Дьердь Далош - 1985
** Вырубка лесов в Океании разрешалась только для военных целей. Примеч. историка.
*** Игра слов. "Топор" на жаргоне океанийского подполья означает полицейского, сотрудника тайной полиции. "Навострить топор" на кого-либо значит донести на него в тайную полицию. - Примеч. историка.
**** Прямой намек на Джонса, Аронсона и Резерфорда - трех старых революционеров, казненных после публичных политических процессов. - Примеч. историка.
14. О'Брайен - о политической ситуации после смерти Старшей Сестры
-----------------------------------------------------------------
Ситуацию, которая сложилась после устранения Старшей Сестры, я определил бы как обоюдоострую. Сотрудники полиции мыслей склонялись к тому, чтобы после дискуссии о трауре прикрыть всю эту затею и арестовать Смита вместе с его сотрудниками. Но последствия контрпереворота, то есть нашего заговора, оказались совсем не такими, на какие мы рассчитывали. Алюминисты действительно были ослаблены, но умеренные не осмелились довести дело до конца. Они шантажировали последователей покойной Старшей Сестры в руководстве партии, угрожая предать гласности "цифру" - численность людей, истребленных за время правления Старшего Брата. В тот момент не было, по-видимому, ничего опаснее этого. В результате сформировалось новое равновесие сил: алюминисты и клочкисты в партии, вынужденные сотрудничать между собой, контролировали министерства и армию, а нам пришлось довольствоваться прессой и карательной системой. Их поддерживали партийный аппарат и офицерство, нас - полиция мыслей и внешняя партия. Так получилось, что тайная полиция оказалась вынужденной объявить себя защитницей свободы совести. Нашим, естественно, было нелегко с этим примириться, недовольство росло.
Мы приняли меры, чтобы партия не использовала "цифру" против нас. В марте - апреле было выпущено из тюрем и лагерей сначала полмиллиона, а потом еще 800 тысяч человек. Мы заставили их дать подписку о неразглашении, сознавая, что требуем от них невозможного. Им было внушено, что своей свободой они обязаны исключительно нам и что от нашего хорошего отношения зависит их дальнейшая судьба. Они сыграли свою роль: спустя несколько недель по всей стране поползли не лишенные некоторых оснований слухи о лагерях, и в центре этих страшных историй все чаще и чаще оказывалась фигура Старшего Брата.
Появились на сцене и ветераны революционного движения, в том числе товарищ Поллит, которому было уже 102 года, но который, несмотря на несколько десятилетий тюремного заключения, прекрасно себя чувствовал. Ветераны забрасывали партийное руководство жалобами, в которых настаивали на немедленном пересмотре истории партии. Кроме того, они требовали официально признать (в соответствии с действительностью), что Старший Брат состоял в партии не с 1929, а только с 1947 года. Естественно, они хотели получить материальную компенсацию, жилье и пенсии. Партийное руководство, стремясь главным образом предотвратить лишнее копание в истории, приняло решение о первоочередном удовлетворении их нужд. Ветеранам было позволено раз в месяц покупать определенное количество продуктов в магазинах внутренней партии. Этот великодушный жест не мог не возыметь своего действия: большинство стариков примолкло. Но господа из внутренней партии теперь поняли, как неразумно выступать против тайной полиции.
Однако мятежные вожди внешней партии не могли больше контролировать скорость. Кони понесли.
15. Джулия - о вечерах "Понедельничного клуба"
---------------------------------------------
Дорогие юные читатели! Удвойте ваше внимание, потому что до сих пор вы вряд ли что-нибудь слышали о знаменитых вечерах "Понедельничного клуба". Для меня они были важнейшей политической школой. Даже сегодня слезы появляются у меня на глазах, стоит мне только вспомнить атмосферу тех дней.
Неделю спустя после дискуссии о трауре, в понедельник, я сидела со Смитом и Уайтерсом в кафе "Под каштаном". Мы пили джин "Победа", качество которого по указанию правительства было несколько улучшено с помощью анисового экстракта. Народу в кафе было много: художники, писатели, студенты, служащие. Пухлый, общительный, всегда спокойный Уайтерс, который до своего ареста в 1983 году был директором партийного предприятия, только что изложил нам свою экономическую теорию.
- Продуктов так мало не потому, что мы плохо работаем, - сказал он. Мы плохо работаем потому, что мало продуктов.
Мы с возрастающим вниманием слушали его рассуждения, не замечая, что вокруг нас собралась целая толпа. Так дружеская беседа в считанные минуты превратилась в настоящую лекцию. Уайтерса посадили на стойку бара, чтобы всем было видно и слышно. И когда подошло время закрывать кафе, всем нам было ясно, что сегодня родилось нечто новое и что мы должны встретиться в том же месте и в то же время в следующий понедельник. Так начинались вечера "Понедельничного клуба".
Чем был для нас этот клуб? Всем. Политической штаб-квартирой, публичной исповедальней, местом любовных свиданий, университетом и домом моды. Конечно, привлекали и обсуждавшиеся темы - экономическое положение и роль печати в обществе. Но интереснее всего было просто там находиться. Люди собирались на эти вечера, чтобы впервые в жизни поговорить в неофициальной обстановке. Здесь можно было спорить, перебивать, вставлять реплики, высмеивать, восторгаться или просто дремать в кресле. Единственным недостатком дискуссий оставалось то, что на самом деле все их участники были единомышленниками. И все равно никогда еще я не слыхала такого количества оригинальных мыслей!
Должна признать, что о тех днях у меня остались не только приятные воспоминания. "Понедельничный клуб" отчасти виноват в том, что пошла на убыль моя крепкая и глубокая дружба со Смитом. Как организатор и председатель клуба он был весьма популярен - и не упускал случая этим воспользоваться. Докладчиков окружало обожание и поклонение не только пожилых матрон из министерства изобилия, но и двадцатилетних девиц из Молодежного антиполового союза, из которых многие, скорее всего, были подосланы полицией мыслей. О, как слаб человек перед искушением! Смит не мог устоять перед соблазном этих легких побед. Каждый понедельник он уводил к себе домой новую девушку, и поговаривали, что очередь дожидавшихся своего часа не уменьшалась. Неважно, что этот пламенный революционер был уже не первой молодости, что у него были варикозные язвы на ногах и жена - во всяком случае, официальная...
Я пишу это с горечью, потому что все это, к сожалению, стало частью истории Смита - можно бьшо бы сказать, частью нашей истории. Низменные связи толкнули его на путь погони за дешевым авторитетом, - на путь, который привел этого высокоодаренного и ценного человека во вражеский лагерь.
Что касается слухов о моих любовных похождениях с различными сотрудниками "ЛПТ" - с Уайтерсом, Саймом, Амплфортом, то распространяться на эту пошлую тему у меня нет никакого желания. Амплфорт действительно был моим другом, и очень близким. Я испытывала к нему почти материнские чувства. Он был ко мне привязан как дитя, и я любила его почти как сына или - поскольку разница в возрасте была невелика - как младшего брата.
16. Смит - о том же
------------------
На вечерах "Понедельничного клуба" особенно выделялся лингвист и философ Сайм. Он высмеивал терминологию, которой пользовалась партия, - так называемый новояз и официальную идеологию режима - знаменитое двоемыслие. Он был признанным специалистом по этим двум составным частям океанийского мировоззрения. Слушая его издевательские рассуждения, мы нередко забывали, что не так давно он защищал терминологию и философию партии с тем же энтузиазмом, с тем же наслаждением, с какими теперь нападал на них. При его игривом складе ума и система Старшего Брата, и Движение за реформу были для него лишь поводом для демонстрации своих поистине блестящих интеллектуальных возможностей. Прекрасный импровизатор, он иногда не мог подобрать для иллюстрации той или иной своей мысли подходящую цитату из все еще официально признанных классиков ангсоца и в таких случаях сам сочинял нужную. Он был неистощимым кладезем не поддающихся проверке фактов, примеров и историй. Выступая, он обычно держал в руке очки и жестикулировал ими. Когда же его ловили на ошибке, он надевал очки и укоризненно говорил:
- Ну да, я ошибся. Радуйтесь. Вы так долго слышали только безошибочные высказывания.
Примитивному крючкотворству двоемыслия он противопоставлял свою собственную философию, которую называл "системой ошибочных воззрений". В блестящем докладе "Можем ли мы говорить о Старшем Братстве?" он сформулировал аксиому плодотворного скептицизма для новой исторической эпохи, которая впоследствии получила широкую известность: "Я ошибаюсь, следовательно, я существую".
Парсонс, когда-то заядлый спортсмен, вышел из тюрьмы почти развалиной. Но и он делал в клубе блестящие доклады. Держа в трясущейся руке бумажку со своими заметками и нервно закуривая сигарету за сигаретой, он постоянно откашливался и прочищал горло, но это не мешало слушателям с напряженным вниманием следить за ходом его мысли. Трудно было поверить, что этот человек с бесстрастным лицом чиновника способен на такое глубокое проникновение в прошлое страны, на такой блестящий его анализ, производивший на публику сильнейшее впечатление. Например, когда он говорил о войне Алой и Белой розы, все вспоминали ужасные гражданские войны 60-х годов в Океании, которые большинство присутствующих пережили в детстве. А когда он осуждал кровавый деспотизм Карла I, нельзя было не подумать о гораздо более близком историческом периоде. При этом слушатели погружались в очарование прошлого, даже самых страшных его эпох, - и, казалось, начинали ощущать свою принадлежность к английскому средневековью даже в большей степени, чем к своему собственному времени. Кто-то назвал эти доклады "туристскими вылазками в прошлое", и название было бы очень подходящим, если бы только у нас не вызывали такой ненависти "туристские вылазки", проводимые партией.
