Григорий Арутюнян - Авое, Тифлис
— Однажды, когда экзамены и выпускной вечер были уже позади, я возвращался домой с очередной вечерней прогулки. Мы с друзьями встречались перед предстоящей разлукой каждый вечер — строили грандиозные планы на будущее, мечтали, пили легкое вино на "брудершафт" на берегу чудной Куры.
— Войдя во двор, я потерял дар речи — два дюжих молодца, под руководством нашей неугомонной соседки, пилили старое унаби… Соседи стояли и смотрели, молча и понуро. В последнее время я мало бывал во дворе и не знал, что унаби давно обречен. Вот, настал и его черед. Оно было уже наполовину спилено, когда, вдруг, будто увидев меня и решив схватиться за последнюю соломинку и надежду, унаби, как безнадежно больной человек, издал хруст, напоминающий стон, наклоняясь в мою сторону. Его суховатые ветки, похожие на беспомощные, иссохшие руки умирающего, протянулись ко мне. Я хотел крикнуть, броситься ему на помощь… Но ком подкатил к горлу. И я понял, что опоздал…
—Унаби лежал у самих моих ног.
—У ног лежало, и я прощался с ним, и мое детство.
— Детство, кончающееся так же неожиданно, как закончил свой век в нашем дворике старый и добрый унаби.
1981 г.
Арсен Аваков с семьей и фотографией своей бабушки в руках. Тифлис. 1920-е годы.ПУШКИНСКАЯ 19
"…Уходят люди… Их не возвратить.
Их тайные миры не возродить.
И каждый раз мне хочется, опять,
От этой невозвратности кричать".
Аповин Хечо
— У бедняка Хечо умирала жена. Тусклый свет лучины, догорающей в холодной комнатушке, падал на ее бледное лицо. Она была еще очень молода, хоть и успела родить ему троих мальчиков. Младшему, Вагаршаку, было чуть больше года. Он делал свои первые шаги, наблюдая с широко раскрытыми детскими глазами за происходящим в этом удивительном мире. Старшие — Николай и Сурен, опустив головы, молча переживали с отцом грянувшее несчастье. И вокруг стояла зловещая тишина, изредка прерываемая отдаленным, волчьим воем. Последними словами умирающей были: "Хечо джан, позаботься о детях… Не дай погибнуть маленькому Вагаршаку. Обещай, чтоб я ушла спокойно"…
— И Хечо обещал.
— Прошло несколько лет. Время было тяжелое, голодное, в особенности в Зангезуре. Оторванный от мира уголок, под носом у младотурков, устроивших варварскую резню людей на глазах изумленного, но равнодушного и алчного мира, героически боролся и выживал в одиночку. Боролся за выживание и Аповин Хечо — так его называли, по имени его деда — Апо. Брался за любую работу, лишь бы прокормить детей. Но одному было очень сложно. И он привел в дом другую женщину. Она родила ему еще двух мальчиков — Смбата и Сергея и девочку. Для маленького Вагаршака настали трудные времена. Мачеха, не смея пререкаться со старшими пасынками, отыгрывалась на нем. Отца и братьев целыми днями не бывало дома, и мальчик был в полной власти чуждой ему женщины. Она не давала ему ни минуты покоя. Ему приходилось делать всю работу по дому, тащить дрова и воду, в отсутствии мачехи присматривать и кормить малышей, самому оставаясь полуголодным. Отец, часто выполнявший всякую поденную работу за харчи, выкраивал их, чтоб принести что-то домой и тайком от жены отдавал мальчику.
— В Армении установилась Советская власть. Вагаршак пошел в школу. Он был любознателен, тянулся к знаниям. Но заниматься дома не было никакой возможности. Мачеха раздражалась, когда видела его за уроками, жаловалась мужу, что мальчик ленив, делает все, чтоб не работать. Она поручила ему пасти соседских коз. Он делал это с удовольствием. С козами было легче — они паслись себе в горах, а он имел возможность немного подзаняться. Чертил палочкой на песке или ровной земле таблицу умножения, учился писать. Позже научился, выдавливая какие-то синие ягоды, росшие повсюду, получать подобие чернил и тонкой тростиночкой писать ими. Так прошло еще несколько лет. Сурен и Николай как-то устраивали свою жизнь. Судьба же Вагаршака не давала покоя Хечо. Мальчик был доверчивый, послушный, лиричный и очень наивный. Вместе с тем в нем била ключом неуемная энергия. Что мог предложить ему Хечо? Всю жизнь пасти чужих коз или подковывать осликов и лошадей, как он? Хечо в последнее время часто хворал. Что ожидает мальчика, когда его не станет? Кругом голод и разруха. Сурен и Николай хоть уже повзрослели. У Смбата и Сергея есть мать. А Вагаршак останется сиротой. Разве этого просила перед смертью его бедная жена? Он каждый вечер тайком обливался слезами, глядя на растерянные и доверчивые глаза своего любимого сына. Мачеха без стеснения гнушалась над ним. Проклинала и била метлой, если, не дай бог, замечала, как он, голодный, отрывал кусочек лаваша. Ночами жаловалась мужу и отчитывала за поблажки с его стороны. Вагаршаку с третьего класса пришлось оставить школу. В лохмотьях с чужого плеча, босой летом или в трехах старших братьев, он пас чужой скот. Спасала только суровая и величественная зангезурская природа. Он мог часами смотреть на камни, горные реки и родники, вековые скалы, выдолбленные в них пещеры, где когда-то, да и в то время еще, жили люди. Питался ягодами, пил с удовольствием кислую минеральную воду — тту джур, бьющуюся ключом из-под земли. А поздно вечером, возвратившись домой, не смея заикнутся о еде, дожидался отца. Только увидев его, в глазах мальчика мелькала радость и надежда, и он засыпал. А Хечо все думал и плакал… Он вспоминал свою нелегкую жизнь, покойного брата Вартана, его сына Арсена, тоже росшего сиротой — воспитывала его бабушка, царство ей небесное. Арсен, обосновался в Тифлисе, где его приютили добрые люди, нашли невесту. Теперь у него есть работа и крыша над головой в этом большом городе. Он все это писал в письме к Хечо. Как он был рад за племянника! Он нашел дорогу в жизни, стал достойным человеком. Хечо часто думал об этом, и к нему пришло спасительное решение. Он решил написать, вернее, попросить кого-то написать — сам он не владел грамотой, письмо Арсену в Тифлис. На конверте, да и в письме есть его адрес: Тифлис. Пушкинская 19. Он попросит племянника взять мальчика к себе. Конечно, это будет нелегко. Сам Арсен еще молод, только, только обосновался в городе, у него две дочери. Пусть Вагаршак станет ему сыном. А если нет — племянник постарается помочь ему выжить на первых порах — тем более мальчик очень покладистый и неприхотливый. Это его единственный шанс, единственное спасение. Так думал про себя Хечо и, не поделившись ни с кем своим решением, приступил к его осуществлению.
Тифлис. Эриванская площадь[2]
— Тифлис конца 20-х прошлого века. Эриванская площадь. В одном из двориков на улице Пушкинской уже несколько лет жил, с семьей, Арсен Вартанович Аваков. Дали ему это жилье после установления Советской власти в Грузии. Он тоже, особенно в начале, был увлечен идеями большевиков и внес свою, посильную лепту в их борьбу — выполнял партийные задания в Персии, Шерабхане под руководством Тенгиза Жгенти и Александра Бебуришвили. В 1919 году был арестован вместе с Филиппом Махарадзе, очень известным грузинским большевиком. Он же, Филипп Махарадзе, вместе с видными деятелями партии А. Бежановым, Л.Думбадзе, С.Джугели и Атасяном, рекомендовали и дали характеристику Арсену Авакову для вступления в партию. Немаловажную роль в выборе Арсена Авакова сыграло знакомство с Анастасом Микояном — в дальнейшем одного из ярких, незаурядных деятелей не только Советской, но и мировой политики. Ведь в Тифлисе, куда Арсен приехал после окончания службы в армии, его совершенно незнакомого солдата приютила семья Лазаря и Вергине Туманян. Жили они тогда в одном из самых заброшенных кварталов города Хеви Сурбкарапетском овраге.
Арсен Аваков и Анна. Тифлис.Уних было четверо детей — три дочери — Ашхен, Маник и Айкуш и сын Гайк (Гай) — будущий боевой генерал-лейтенант. Вергине Туманян, прекрасная, умная женщина, сочувствующая большевикам, приходилась тетей Анастасу Микояну. Анастас и его младший брат Артем часто гостили у тети Вергуш и дяди Габо (так называли близкие Лазаря Туманяна). В этот период и познакомился Арсен с братьями Микоян. Одна из дочерей Туманянов — Ашхен, стала вскоре женой Анастаса Микояна, несмотря на близкое родство между ними. Она родила и воспитала пятерых сыновей, ставших достойными гражданами страны, и прожили они, в любви и согласии, долгую, интересную и не простую жизнь. Позже, Арсен женился на двоюродной сестре Ашхен — Анне Мануковой. У них родились две девочки. Симпатии Арсена к Советской власти сказались и в выборе имен дочерей. Младшей он дал имя — Совет — и называл ее только так. Все остальные звали ее Седа или Теда. Старшую дочь, он назвал Зарик, ассоциируя с революционной зарей, восходящей на Востоке.
