Иван Лазутин - В огне повенчанные. Рассказы
Лукин посмотрел на часы, встал, еще раз (может быть, в последний!) молча и как-то по-особенному взглянул в глаза каждому из сидящих перед ним командиров, и те прочитали во взгляде командарма тоску прощания старшего товарища, вся жизнь которого была связана с армией.
Какая-то затаенная незримая сила по единой команде подняла всех командиров со стульев, табуреток, скамеек… Взгляды всех скрестились на командарме. Все ждали последних слов генерала Лукина. Слов-приказов. Командарм понял это ожидаиие. И он нашел эти последние слова.
— А сейчас приказываю всем: перед прорывом поспать хотя бы два-три часа. Это нужно для боя. Путь прорыва — более ста километров. И не забывайте ни на секунду: боевые знамена полков и дивизий мы должны вынести на Можайский рубеж любой ценой.
ГЛАВА XXVIII
Всю ночь шел снег. Белым саваном застилал он израненную, исклеванную глубокими воронками землю и, ложась на раскисшие дороги, мешался с жидкой грязью и тут же таял.
В восемь часов в блиндаже Веригина собрались все штабные командиры, начальник артиллерии подполковник Воропаев, начальник политотдела подполковник Миронов, начальник связи полковник Воскобойников, полковник Реутов, начальник особого отдела армии полковник Жмыхов, дивизионный инженер Пристанский, начальник разведки подполковник Лютов… Последним как-то бочком вошел в блиндаж начальник химической службы майор Нечитайло.
Когда все расселись и приготовились выслушать боевую задачу, которую поставит перед каждым командир дивизии, Веригин встретился взглядом с полковником Жмыховым и приветственно кивнул ему:
— А вы, Николай Петрович? Уж не нашу ли дивизию облюбовали для прорыва?
— Угадали, Владимир Романович.
Дождавшись, когда взгляды всех, кто находился в генеральском блиндаже, будут обращены на него и, несколько помедлив, чтобы подчеркнуть ответственность момента и важность предстоящего разговора, Веригин взял со стола приказ командарма и принялся читать его медленно, делая в нужных местах смысловые паузы, чтобы не только глубже запали в памяти каждого названия городов и сел, упоминаемых в боевом приказе, но и были переработаны в конкретные представления о динамике и масштабах прорыва. Перед Веригиным сидели командиры с высшим военным образованием: добрая половина из них закончила академии и уже имела опыт войн.
Веригин положил приказ на стол и оглядел застывшие в напряжении лица командиров, но которым было видно, что за этой кажущейся неподвижностью шла большая и сложная работа мозга. Каждый из сидящих приказ командарма преломлял через призму своих служебных боевых функций.
— Повторяю: район Сажино, Шуйское, Холм, назначенный командармом как район сосредоточения прорвавшихся частей и соединений нашей армии, находится в двадцати пяти километрах восточнее Гжатска, занятого немцами. От нашей теперешней дислокации район этот находится в пятидесяти — пятидесяти пяти километрах. Вот и прикидывайте, каким разумным должен быть режим расходования физических сил бойца и командира, чтобы с боем взять Гжатск и выйти на этот рубеж. Не загнать, не запалить солдата, а вывести с боями.
Веригин взял со стола приказ и, пробежав глазами несколько строк, продолжал:
— Армия и группа генерала Болдина для прорыва будут строиться двумя эшелонами. В первом эшелоне пойдут пять стрелковых дивизий. Центральной ударной дивизией в первом эшелоне будет наша дивизия, В центре движения нашей дивизии будут стоять стрелковый полк Северцева, два дивизиона черноморцев и приданная полку Северцева саперная подрывная команда РГК. В обязанности саперной команды кроме общей задачи прорыва будет входить разминирование дорог и мостов на пути движения армии.
Направление прорыва нашей дивизии — прошу всем отметить на своих картах — Богородицкое, Доманово, Иванники.
Прошуршали на планшетах, лежавших у всех па коленях, оперативные карты, и снова в блиндаже сгустилась сосредоточенная, напряженная тишина, изредка нарушаемая кашлем.
— Во втором эшелоне пойдет одна стрелковая дивизия. Кавалерийская дивизия будет обеспечивать развитие прорыва. Наш пятый стрелковый полк командарм оставляет в своем резерве и ставит перед ним задачу: прочно занять рубеж на левом берегу Вязьмы и сдерживать противника, который будет стремиться навязать армии бой с тыла.
Видя, что некоторые командиры не успевают сделать необходимые пометки на своих картах и в блокнотах, Веригин на минуту смолк. Дождавшись, когда взгляды всех снова скрестятся на нем, он неторопливо продолжал развивать задачу, поставленную перед дивизией командармом:
— Главные силы нашей дивизии в операции прорыва будут составлять восемьдесят второй и восемьдесят шестой стрелковые полки, два дивизиона черноморских моряков численностью восемьсот человек, семидесятый артиллерийский полк, девяносто шестой гаубичный артиллерийский полк и пятьдесят седьмой тяжелый артиллерийский дивизион. Как видите — мы еще представляем грозную силу. И тратить свою силу мы должны дорогой ценой. Исходное положение для атаки — в полутора километрах западнее села Богородицкое. Отметьте это на своих картах. Начало атаки — шестнадцать ноль-ноль. Итак… — Веригин посмотрел на часы. — Сейчас времени ровно восемь часов пятнадцать минут. Прошу всех сверить часы… Восемь часов пятнадцать минут.
Только двое из командиров коснулись головки завода часов: дивизионный инженер Пристанский и майор Нечитайло. У всех остальных часы шли минута в минуту с часами командира дивизии.
— До начала атаки остается семь часов сорок пять минут. Нам предстоит сменить восемьдесят шестой полк, стоящий на левом берегу Вязьмы, пятым стрелковым полком, который назначил в свой резерв командарм. — Веригин посмотрел в сторону начальника артиллерии подполковника Воропаева. За последние дни тот так исхудал, что на ввалившихся щеках его образовались две глубокие рытвины. — Сергей Георгиевич, до Богородицкого от наших позиций около двадцати километров. А нам нужно не только доплыть но уши в грязи вместе с тяжелыми пушками до исходного положения, но и успеть выбрать и занять выгодные огневые позиции, определить цели, по которым начнем вести огонь… Как, успеем?
Воропаев вставал медленно, словно каждое движение причиняло ему нестерпимую боль.
— Чтобы поднять всю нашу артиллерию и в такой сжатый срок по таким дорогам перебросить на исходные для атаки рубежи, а потом после артподготовки поддерживать прорыв пехоты огнем и колесами, нам нужен для боевых машин бензин. А его в артполках осталось на одну-две заправки.
— Ваше предложение? — резко бросил Веригин, с трудом выдерживая тяжелый взгляд Воропаева, который среди командиров дивизии отличался предельной прямотой, временами доходящей до резкости. За эту резкость штабные командиры его не любили, а подчиненные, артиллеристы-батарейцы, глубоко уважали.
— Предлагаю весь бензин из транспортных машин слить в боевые машины. Иначе мы не поднимем артиллерию и боеприпасы. И, чего доброго, на полпути застрянем в мертвой ловушке.
В наступившей тишине тонкий голос дивизионного инженера, майора Пристанского прозвучал особенно звонко, заставив всех повернуться в его сторону:
— Разрешите два слова, товарищ генерал?
— Разрешаю три, но не больше. У нас нет времени для дебатов, — строго сказал Веригин.
— А на чем мы поднимем инженерное имущество? Бензобаки в моих машинах сухие. — Сказал и, поправляя обеими руками очки в круглой металлической оправе, сел.
— Еще у кого вопросы? — глухо сказал Веригин, скользя взглядом по лицам командиров.
Начальник связи полковник Воскобойников вначале по-школярски поднял руку и встал лишь тогда, когда Веригин кивнул ему.
— Короче, полковник! — отрезал Веригин.
— На чем мы, товарищ генерал, повезем связь? Бензина не хватит даже до Богородицкого… — Полковник хотел сказать что-то еще, но Веригин жестом остановил его, и тот, мелко покашливая в согнутую ладонь, сел.
— Сергей Трофимович, — Веригин посмотрел в сторону Реутова, который поспешно схватился за карандаш, чтобы записать приказание генерала, — все горючее из транспортных машин слить в боевые машины! Запишите порядок передачи горючего по степени важности: артиллерия, боеприпасы, инженерное имущество, имущество связи… И сделать это сейчас же, безотлагательно!..
Реутов молча записывал и кивал головой.
Отдав последние распоряжения начальникам служб, каждому в отдельности, Веригин приказал всем немедленно приступить к их исполнению.
Перед тем как командиры покинули блиндаж генерала, Веригин сообщил всем, что его командный пункт будет располагаться на опушке леса западнее села Богородицкое, куда им предстоит прибыть в назначенное время.
Реутов, ловивший каждое слово генерала, затушил папиросу, поймав на себе взгляд Веригина.
