Томас Гарди - Вдали от обезумевшей толпы
Тут он вспомнил, что это за место и какая у него зловещая слава. Не один бедняга, рискнувший здесь купаться, молил бога послать ему смерть на суше, но его мольбы, как и мольбы Гонзало, оставались безответными. Трой начал уже смутно опасаться, что и его постигнет такая же участь. Кругом не было ни одного суденышка; только вдалеке над морем вставал Бедмут, казалось, равнодушно взиравший на его отчаянные усилия, а по соседству с городом неясно вырисовывалось беспорядочное сплетение снастей и мачт у входа в порт. Трой выбился из сил в бесплодных попытках проникнуть обратно в бухту и теперь от слабости держался в воде на несколько дюймов глубже, чем обычно, стараясь дышать носом; то и дело он переворачивался на спину, плыл баттерфляем и прибегал к другим приемам, наконец он решил испробовать последнее средство - лечь на воду в слегка наклонном положении и постараться где-нибудь достичь берега, постепенно легкими толчками прорываясь сквозь течение. Это не требовало особенных усилий... Он не знал, где ему удастся выбраться на сушу, так как берег медленно и безнадежно проплывал мимо него; все же он явно приближался к оконечности длинной косы, выступавшей справа на фоне залитого солнцем неба. Взгляд пловца был прикован к этой косе, то была его последняя надежда в нашем мире, полном загадок. Внезапно что-то пронеслось мимо оконечности косы, это была шлюпка, направлявшаяся в открытое море, там сидело несколько матросов.
У Троя мгновенно воскресли силы, он решил продолжать борьбу. Загребая воду правой рукой, он стал махать левой, бить ею по воде и кричать что есть мочи. Из шлюпки можно было разглядеть его белую фигуру в уже потемневшей на востоке воде, и матросы сразу же заметили его. Повернув шлюпку, они дружно налегли на весла, и она понеслась в его сторону; через пять-шесть минут двое матросов втащили его на корму.
Они принадлежали к экипажу брига и были посланы на берег за песком. Заметно похолодало, Трой весь продрог, и матросы дали ему кое-что из одежды. Они обещали отвезти его на берег поутру и, не теряя времени, - час был уж поздний, - взяли курс на рейд, где стояло их судно.
Ночь медленно опускалась на необозримые водные просторы. Невдалеке, там, где береговая линия делала извилину, уходя к горизонту длинной темной полосой, начали загораться цепочкой желтые огоньки, возвещая о том, что здесь находится город Бедмут и на его главной улице зажигают фонари. Над водой только и слышно было что скрип весел, шлюпка летела вперед, и по мере того как сгущались сумерки, свет городских фонарей становился все ярче, их отсветы, падавшие на море, рассекали волны, как пылающие мечи. Наконец перед ними выросли смутные очертания кораблей, и через минуту они подплыли к своему судну.
ГЛАВА XLVIII
ВОЗНИКАЮТ СОМНЕНИЯ. СОМНЕНИЯ РАССЕИВАЮТСЯ.
Трой отсутствовал уже несколько дней, и это слегка удивляло Батшебу, но при этом она испытывала чувство облегчения, однако ничто не могло вывести ее из состояния холодного безразличия. Она знала, что навсегда связана с Троем, не видела никакого выхода из создавшегося положения и не могла рассчитывать ни на какую случайность. Батшеба больше не думала о своей красоте и равнодушно, как бы со стороны, взирала на ожидающую ее печальную участь; будущее рисовалось ей в одних мрачных тонах. Ее юная гордость была уязвлена, но вместе с тем утихли и ее тревоги о будущем, ибо всякие опасения допускают и хороший и дурной исход, а Батшеба уже не ждала ничего хорошего в жизни. Рано или поздно, - вероятно, не слишком поздно - ее муж вернется домой. И тогда дни их аренды Верхней фермы будут сочтены. Вначале агент по аренде поместий проявлял известное недоверие к Батшебе, преемнице Джеймса Эвердина, полагая, что женщине, да еще такой молодой и красивой, не по силам управлять фермой; но завещание дядюшки было составлено столь необычно, перед смертью он не раз восхвалял ее хозяйственные способности, а она сама так энергично и разумно распоряжалась многочисленными отарами и стадами, неожиданно попавшими ей в руки еще до заключения арендного договора, что в ее силы поверили, и больше не возникало возражений. В последнее время она стала сомневаться, не отразится ли как-нибудь факт ее замужества на ее юридическом положении; однако перемена фамилии, по-видимому, прошла незаметно, и ясно было лишь одно: в случае, если по ее вине или по вине мужа в январе месяце не будет внесена арендная плата, с ними не очень-то станут церемониться, да они и не заслуживают снисхождения. А если придется покинуть ферму, им не миновать нищеты.
Рухнули все ее планы на будущее. Ей несвойственно было питать необоснованные надежды; энергичная и предусмотрительная, она отличалась от легкомысленных, избалованных особ, которые никогда не расстаются с надеждами, как иной человек с часами, - если их накормят и приютят, у них сразу поднимается настроение. Прекрасно сознавая, что она совершила роковую ошибку, Батшеба покорилась судьбе и хладнокровно ожидала развязки.
В ближайшую субботу после ухода Троя она в первый раз после замужества отправилась одна в Кэстербридж. Батшеба медленно пробиралась сквозь толпу сельских дельцов; по обыкновению, они собрались перед зданием биржи, и на них, по обыкновению, глазели горожане, думавшие при этом, что жить такой здоровой жизнью можно, лишь отказавшись от возможности стать олдерменом. Внезапно шедший за ней по пятам мужчина бросил несколько слов своему спутнику. У Батшебы слух был острый, как у дикого зверька, и она услышала все, хотя говорили у нее за спиной.
- Я разыскиваю миссис Трой. Это она?
- Да, эта молодая леди как будто и есть миссис Трой, - отвечал другой.
- Я принес ей невеселое известие. Муж ее утонул. Словно наделенная пророческим даром, Батшеба пробормотала:
- Нет, это не правда! Не может быть!
После этого она уже ничего не говорила и не слышала. Ледяной панцирь самообладания, в который она недавно облеклась, был внезапно разбит, чувства вырвались наружу и захлестнули ее. В глазах у нее потемнело, и она упала.
Но не на землю. Мрачный мужчина, который стоял под портиком старой биржи и следил за ней глазами, услышав возглас Батшебы, мигом бросился к ней и успел подхватить ее, когда она пошатнулась.
- Что случилось? - спросил рокового вестника Болдвуд, поддерживая Батшебу.
- Ее муж утонул на этой неделе, купаясь в Лалвиндской бухте. Береговой стражник нашел его одежду и вчера доставил ее в Бедмут.
Странный огонь вспыхнул в глазах Болдвуда, и лицо его залила краска, выдавая волнение, вызванное тайной надеждой. В этот миг все глаза были устремлены на него и на бесчувственную Батшебу. Он поднял ее на руки, бережно расправил складки ее платья, как ребенок, подобрав подбитую бурей птичку, разглаживает примятые перышки, и понес ее по улице к гостинице "Королевский щит". Пройдя под аркой в вестибюль, он потребовал отдельную комнату, и в тот момент, когда он опускал - о, как неохотно! - свою драгоценную ношу на диван, Батшеба открыла глаза. Вспомнив все, что случилось, она прошептала:
- Хочу домой!..
Болдвуд вышел из комнаты. С минуту он простоял в коридоре, собираясь с мыслями. Он был так ошеломлен, что действовал почти бессознательно, а теперь, когда ему блеснул смысл происшедшего, все уже было позади. Несколько райских, блаженных мгновений он держал ее в своих объятиях. Что из того, что она не сознавала этого? Он прижимал ее к своему сердцу, и их сердца бились рядом.
Он разыскал служанку и, послав ее к Батшебе, вышел на улицу, намереваясь выяснить все обстоятельства этого происшествия. Но ему не удалось добиться почти ничего сверх того, что он уже слышал. Тогда он велел запрячь ее лошадь в двуколку и, когда все было готово, вернулся сообщить ей об этом. Батшеба, еще бледная и слабая, уже успела послать за жителем Бедмута, принесшим эту весть, и он сообщил ей все, что было ему известно.
Теперь Батшеба вряд ли была бы в состоянии править лошадью, как правила, направляясь в город, и Болдвуд весьма деликатно предложил достать ей кучера или же отвезти ее в своем фаэтоне, где ей будет удобнее, чем в ее экипаже. Батшеба мягко отклонила его предложение, и фермер тотчас же удалился.
Через полчаса она усилием воли овладела собой, села в двуколку и взяла в руки вожжи, - глядя со стороны, можно было подумать, что ничего не случилось. Она выбралась из города по извилистой боковой улочке и медленно поехала по дороге, ничего не замечая вокруг. Уже сгущались сумерки, когда Батшеба добралась до дому; она молча вышла из экипажа и, бросив вожжи мальчику, поднялась наверх. Лидди встретила ее на площадке лестницы. Новости опередили Батшебу на полчаса, и Лидди вопросительно заглянула в глаза хозяйке. Батшеба не проронила ни слова.
Она вошла к себе в спальню, села у окна и долго-долго напряженно размышляла; под конец ее окутала темнота, и едва можно было различить очертания ее фигуры. Кто-то постучался в дверь и вошел в комнату.
