Джеймс Олдридж - Сын земли чужой: Пленённый чужой страной, Большая игра
Осипенко оказался тучным человеком с золотым зубом, и хотя я встречал немало англичан с золотыми зубами, мне это почему-то показалось чисто русской особенностью. Я допустил ошибку, в которую впадают многие западные люди: я ждал, что мистер Осипенко обрадуется или хотя бы взволнуется тем, что к нему пришли англичане. Но мистер Осипенко не проявил ни удовольствия, ни неудовольствия. Он вел себя как обычный деловой человек, и если бы не русская мебель в его кабинете и не русские шоколадные конфеты в голубых обертках, не русское печенье в вазе и русская водка в синих рюмках, все было бы такое же, как в любой другой стране.
Руперт представил меня, сказав, что мы компаньоны, и деловито объяснил цель нашего прихода. Он слышал, что в Англию приезжает советская торговая миссия, которая, помимо прочих закупок, собирается приобрести суда на сумму в тринадцать миллионов фунтов стерлингов. Фирма Ройсов желала бы, если возможно, взять на себя постройку некоторого количества этих судов.
— Я уверен, что это возможно, если условия будут подходящие, — сказал мистер Осипенко.
— А каковы ваши условия? — довольно сухо осведомился Руперт. — Мы пришли, чтобы это выяснить.
Осипенко на секунду задумался.
— Затрудняюсь сказать, мистер Ройс, потому что не знаю пока, чего там у нас хотят. Наш министр приедет в Англию во главе миссии недели через три.
— Я об этом слышал, — отозвался Руперт. — И потому спешу уведомить вас еще до его приезда, что фирма Ройсов может построить для России почти все суда, какие вы пожелаете. Мне хотелось бы, чтобы вы сразу же дали ход делу.
— Видите ли, мистер Ройс, самое существенное условие мне известно.
— Какое?
— Мы закупим в Англии суда на сумму в тринадцать миллионов фунтов, если Англия на ту же сумму взамен возьмет у нас нефть.
— Но ведь это сильно затруднит заключение сделки?
— Знаю. Хотя не по нашей вине. Начнем с того, что ваше правительство не дает нам долгосрочных кредитов, которые оно предоставляет другим странам. А это означает, что производить оплату мы можем лишь путем обменных операций. Следовательно, если вы хотите иметь с нами дело, вам придется с нами торговать, потому что платить наличными мы вам не будем.
— Но, вероятно, существуют и другие способы расчетов.
— Да, золотом. — Тон Осипенко вдруг стал резким. — Вам хочется, чтобы мы тратили свое золото даже на покупку шурупов! Никакого обмена, платите золотом! Несмотря на то что у нас в торговле с вами активный баланс, вы все равно не желаете продавать нам то, что нам нужно. Почему? Ведь вы поддерживаете взаимовыгодную торговлю со всеми остальными странами. Мы хотим торговать, но мы не желаем получать женские платья в обмен на наши золотые и стерлинговые запасы, а вы добиваетесь именно этого. Плохая коммерция. Она ставит нас в неравное положение с другими. Вы же сами понимаете, что так дела не делают!
— Допустим, — признался Руперт. — Но, вероятно, те же трудности возникают у вас и в других странах.
— Теперь уже нет. И не при покупке судов. Японцы и шведы дают нам лучшие кредиты, чем вы, и более долгосрочные, поэтому, если нам не удастся заключить сейчас сделку в Англии, мы подпишем договор с другой страной.
Завязался спор, и Осипенко повторил, что на этот раз главным условием будет: нефть за суда, в противном случае сделка не состоится. Разве что Руперт сумеет убедить правительство снять запрет на предоставление долгосрочных кредитов, что весьма сомнительно, ибо запрет этот продиктован политикой НАТО.
Обменявшись любезными замечаниями насчет погоды и выпив по второй рюмке водки, мы расстались с Осипенко и сообщили о нашем разговоре Фредди.
— Я пока напролом не лезу, — заверил его Руперт. — Ну, а как все-таки насчет долгосрочных кредитов?
Фредди пожал плечами:
— Политика! Американцы утверждают, что кредиты на десять или пятнадцать лет — это скрытая форма экономической помощи. Янки плевать на то, что с нами будет, они провели запрет на предоставление кредитов через НАТО, а мы согласились, потому что у нас не было выбора. Остаться в одиночестве слишком рискованно.
— Но русские все равно получают у нас кредиты! — возразил Руперт.
— Не больше, чем на четыре-пять лет. При покупке таких крупных объектов, как суда, это все равно что платить наличными. Игра для них не стоит свеч.
— А как-нибудь обойти запрет нельзя?
— Вы можете попытаться получить частный кредит от торгового банка, но вам придется добиваться утверждения его правительством через департамент обеспечения экспортных кредитов, а они все равно не дадут больше чем на пять лет, да и то небольшую сумму.
— А нефть?
Фредди притворно застонал.
— Нефть? В каком-то смысле это еще труднее. Но, видимо, другой реальной возможности у вас нет. Проклятые нефтяные компании сами себе хозяева, а мы должны плясать под их дудку: без их согласия никто не может ввезти хотя бы каплю нефти. Вы сразу же с ними столкнетесь.
— Что ж, попробуем провести товарообменную операцию, несмотря на их противодействие.
Фредди расхохотался.
— Раз у вас нет надежды изменить кредитную политику правительства, остается лишь попытаться ввезти нефть в Англию в порядке товарообмена. Валяйте! На этом деле мы узнаем вам цену, будьте спокойны!
— Вся трудность в том, с какой стороны подступиться, — сказал Руперт. — С кого начать? С правительства, которое, как я понял, должно дать согласие на импорт русской нефти, или с нефтяных компаний?
— В этом вопросе они заодно. Все же попытайтесь сначала обломать ребят из министерства. У них там есть какие-то комиссии, которым ничего не стоит оказать нужное давление. Я и сам — член нескольких комиссий. Наверху, среди нефтяных магнатов, идет соперничество, и мы можем использовать его в своих интересах. А русский сказал вам, какие суда им нужны?
— Нет, но он мимоходом упомянул землечерпалки.
— Боюсь, что землечерпалки относятся к стратегическим товарам.
— Даже обыкновенная лодка и та в нужном месте может служить для военных целей, — заметил я.
— Еще бы! — воскликнул Фредди. — Но я во всяком случае подготовлю почву: приглашу на ужин какого-нибудь министра, Хоуарта, что ли…
— Ас чем он связан? С судостроением или нефтью? — осведомился Руперт.
— Он по уши в нефти, но вы с ним поосторожнее. В сущности говоря, это наш конкурент, потому что нефтяные компании — наши крупнейшие потребители и в то же время соперники на морских путях. Имейте это в виду, Руперт.
Мы вернулись в свою стеклянную клетушку. Руперт стоял у окна, наблюдая, как серая пелена тумана ползет грязным шлейфом из узкой горловины Чипсайда. Я сказал:
— Похоже, что, пока суть да дело, мы с вами погрязнем в непролазных нефтяных интригах.
— Да, — согласился Руперт, — все идет совсем не так, как я предполагал.
Тон у него был удрученный, это удивило меня — меня как раз привлекала перспектива жестокой схватки с нефтяными компаниями, и теперь вся наша затея казалась мне куда более заманчивой. Но Руперта предстоящая борьба явно не радовала.
— В чем дело? — спросил я. — Вас огорчает, что придется вступить в драку?
— Нет, — ответил он. — Меня огорчает то, что придется идти обходными путями. Кому интересно связываться с нефтяными компаниями? Я хочу одного — заключить сделку на наши суда. Давайте действовать.
Я почувствовал, что он закусил удила, но думаю, что его решимость подогревали еще и два джентльмена, наблюдавшие из машины за его домом.
Глава седьмая
Тут мне придется сделать маленькое отступление: прежде чем перейти к описанию дальнейших событий, я должен кое-что рассказать о самом себе. Во-первых, я вынужден признаться в своем увлечении Пепи Ройс-Кэмпбелл, единственной внучкой старика Рандольфа и дочерью Кэти Ройс, которую семейство отвергло, не дав ей ни пенса (видимо, Ройсы обожали такую расправу с непокорными родичами).
Познакомился с Пепи Ройс-Кэмпбелл я у Фредди. Боюсь, как бы меня не осудили за то, что в двадцать восемь лет я увлекся девятнадцатилетней девушкой. Впрочем, девятнадцатилетняя англичанка в наши дни уже не ребенок. А Пепи и вовсе не была похожа на девочку — очаровательнейшее существо в кружевных чулках, с египетским разрезом глаз, одетое по самой последней моде своего экстравагантного поколения. Мне это нравилось. Я шагал по улицам Челси, где тогда жил, размышляя о том, что еще не погибла добрая старая Англия, во всяком случае если судить по ее девушкам. В калейдоскопе уличных впечатлений меня всегда привлекало все необычное, своеобразное, будь то лицо, покрой костюма и обуви, чей-то мимолетный жест. Какое увлекательное зрелище, сколько фантазии, молодости, красоты! Правда, зачастую, стоило какому-нибудь из этих оригинальных созданий, особенно если это была девушка из богатой семьи, открыть рот, и очарование пропадало: на вас извергался поток слащавой и глупейшей болтовни. Но к большинству молодых англичанок это не относится, и прежде всего это не относится к Пепи. Следование причудам моды не мешало ей иметь твердый, непокладистый характер. Она слегка заикалась (как и дядя Рандольф, — видно, у них и это было семейное) и, досадуя на себя, хмурила густые брови, стараясь говорить раздельно, внушительно. Словом, она была человеком решительного нрава и непреклонных, хотя подчас и вопиюще неверных, суждений, которые она отстаивала упорно и до конца. И уж, во всяком случае, жила она своим, а не чужим умом.
