Болеслав Прус - Сиротская доля
Когда мальчики вернулись из школы и показали родителям табели, мать прослезилась от радости, а отец, сияя ласковой улыбкой, сказал:
- Дети мои! Вы знаете, что ученье облагораживает человека. Вы знаете также, что школа - это подобие жизни, и тот, кто смолоду ревностно выполняет свои обязанности, станет со временем хорошим гражданином своей страны. Ученье и добросовестное выполнение обязанностей дают человеку счастье - и вы, вероятно, тоже в этот момент испытываете в ваших молодых сердцах сладостное удовлетворение...
- О да, отец! - воскликнул Эдек, привыкший к торжественным речам своего родителя.
- Да, да! - повторил вслед за ним Тадек; он, как младший, не умел еще соблюдать соответствующую случаю серьезность и с великим любопытством заглядывал в другую комнату.
- Я знаю, - продолжал пан Кароль, - что обидел бы вас какой-либо материальной наградой за учение и отменное поведение... Не так ли?
- О да, отец!.. - снова воскликнул Эдек.
- Да, да! - повторил за ним Тадек, нетерпеливо ожидая окончания речи.
- При всем том, - не умолкал пан Кароль, - в ответ на радость, которую мне и матери доставил ваш переход в следующий класс, мы решили сделать вам маленькие подарки.
Теперь даже Эдек зарумянился, как вишенка, а Тадек захлопал в ладоши. Тем временем отец вынес из другой комнаты великолепный трехколесный велосипед и пистонное ружье.
Тут уж мальчики не выдержали - куда девалась их деланная серьезность! Эдек кинулся отцу на шею. Тадек сперва схватил ружье, потом поцеловал мать, затем, оттянув предварительно курок, стал благодарить отца и, наконец, изъявил желание сесть на велосипед, к несчастью уже захваченный Эдеком.
Пану Каролю очень хотелось высказать еще несколько поучительных замечаний. Но мальчики уже не слушали его: они пустились кататься по всем комнатам, стреляли и так весело смеялись, что даже Ясь вышел из своей комнатки и встал за креслом, пожирая глазами их прекрасные игрушки. Он вспомнил, что и ему когда-то мать делала подарки: один раз - барабан, другой - картонную лошадку на колесиках, третий - жестяную трубу... По правде говоря, игрушки эти все вместе стоили дешевле, чем велосипед или ружье, и, однако... О, как он желал, чтобы хоть во сне вернулись те незабываемые времена, те убогие игрушки и та, что их дарила с такой любовью!
А мальчики, не обращая внимания на опечаленного Яся, катались, стреляли и кричали, совсем забыв о том, что они уже третьеклассники, а главное сыновья отца, который взял в свой дом сироту, заботится о счастье всего общества и по любому поводу читает им такие назидательные проповеди.
Неумеренное веселье сыновей не понравилось пану Каролю. Он увел жену в другую комнату и сказал с оттенком кроткой горечи.
- Боюсь, дорогая, наши мальчики не поняли того, что я им говорил?
- Но, Кароль!.. Этого быть не может!.. Они всегда тебя понимали... Они не по годам развиты! Разве ты не заметил, как внимательно слушал тебя Эдек?.. Мальчик глотал каждое твое слово... - говорила пани с большим воодушевлением.
Нахмуренный лоб мужа несколько разгладился.
- Мне кажется, однако, - заметил он, - что в этом веселье, впрочем, вполне пристойном, есть и оттенок легкомыслия...
- Ты слишком строг, мой милый!.. - воскликнула пани. - Ведь они таким образом хотят выразить тебе свою любовь и благодарность...
Пан Кароль совершенно успокоился и удалился в кабинет, чтобы в тишине поразмыслить над уставом мастерских для женщин; занятие это уже начало ему несколько надоедать. А пани тем временем отозвала мальчиков в сторону и довольно долго беседовала с ними.
В тот же день после обеда, на котором присутствовал и Ясь и все три мальчика получили по полрюмки венгерского - по случаю перехода Эдека и Тадека в третий класс, - произошло весьма примечательное событие. Когда уже собирались встать из-за стола, мать выразительно посмотрела на сыновей, Эдек толкнул Тадека коленкой, Тадек ткнул Эдека кулаком, после чего с очень торжественными лицами оба подошли к отцу.
- У нас к тебе большая просьба, папа... - начал Эдек.
- Мы хотим учить Яся... - быстро вмешался Тадек.
- Да нет же, не так!.. - осадил его Эдек. - Дай, я скажу... Мы хотим, чтобы он играл с нами...
- Ну да, конечно, чтоб играл!.. - прервал брата Тадек.
- Дай же мне сказать!.. - снова одернул его Эдек. - Мы хотим учить Яся, и если он окажется прилежным, будем с ним играть...
Пани поглядела на мужа с торжествующей улыбкой, а расчувствовавшийся пан Кароль сказал:
- Меня очень радует, дети мои, что у вас такие благородные устремления. Разумеется, учите вашего молодого друга, ибо таким образом вы с малых лет привыкнете служить ближним!
- Ну что, разве они не поняли тебя?.. - прошептала пани, наклоняясь к своему супругу.
Пан Кароль с чувством поцеловал ее руку.
Эдек подошел к удивленному и испуганному Ясю и объявил:
- Сегодня у тебя еще каникулы, а завтра примемся за уроки. Если будешь хорошо учиться, мы тебе позволим ездить на велосипеде или стрелять из ружья. Что тебе больше понравится!
Затем пан Кароль со своими не по годам развитыми сыновьями отправился в гости, а Ясь снова остался один. Он был ослеплен своим счастьем и вместе с тем встревожен. Его радовало, что отныне у него будут товарищи, он сможет играть с ними и разговаривать. Он дрожал от одной мысли, что выстрелит из ружья, и упивался надеждой покататься на велосипеде. Он с любопытством спрашивал себя: чему же они будут меня учить? - и заранее предвкушал похвалы за усердие. Может быть, и пан Кароль с супругой, видя его старательность и послушание, приласкают его когда-нибудь, а может, и поцелуют так же сердечно, как та, которая покинула его несколько месяцев назад. У Яся, видите ли, временами возникали странные желания: иногда ему хотелось тихонько подойти к пани Кароль, положить голову к ней на колени и поцеловать ее платье. Если бы закрыть глаза и почувствовать, как нежные руки трогают его лоб или волосы, можно было бы вообразить, что это вернулась к нему на мгновение мать, которую он так часто видел в мечтах, но ни разу не мог прикоснуться к ней жаждущими губами. Все у него здесь было, все недоступные прежде удобства: и теплая комнатка, и лучшая еда, но недоставало знакомого лица, голоса, ласки...
В то же время прекрасные надежды Яся таили на дне какой-то неприятный привкус. Он никак не мог понять: почему оба мальчика ни с того ни с сего пожелали заняться его образованием?.. В обещаниях Эдека и Тадека ему слышалась та же напоминавшая скрип песка по стеклу интонация, которая прозвучала когда-то в словах: "Ясь! Будь моим сыном... Ясь, будь нам братом..."
Его сиротство привело к тому, что, сам того не ведая и не желая, он стал подозрительным, и обещания всех членов этой милосердной семьи пугали его больше, чем в свое время грубость и гнев пана Петра.
Не прошло и двух дней, как новые опекуны и учителя принялись за дело. Мальчики, следуя указаниям отца, поделили обязанности: Тадек учил Яся читать и писать, Эдек преподавал арифметику и географию. От таких уроков да убережет бог всякою ребенка!
Эдек обучал Яся дробям, но он и сам их знал не слишком хорошо, поэтому бедному ученику из этих скучных лекций запомнились только два утверждения: первое - что он глуп, а второе - что он осел. Тадек же, обнаружив, что в нормальных условиях ученик читает лучше, чем его учитель, изобрел оригинальную методику, приказав Ясю держать книжку вверх ногами!
Супруга пана Кароля время от времени обращала внимание на эти странные педагогические упражнения, но, считая их веселой забавой, смеялась только и ничего не говорила мужу. Что поделаешь, Ясь не пользовался ее расположением!
Наскучив преподаванием арифметики и чтения, оба мальчика обратились к латыни. Они задавали Ясю целые склонения, заставляли его учить по нескольку десятков слов зараз. Мало того: они требовали, чтобы он выучил весь урок в течение получаса.
Пан Кароль тем временем в тиши кабинета трудился над уставом женских мастерских, а пани с улыбкой говорила мальчикам:
- Не мучайте себя так, дети мои, ведь теперь каникулы!..
- Надо, мама! - отвечал тогда Эдек. - Что же из него выйдет, если он смолоду не приучится к труду?..
И мать, лаская своего не по годам развитого сынка, думала: "Как они похожи на отца!.. Одни и те же принципы!"
Не довольствуясь преподаванием, молодые учителя установили для своего воспитанника целую систему взысканий. Они завели для него дневник и очень обстоятельно записывали: как он вел себя, как учился, внимательно ли слушал, сколько пропустил уроков... Внизу, под ежедневной рапортичкой, оба расписывались собственноручно.
Однажды, исчерпав все "средства убеждения", молодые педагоги обратились к матери с просьбой: за лень оставить Яся без обеда. Просьба эта ей не понравилась. Ласково, но твердо она посоветовала мальчикам не так сурово обращаться со своим учеником и отняла у них по этому случаю позорную "ослиную шапку", почти всегда украшавшую голову Яся.
