Вольфганг Шрайер - Похищение свободы
Пату махнул рукой. Казалось, это сообщение не явилось для него новостью.
— Везде есть тупицы и неучи… Не следует забывать и о зависти. — На несколько секунд его веко приподнялось. — Я знаю нескольких типов, которые с большим удовольствием проглотили бы то, что у меня еще осталось.
Нелегко вести переговоры с человеком, точку зрения которого не разделяешь. Вопреки общему мнению взаимопонимание определенным образом влияет на деловые отношения.
— Да, хороший колодезный мастер это понимает. Пять лет в Алентежу свирепствует засуха, из-за этого уровень грунтовых вод значительно понизился. Крестьяне боятся за колодцы и потому не разрешают производить бурение на своих землях.
Заявление Пату показалось Луишу столь неожиданным, что ему даже не пришло в голову возразить. Когда двое мужчин ведут деловой разговор, уже в первые минуты выясняется, кто к кому будет подстраиваться. Этот, очевидно, привык командовать. Но только не им, Луишем. И пусть он заинтересован в заключении контракта, послушнее от этого он не станет.
— Крестьяне нам не доверяют, — мягко сказал он, — потому что горожане их слишком часто обманывали. Конечно, многие из них бедны и неграмотны, но это, главным образом, наша вина.
— Я не согласен с вами, господин инженер. Смотрите, я ведь сам от земли и на школьной скамье просидел недолго. Свою трудовую деятельность начал в деревне в качестве торговца маслом: ходил от дома к дому с маленькой тележкой. Это было тридцать лет назад, а теперь… — Пату распрямился, заполнив собой весь стул, который жалобно затрещал. — Только от тебя самого зависит, чего ты достигнешь в жизни. Вот этого-то деревня мне и не хочет простить. Маркеш, наш бургомистр, получил виноградник по наследству. Он всегда был богат, и люди мирятся с этим. Но того, кто разбогател на их глазах, они смертельно ненавидят. — Он передохнул и подался вперед — стул под ним, казалось, вот-вот развалится. — Они не переносят, если кто-то их обошел, добился большего, чем они… И с этим ничего не поделаешь, так уж они устроены…
— Все зависит от обстоятельств.
— Ах, знаю я человеческую натуру… — Пату говорил не торопясь, и его тяжелый подбородок ритмично поднимался и опускался. Он испытующе посмотрел на Луиша и замолчал — по-видимому, хотел дать собеседнику время получше осмыслить его слова.
— Ну, хорошо, — проговорил Луиш, — давайте вернемся к делу.
— Все ясно, господин Бранку. Завтра утром спешите ко мне на всех парах. Таков мой принцип.
В соседней комнате послышались голоса и приветственные возгласы.
— К вам, видимо, гости пришли. — Пату встал: — Итак, договорились: приезжаете с восходом солнца… Да, вы ведь немного сбавите цену? — В первый раз за все время он улыбнулся, но так, как улыбается делец, предвкушающий выгоду. — Вас бойкотируют и вы близки к банкротству, не так ли? Тому, кто поддержал вас в трудную минуту, вы ведь пойдете навстречу? Предлагаю за метр тысячу триста.
— Исключено. При пятом правительстве мы повысили зарплату рабочим, а цены за бурение оставили прежними.
— Да-да, замораживание цен, повышение зарплаты, безработица, тяжелое положение беженцев… Кому вы это рассказываете? — Пату протянул руку, ухмылка исчезла с его лица. — Тысяча четыреста за метр, по рукам?
— Нет. Мне очень жаль, но мы и так работаем в убыток.
— Он будет день ото дня увеличиваться, если вы совсем перестанете работать. — Он взял Луиша за локоть: — Тысяча пятьсот — мое последнее слово. Послушайте, у меня много друзей на Юге, и я мог бы порекомендовать им вас. Если доберетесь до воды, забот у вас больше не будет: работы хватит на целый год, а там, глядишь, вернутся прежние времена… Мы никогда не оставляем друзей в беде.
* * *Карлуш Пашеку, мужчина лет тридцати пяти, уже сидел за столом на почетном месте, статный, загорелый. В вороте рубашки на волосатой груди виднелся золотой крест, джинсы были высоко подвернуты, открывая нечищенные сапоги. Рядом с ним стояла туго набитая дорожная сумка. От Карлуша, казалось, веяло мужественностью и приключениями, хотя, обнимая его, Луиш уловил запах ароматизированного мыла.
— Рад видеть тебя в нашем доме! У вас там ведь все идет кувырком.
Карлуш энергично кивнул.
— Как ты выбрался оттуда? — спросил Марью.
— Очень просто: за три автомашины нетрудно получить место на корабле.
— У тебя было три автомашины?
— Нет, около шестидесяти, и все такси. Все городское движение Луанды находилось в моих руках.
— Где же они теперь? — спросила Граса.
— Там, где должны быть, — на фронте, — поторопился объяснить Жоржи. — Он подарил их МПЛА. Так ведь?
— Да, там им нашли достойное применение. — Карлуш покопался в дорожной сумке и начал вынимать подарки: Луишу — маску из черного дерева, Грасе — зубы льва на серебряной цепочке, Марью — кинжал с рукояткой из слоновой кости, Жоржи — игрушечный кольт сорок пятого калибра, из которого тот сразу принялся палить. Все были очень тронуты: дядя, бежавший из Анголы, прибыл не с пустыми руками, несмотря на неурядицы, не забыл о них.
Когда все вернулись на свои места, Луиш сказал:
— Странно, я все время думаю об этом Пату. Конечно, он может нас спасти, но уж больно он наглый и прекрасно это понимает… Принципиальный вопрос: стал бы ты бурить скважину для такого человека, Карлуш, если крестьяне настроены против него?
Карлуш подул на суп в тарелке:
— А почему бы и нет, если он хорошо заплатит?
Братья посмотрели на него озадаченно.
— Правильно, — сказала Граса. — Не будь таким чувствительным, па. А давно вы связались с этим типом?
Карлуш повернулся в сторону девушки:
— Какой пикантный вкус! Ты — прекрасная хозяйка. Ты еще свободна? — Он взглянул на Михаэля и улыбнулся: — О, извини, конечно же нет.
Луиш обратил внимание, что разговор, начатый им, отклонился от темы. А Карлуш ничуть не изменился: по-прежнему стремился все брать на себя, за шутовской маской скрыть свое подлинное лицо. Но каково оно — это подлинное лицо? Банковский грабитель или владелец автопарка, человек гордый, легкоранимый или рвущийся любыми способами в лидеры? Анархистом, как полагали многие, он не был, однако отличался агрессивностью, страстью к уничтожению. Это была своеобразная реакция незащищенной молодости, оскорбленного достоинства я интеллигентности, попытка обрести внутренние силы, нисколько не меняясь. Луиш это понимал, Он постучал о свой фужер:
— Это вино старше нас всех, вместе взятых. Выпьем же его за возвращение на родину…
— … блудного сына, — вставил реплику Карлуш.
— Карлуш — необыкновенный человек, настоящий мужчина, человек слова и дела, отдающий предпочтение мужественным видам спорта — скоростному вождению и любви к женщинам. Во всех этих видах он старался стать победителем, и почти всегда ему это удавалось.
— Э… — хмыкнул Карлуш.
На лице Михаэля появилась самодовольная улыбка: естественно, все сказанное он принял на свой счет, и тогда Луиш решил, что должен оказать о Карлуше нечто большее:
— Человек, которого мы сегодня чествуем, не позволял себе расслабляться. Вступив на путь борьбы с ненавистным режимом, он ушел в подполье, освободил дюжину товарищей из тюрьмы, пока его самого не упрятали на несколько лет за решетку. В тюрьме он держался мужественно, отвергая любые компромиссы. После смерти диктатора был освобожден условно…
— По просьбе семьи… — Карлуш потер большим и указательным пальцем, словно пересчитал невидимые деньги.
— …и сослан в Африку. Но даже там он сумел извлечь пользу.
— В виде чека для Пашеку.
Продолжать было бессмысленно, ибо Карлуш сводил все его усилия на нет. Когда они чокались, Луиш мысленно задал себе вопрос: а не подослала ли его к ним Изабел? Разумеется, он не верил в это всерьез, однако подозревал, что мысль эта пришла ему в голову неспроста. Может, Карлуш уже успел навестить сестру? Хотя вряд ли. Судя по всему, к своим родственникам он относился весьма прохладно. Да и извилистая линия его жизни свидетельствовала скорее о стремлении освободиться от семейной опеки, иначе он сидел бы сейчас не здесь, а у Пашеку.
— У меня и у Марью одни проблемы, — заявил Жоржи с набитым ртом. — Мы являемся в школе своеобразным революционным ядром…
— Он имеет в виду, что наши взгляды мало кто разделяет, — заметил Марью. — У нас в классе есть еще один анархист, а у него — левый социалист.
— Михаэль тоже на их стороне, — заметил Луиш, — но, пожалуй, больше по личным мотивам.
Жоржи наклонился к дяде:
— А как бы ты с твоим опытом стал бороться, окажись на нашем месте?
— Динамитом! — бросила Граса.
— Главное — не торопиться. Так что вы уже успели сделать?
— Наше оружие — это стенная газета, — объяснил Марью. — В классе меня выбрали редактором, и эту возможность мы используем, чтобы…
