крыши. - Он поморщился от боли, когда стал смазывать ссадину на лице.
Фрида сказала:
- Я хотела попросить тебя починить примус. Он плохо горит. Горит-горит и погаснет.
Чарли пошел к столику, взял примус, потряс у себя над ухом. Одна ножка давно отпаялась, и, чтобы примус не падал, Фрида что-нибудь подкладывала под низ.
- Наверно, засорился, - сказал он. - Загляну в следующий раз, посмотрю.
Он поставил его - примус накренился.
Фрида сказала:
- Подожди немножко, пока дождь перестанет. Присядь, ты теперь чистый.
Он ухмыльнулся.
- Ты действительно хочешь, чтобы твой Чарли присел?
Она сложила на груди свои полные, гладкие руки и сказала певучим голосом, кокетливо отводя глаза:
- Поступай как знаешь.
Он снова ухмыльнулся и сел на диванчик, а она, вдруг что-то вспомнив, повернулась к нему спиной, открыла кухонный шкаф и достала с полки плоскую флягу. Она посмотрела ее на свет, и Чарли увидел, что бутылка почти наполовину полная.
Фрида сказала:
- Вот. Смотри, что я даже приберегла для тебя. Все думала, зайдешь как-нибудь. Вот и стоит здесь все время, тебя ждет... - Она взяла с полки толстый стакан.
Чарли расплылся в улыбке.
- О-го-го, Фрида, деточка, козочка. Вот это ты здорово придумала.
- Я принесла это от миссис еще несколько недель назад, нашла на столе у хозяина. У них хватит, не обедняют.
Она поставила бутылку и стакан на стол.
- Садись рядышком, bоккie, - сказал Чарли.
Но она только улыбнулась и, отойдя к двери, встала рядом с детьми, наблюдая, как хлещет дождь.
- Похоже, надолго зарядил, - сказала она. - Теперь пойдет хлестать.
- Да нет, он переменный, пойдет-пойдет и перестанет, - авторитетно заявил Чарли, отвинчивая пробку. - Тем дождям еще рано.
Она повернулась, прислонилась к дверному косяку и, скрестив руки на груди, смотрела на Чарли.
- Бывает, что он хлещет и две недели подряд.
Чарли налил себе немного в стакан.
- Ничто так не согревает кровь, как капелька крепкого, а? - Игриво подмигнул ей. - Налить тебе на донышко?
- Ты же знаешь, что я не пью.
- Да ладно, крошка. Ну давай по одной, а?
- Не валяй дурака. Пей себе.
Он улыбнулся и оглядел ее. Она вскинула голову и отвернулась, а он засмеялся, когда она отвернулась и стала смотреть на серую стену дождя.
- Gesondheid, будьте здоровы, - и он залпом выпил. Коньяк обжег его, согрел желудок, и он почувствовал, как по всему телу разливается приятное тепло. Он достал сигарету и закурил. Налил себе еще и сказал с искренней благодарностью: - Очень мило с твоей стороны, Фрида, поднести человеку стаканчик. Хороший коньяк держит белый босс.
- Я так и думала, что ты как-нибудь зайдешь.
Он улыбнулся.
- Знаешь, как условимся? Я вот оставлю немного в бутылке, а как приду в следующий раз, допью.
Она насмешливо хмыкнула.
- Вот увидишь, - уверил ее Чарли, - приду. И вообще мы станем теперь чаще видеться, Фрида. - Он поднял стакан и сказал: - Удачи, Фрида.
За дверью шумел и плескался дождь. Со вторым стаканом проснулось желание, и Чарли смотрел на женщину, счастливо улыбаясь, и не подавлял в себе этого желания, распускавшегося внутри пышным цветом. Он стал вспоминать ночи, которые провел с ней за этой занавеской. Дети жались на пороге и смотрели на дождь, и он подумал: "Вот черт, надо же..." Но тут он почувствовал к ней что-то большее, чем желание, и это мешало ему.
Фрида отвернулась от двери.
- Не смейте выходить под дождь, слышите? - сказала она детям, и, когда она подошла ближе, Чарли порывисто подался к ней и схватил ее за руку.
- Фрида, Фрида, - засмеялся он, чувствуя легкое опьянение от двух выпитых стаканов. Другая рука сама потянулась к полной, округлой ягодице, но Фрида увернулась от него.
- Чарльз! - Она кивнула в сторону двери. - Дети. - Она потерла запястье, где остались следы от железных пальцев. - Какой ты грубый.
Он стоял, а внутри его точил червь желания, точил и отпускал.
Он сказал прерывистым голосом:
