Александр Агафонов-Глянцев - Записки бойца Армии теней
Елачич относился к поистине настоящим педагогам, педагогам по зову сердца и души!.. Временное исключение из гимназии заставило меня отправиться к отцу, с которым всегда поддерживал хорошие отношения. Он заведовал складом взрывчатки на горизонте медного рудника - английской концессии "Трепча Майнз Лимитед". Был я рослым, крепким парнем, и с радостью окунулся в рабочую жизнь. Что может быть лучше и слаще, чем зарабатывать собственными руками! "Шлам" - масса пустой породы после химического извлечения меди из руды-пирита - высыпался в отстойники и оттуда его надо было грузить на вывоз. Из взрослых не было желающих работать на этом участке с ядовитыми газами серной кислоты, и для меня всегда находилось вакантное место. Работать полагалось в противогазе, но разве в нем много наработаешь? Пары были тяжелые, стлались у ног. Взмахи совковой лопатой поднимали их, и я придумал свой способ: подпрыгивая, набирал полную грудь воздуха, потом сгибался и успевал раза два махнуть лопатой. За вредный и опасный труд платили даже больше, чем подземным рудокопам. Волдыри и ожоги снижали производительность, но для такого парня, как я, всё это было романтикой. Здесь я приучился превозмогать боль от ожогов. Отец, как и все рабочие рудника, был членом профсоюза "Югорас" (Югославского рабочего союза). Стал им и я. Иначе и быть не могло: "Югорас" облегчал существование своих членов, предоставляя им право на кредит в продовольственном магазине.
Каким наслаждением было окунуть после работы свое натруженное и обожженное тело и промыть кровоточащие ноздри и потрескавшиеся губы в чистых и холодных водах реки Ибар! А рыбалка! По выходным мы с отцом ходили на реку. Мимо часто проплывали байдарки с одним или двумя юношами. Отец пояснил: - Это - немецкие туристы. По-моему, они сочетают приятное с полезным: охотно вступают в контакт с местным населением - албанцами, босанцами, курдами, здешними немцами... Сверяют по своим картам рельеф. Очень их что-то Югославия заинтересовала! Я знал, что отец недолюбливает "швабов", как именовали здесь немцев. Не ранение ли, не инвалидность ли тому причиной?
- При чем тут инвалидность? Война есть война. Без жертв, ран, плена она не бывает. Но войны бывают разные, и по-разному в них вскрывается зверь в человеке. Вот смотри: мне дали почитать вот эту книжицу. И я узнал, к чему готовит, к чему призывает, чему учит их "фюрер". Получается, что германская раса - высшая. Остальные народы - удобрение для нее. А это - призыв к реваншу, к уничтожению и порабощению! Я согласен, что Версальский договор не решил проблем должным образом. Может, даже несправедливо ущемил побежденную Германию, интересы ее народа. Как теперь говорят - лишил жизненного простора. Но кто первым применил такое варварство, как их ядовитые газы иприт, фосген?! Сколько из-за этого погибло людей, сколько осталось калек на всю жизнь! Но наказать надо было верхушку, а не весь народ... Я с интересом полистал "Майн Кампф" (Моя Борьба).
- Боюсь, что эта книжка станет немецкой библией, верней - ее антиподом! - горько покачал отец головой.
* * *Зарабатываемых на руднике денег хватало лишь на первое время. А дальше... дальше мне помогали различные благотворительные организации, - не без посредничества моего классного руководителя Елачича. Помогал и школьный родительский комитет. Из организаций, таких как "Армия Спасения", я получал время от времени талоны на ночлежки и на бесплатные обеды. А обеды эти были с неограниченным количеством хлеба! Что еще нужно для полного счастья? Кров, побольше хлеба к двум малюсеньким котлеткам с гарниром! А если удавалось наскрести и на национальное рабочее блюдо "Чорбаст пасуль са ребарцима" (густая фасоль с кусочком копченой грудинки) или чечевицу, то я был в полном блаженстве, и мое тело благословляло такой сверхудачный день с прямо-таки "лукулловским пиршеством"! И я вспомнил шутку отца, - ответ на вопрос "много ли человечку нужно?": -"Ножку цыпленочка, ножку теленочка, - вот и сыт человечек! А для утоления жажды бочоночка пива достаточно!".
Иван Светов-"Акела" великодушно отдал мне свою старенькую пишущую машинку. Я быстро научился печатать и вокруг меня собралась группа ребят помоложе. Мы создали редколлегию нашего собственного подростково-юношеского журнала. Сами были его литработниками, художниками, печатниками, распространителями-продавцами. Посылали его и заграницу. Однажды сам Олег Иванович Пантюхов, старший русский скаутмастер (Нью-Йорк), прислал нам в конверте купюру в пять долларов! Правда, мы не знали, что с ней делать, и она была у нас вроде реликвии.
Сева Селивановский, с тринадцатилетнего возраста сотрудничавший с нами, был поистине отличным художником. Он не просто иллюстрировал, но и, научившись у отца, рисовал "стрипы" - приключенческие романы в рисунках, бывшие тогда в большой моде. Тираж журнала - 40-50 экземпляров, сколько позволяла шапирографная лента. "Типография" наша долгое время размещалась в комнатушке, где я жил - в семье Шурика Акаловского на Пальмотичевой улице, что у "Байлоновой пияццы". Само содержание журнала-ежемесячника было наполнено нашими раздумьями о жизни настоящей и будущей, видевшейся нам в самых радужных красках. Оптимизм, веселые приключения, викторины-загадки, "Знаете ли вы, что...", философские изречения и мысли, анекдоты, собственные сочинения о красоте природы, ночевках в лесу у костра, в снегу и... наши поэтические пробы, - всё это выливалось на его страницах.
Большим подспорьем к раздумьям было для нас два тома Л. Н. Толстого "Круг чтения". Особенно рассказ "Суратская кофейная" (если не исказил название). Сюжет: посетители кофейной спросили у туземца, сидящего в углу, что это он так старательно вырезает? - "Вырезаю себе бога из священного дерева. Буду его носить, и он будет меня охранять". Его подняли насмех: - "Разве может человек делать себе бога? Бог сам Творец!". Поднялся спор. Люди разных вероисповеданий стали каждый превозносить свою религию, утверждая, что она - единственная истинная. За разрешением спора обратились к капитану. Тот ответил притчей: "Слепой утверждает, что-де свет не существует, нет и солнца, так как он их не видит. Безногий уверен, что солнце - огненный шар, регулярно поднимающийся из-за той горы и, пройдя свой путь по небосводу, спускающийся вон за той. Абориген, никогда не покидавший своего острова, утверждает, что нет, это не так: солнце выныривает из океана, а к вечеру опять опускается в него... -"Так вот, - закончил капитан, - Я проплавал по всем морям и океанам, убедился: не солнце ходит вокруг земли, а земля и другие планеты вращаются вокруг него! Солнце есть, но каждый видит его и понимает по-своему!". Отсюда и обложка нашего журнала - парящее в лучах "выныривающего из океана солнца" название "Вожак".
Велся строгий финансовый учет. На собранные от продажи деньги покупали бумагу, ленту, шапирографные копирку и чернила, краски, глицерин. Выплачивались и "гонорары", которые большей частью шли в общую кассу на приобретение необходимого для будущтх совместных походов - круп и консервов. Шатры брали у наших скаутмастеров - Юры Андреева или у Андрюши Михонского... "Хозрасчет", двойная бухгалтерия, "самоокупаемость" были у нас на высоком уровне, хоть сами эти термины были нам неизвестны. К ним нас привела великая учительница - Жизнь. А она, наша жизнь, была увлекательнейшей, интересной, хоть подчас и полуголодной. Неважно, что мы ходили или в брезентовых скаутских штанишках, или же в самых дешевых "пумпхозах" - хлопчатобумажных, немецкого производства, штанах чуть ниже колен, выдерживавших от силы полгода. У одного Севы были чудесные австрийские шортики из "чертовой кожи" на подтяжках. Но ведь он же - наш художник!{6}
Походы... Лагеря летние, лагеря зимние - палатки в снегу... Шагает кучка ребят в 10 - 15 человек. Бодро, весело, с песнями... Излюбленным местом была гора Авала, в двадцати километрах от Белграда. За нею находилась большая полянка среди вековых буков и дубов. Рядом - источник с ледяной водой. Вывешивали "приказы" - распорядок дня и ночи, с распределением должностей и дежурств: кому сегодня поваром, кому - ответственным за порядок и чистоту в лагере, кому и в какие часы дежурить ночью у костра... Полная самостоятельность, без нудных подсказок со стороны взрослых! Каждый из нас становился то ли "краснокожим", то ли Тарзаном... Я и некоторые другие, как Шурик Акаловский, предпочитали сплетать себе ложе в кроне деревьев, повыше над землей, нечто вроде гамака, и там спать. Днем - сигнализация флажками, свистками, игры, хождение по азимуту - по компасу и карте... Вечером, у костра - настоящие концерты-представления с интермедиями, миниатюрами, пантомимами, песнями... И конечно, с обязательным индейским жертвенным танцем, с "Журавлем" (частушками)... Вспоминаю и улыбаюсь, и бодрею: как прекрасна жизнь! А ведь, бывало, вставали в Белграде в четыре утра, чтобы проделать этих 20 км пешком, поиграть на Авале в футбол, воллейболл, другие игры, побыть хоть немного (если поход однодневный) у костра, и поздно вечером вернуться домой! Как приятно было чувствовать, что наливавшиеся мышцы "мешают ходить"! Участвовали мы и на "джембори"- международном слете скаутов в Топчидере. Затем нашу организацию оживили и прибывшие из Сараева скаутмастеры Б. Мартино, В. Пелипец и Малик-Мулич; в противовес нашему, появился и их журнал "Мы", отпечатанный на ротаторе.
