Уильям Теккерей - Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи (книга 1)
Я, пожалуй, догадывался, но стоило ли говорить об этом: все равно нельзя было помочь делу.
- Каждый день ждут роспуска парламента, - опять заговорил Ф. Б. Газеты только про то и пишут. С таким малым большинством министры связаны по рукам и ногам, - шагу ступить не могут, сэр. Я знаю это из верных источников. И те, кто желают усидеть в парламенте, пишут воззвания к своим избирателям, жертвуют миссионерским обществам или разъезжают с лекциями по всяким Атенеумам, и тому подобное.
Тут Уорингтон залился громким смехом, для которого, казалось бы, речь Ф. Б. не давала очевидного повода; и полковник, с достоинством обернувшись к Джорджу, спросил его о причине такого веселья.
- А знаете ли вы, чем был занят ваш любезный племянник, сэр Барнс Ньюком из Ньюкома, во время парламентских вакаций?! - восклицает Уорингтон. - Я недавно получил письмо от моего либерально настроенного и хорошо осведомленного патрона - Тома Поттса, эсквайра, редактора "Ньюком индепендент", в котором он сообщает мне, правда, в несколько вольных выражениях, что сэр Барнс Ньюком из Ньюкома завел шашни с церковью, как называет это мистер Поттс. Баронет притворяется, будто он поражен скорбью из-за, постигших его семейных невзгод, ходит в черном, строит постные мины и приглашает на чай любого толка церковников; но всего любопытнее объявление, напечатанное недавно в газете. Постойте, оно у меня в пальто! - И Джордж звонит в колокольчик и велит слуге принести ему газету, что лежит у него в кармане пальто.
- Вот, пожалуйста! Напечатано черным по белому, - продолжает Уорингтон и читает нам следующее:
- "Ньюкомский Атенеум. 1. В пользу Ньюкомского приюта для сирот. 2. В пользу Ньюкомского общества раздачи похлебки независимо от вероисповедания. Сэр Барнс Ньюком из Ньюкома, баронет, имеет прочесть две лекции - в пятницу 23-го и в пятницу 30-го сего месяца. Тема первой лекции: поэзия детства (доктор Уотте, миссис Барбоад и Джейн Тейлор). Тема второй: поэзия материнства и семейного счастья (мисеис Хименс). Плата за вход - три пенса; собранные средства пойдут на нужды упомянутых достохвальных обществ".
- Поттс зовет меня приехать послушать, - продолжает Уорингтон. - Он задумал одно дело. Они с сэром: Барнсом в ссоре, вот он и хочет, чтобы я побыл на лекции, а потом разнес лектора в пух и прах, как он изволит выражаться. Поедем-ка вместе, Клайв! Ты нарисуешь своего кузена (как уже сто раз рисовал его подлую физию), а я напишу разносную статью. То-то будет, потеха!
- Кстати, и Флорак в имении, - замечает мистер Пенденнис. - Съездите в Розбери - не пожалеете, уверяю вас! Да неплохо бы навестить старенькую миссис Мейсон, которая очень по вас скучает, полковник. Моя жена ездила к ней вместе с...
- С мисс Ньюком, я знаю, - отвечает полковник.
- Она сейчас не там, а в Брайтоне с малышами; им необходим морской воздух. Жена как раз нынче получила письмо.
- Вот как? Значит, миссис Пенденнис с ней переписывается? - говорит наш хозяин, и взор его мрачнеет.
Тут мой сосед Ф. Б. любезно придавливает под столом мою ногу всей тяжестью своего каблука, предупреждая меня тем самым через посредство моих мозолей, чтобы я ни в коем случае не касался здесь этой деликатной темы.
- Да, - продолжал я невзирая на это предупреждение, а может быть, как раз наперекор ему. - Моя жена переписывается с мисс Этель - с этим благородным созданием, которое любят и ценят все, кто ее знает. Она очень переменилась за то время, что вы ее не видели, полковник Ньюком, -с тех пор как случилось это несчастье в семье сэра Барнса и у вас с ним пошли раздоры. Очень переменилась, и к лучшему. Спросите мою жену - она хорошо ее знает и постоянно с ней общается.
- Возможно, возможно! - поспешил ответить полковник. - От души надеюсь, что она стала лучше. Ей было в чем раскаиваться. А не пора ли нам подняться к дамам, господа, и выпить кофейку? - На этом разговор закончился, и мы "покинули столовую.
Мы поднялись в гостиную, где обе дамы, разумеется, обрадовались нашему приходу, положившему конец их беседе. Полковник в стороне завел какой-то разговор с моей женой, и я увидел, как помрачнело его лицо, когда она стала в нем-то с жаром убеждать его, подкрепляя свои слова жестами: ее руки всегда приходили в движение, когда сердце их владелицы утрачивало покой. Я был уверен, что она защищает Этель перед дядюшкой.
Так оно и было. Мистер Джордж тоже понял, о чем она вела речь.
- Полюбуйся! - сказал он мне. - Знаешь, о чем там старается твоя жена? Она возлюбила девицу, по которой, как вы говорили, сохнул Клайв до своей женитьбы, на этой безмятежной малютке. Рози - простое и милое существо и стоит дюжины ваших Этель.
- То-то и оно, что простое, - говорит мистер П., пожимая плечами.
- Ну, в двадцать лет это качество предпочтительней искушенности. Лучше совсем не иметь в голове мыслей, чем, подобно некоторым барышням, думать лишь об одном: кого бы им побыстрее и понадежнее окрутить. Такие только глянут на свет божий, как тут же начинают высматривать себе хорошую партию; их приучают умильно глядеть на графа, потупляться перед маркизом и не замечать простых смертных. Я, слава богу, мало искушен в светских делах. (Не смотри на меня с укором, мой юный Браммел!) Но право же, мне кажется, сэр, что эта Дюймовочка начала важничать с тех пор, как вышла замуж и завела собственный выезд. По-моему, она даже несколько покровительственно относится ко мне. Ужели общение со светом пагубно для всех женщин и эти милые цветы теряют свою прелесть на сих житейских торжищах? Я, впрочем, знаю одну, не утратившую душевной чистоты! Правда, я ведь только и знаю ее, да вот эту малютку, да нашу уборщицу - миссис Фланаган, и еще моих сестер, но те живут в деревне и в счет не идут. А эта мисс Ньюком, которой ты однажды меня представлял, - ехидна! Хорошо, что ее яд не страшен для твоей супруги, а то она бы ее погубила. Надеюсь, полковник не поверит ни одному слову миссис Лоры.
Тем временем конфиденциальный разговор хозяина дома с моей женой окончился. Шутливо настроенный мистер Уорингтон подошел к дамам, пересказал им новость о предстоящей лекции Барнса и продекламировал "Пчелку-хлопотунью", снабдив эти всем известные стихи собственными злыми комментариями; миссис Клайв сначала слушала и ничего не понимала, но видя, что все смеются, тоже залилась смехом и воскликнула:
- Ах, какой злой насмешник! Нет, я в жизни ничего не слышала потешнее! А вы, миссис Пенденнис?
Пока Джордж витийствовал, Клайв задумчиво сидел в стороне и грыз ногти, не очень прислушиваясь к тому, что говорил ему Ф. В., но тут вдруг рассмеялся разок-другой и, пересев к столу, принялся рисовать что-то в блокноте.
Когда Уорингтон смолк, Ф. Б. подошел к рисовальщику, глянул ему через плечо и затрясся в конвульсиях, пытаясь подавить смех, однако не выдержал и громко расхохотался.
- Великолепно! Ей-богу, великолепно! Повесьте эту картинку на улице Ньюкома, и сэр Барнс не рискнет больше появиться перед избирателями!
Ф. Б. протянул рисунок собравшимся, и все, кроме Лоры, залились смехом. Что до полковника, то он принялся шагать взад-вперед по комнате; он подновил рисунок к глазам, отставлял его на расстояние, поглаживал его рукой и с довольным видом хлопал сына по плечу.
- Великолепно! Великолепно! - повторял он. - Мы отпечатаем эту карикатуру, сэр, да-да! Покажем пороку его лицо и посрамим гадину в ее собственном логове. Вот что мы сделаем, сэр!
Миссис Пенденнис вернулась домой с тяжелым сердцем. Она не умела быть равнодушной к дурным и хорошим порывам своих друзей, и ее тревожили мстительные замыслы полковника. На следующий день нам довелось посетить нашего приятеля Джей Джея (он в то время заканчивал работу над прелестной маленькой картиной, которая позднее значилась на выставке под номером 263 как "Портрет дамы с ребенком"), и тут мы услышали, что поутру у него побывал Клайв и поделился с ним некоторыми семейными планами. По мрачному лицу живописца нетрудно было догадаться, что он их не одобряет.
- И Клайву они не по душе! - вскричал Ридли с такой горячностью и прямотой, с какими он прежде никогда не осуждал друзей.
- Они отняли его у искусства, - говорил Ридли. - Им непонятны его разговоры о живописи, и они презирают его за то, что он занимается ею. Впрочем, что тут странного?! Мои родители тоже ни в грош не ставили искусство, но ведь мой отец не чета полковнику, миссис Пенденнис. Эх, и зачем только полковник разбогател! Жаль, что Клайву не пришлось жить своим искусством, как мне. Тогда он непременно сделал бы что-нибудь достойное его, а сейчас он растрачивает время в бальных залах и в операх да зевает на заседаниях в Сити. Они называют это делом, а когда он приходит сюда, обвиняют его в праздности! Будто для искусства не мало целой жизни и всех наших усилий! Он ушел от меня утром мрачный и подавленный. Полковник задумал либо сам баллотироваться в парламент, либо выдвинуть Клайва, только тот не хочет. Я надеюсь, он не сдастся! А вы какого мнения, миссис Пенденнис?
