Чарльз Сноу - Возвращения домой
Когда я вернулся, Маргарет играла с мальчиками в детской. Я не сразу рассказал ей о Найтах, но она по одному взгляду поняла, что я не очень встревожен. При Морисе мы не обсуждали никаких своих дел, - она заботливо, даже с какой-то одержимостью старалась уберечь его от ревности. Она часто волновалась из-за него; она не только любила его, но не могла отделаться от тревожных дум и беспокойства за него.
В этот день, прежде чем подойти к Чарльзу, мы оба поиграли со старшим мальчиком. Морис сидел за столиком, перед ним лежали кубики и стальные планки. Ему было уже пять лет, но он был так же красив, как тогда, когда я увидел его впервые. По какой-то иронии судьбы, он не выказывал явной ревности к сводному брату. Буйный нрав, которым он отличался в раннем детстве, не изменился. Когда он был спокоен, лицо Маргарет прояснялось. В этот день он что-то мирно строил с увлечением заправского строителя. Мы повернулись к Чарльзу, вынули его из загончика, и он стал бегать от меня к матери и обратно.
Глядя на него, я был полон счастья, счастья неизъяснимого. В те дни, когда мы с Маргарет впервые лежали рядом, наблюдая отсветы пламени на потолке, я думал, что это и есть та радость жизни, о которой я раньше не подозревал. То же самое было сегодня, когда я глядел на смеющегося мальчугана. Он уже научился ходить, но не хотел бежать к нам, пока мы не заняли свои места; он весь лучился от веселья, но в то же время был осторожен и зорко глядел по сторонам. Наконец, уверившись, что мы на местах, он побежал, размахивая ручонкой и откинув голову.
Он был не так красив, как Морис. У него было веселое, простое лицо с широкими скулами и острым подбородком; глаза - ярко-синие, как у всех в моей семье. Спустя несколько минут, когда Морис ушел в соседнюю комнату, Маргарет тронула меня за руку и показала на малыша - взгляд ребенка стал сосредоточенным, глаза потемнели; он смотрел в окно, на луну, сиявшую сквозь переплет голых ветвей. Он, не переставая, повторял звук, означавший на его языке "свет"; он был целиком поглощен этим занятием.
И только теперь, бесконечно счастливый, я рассказал Маргарет, что мистер Найт высказал мне свое мнение о моей служебной карьере; он считает, что я не слишком преуспел в жизни, и постарался перечислить все мои разочарования и беды.
- Он ведь почти ничего не знает о твоей теперешней жизни - воскликнула она.
- Кое-что знает, - ответил я.
- Что ты сказал?
- Я сказал, что он во многом прав.
Она все прочла на моем лице и улыбнулась, счастливая. Я добавил:
- Я не сказал ему, что и сейчас еще способен на многое; и мог бы, наверное, вынести любые несчастья, кроме... - я смотрел на ребенка, кроме одного: если бы что-нибудь случилось с ним.
Она заговорила и вдруг остановилась. Радости на ее лице как не бывало, а в глазах отражалось желание защитить, уберечь и в то же время нечто похожее на страх.
50. РАЗНЫЕ БРАКИ
Когда я оставался один, я порой думал об опасениях, не высказанных Маргарет. Но оба мы и намеком не упомянули об этом целый год, пока однажды вечером - это был все еще безоблачный вечер - не пригласили к обеду Гилберта и Бетти Кук.
К моему удивлению - я ожидал худшего и ошибся, - этот брак оказался прочным. Они часто навещали нас с тех пор, как, опять-таки к моему удивлению, Бетти с Маргарет помирились. Так, самым неожиданным образом, перед Гилбертом с его любопытством широко распахнулись двери нашего дома. Однако любопытство это несколько притупилось. Мы перебрали все причины, которые могли побудить его жениться на Бетти, самая же обычная нам и в голову не приходила: просто он был привязан к жене и незаметно, старательно и с чувством благодарности пытался сделать этот брак приятным для нее.
Со стороны это была любопытная пара. Они ссорились и грызлись между собой. Они решили не иметь детей и беспрестанно спорили о том, как бы повкуснее поесть и выпить да получше украсить свою квартиру. Их бюджет был гораздо скромнее нашего, но жили они гораздо роскошнее, чем мы, и продолжали заботиться о своем уюте; оба уделяли этому много времени и вечно оставались недовольны друг другом.
Нетрудно было представить их годам к шестидесяти, когда Гилберт уйдет в отставку: они будут скитаться по отелям, точно зная, где можно выжать максимум за каждый фунт пенсии, будут изводить рестораторов по всей Европе, точно как Найты, только без ипохондрии, чуть-чуть сварливые, чуть-чуть скупые во всем, что не касается собственных удобств, вечно придирающиеся друг к другу, но грудью защищающие один другого от любого постороннего человека. Со стороны могло показаться, что для них эта жизнь была шагом назад, если вспомнить Бетти в двадцать лет, такую добрую и нескладную, такую мягкую, мечтающую о супружестве, которое придаст смысл ее существованию; или если сравнить сегодняшнего Гилберта с тем, каким он был в двадцать лет, когда, несмотря на его мерзости и прочее, это был все же любезный и великодушный молодой человек.
Но они ладили между собой лучше, чем казалось со стороны, Оба не страдали излишним самолюбием, были даже, пожалуй, толстокожи: ершистость и нежелание поступиться своим "я", которые заставляли их ссориться, не мешали им поддерживать и все больше понимать друг друга. У них уже появилась та особая взаимозависимость, которую иногда наблюдаешь в бездетных браках, когда люди и их отношения не меняются, не становятся более зрелыми, но это уравновешивается тем, что они переносят свои заботы друг на друга, сохраняют взаимный интерес, ревнивую нежность, юной любви.
Я глядел на них за обедом: Гилберт в сорок пять лет уже начал толстеть, а лицо у него побагровело; у Бетти, которая теперь тоже перешагнула за сорок, глаза были еще хороши, но нос стал совсем орлиным, сквозь кожу щек проступили лиловатые Жилки, а плечи отяжелели. И все-таки Маргарет, которая годами и с виду была гораздо моложе, во всем остальном казалась старше - так что, глядя на них, следовало по-разному оценивать их возраст: если не принимать во внимание внешность, Бетти - такая же порывистая и живая, как в молодости, словно сговорившаяся с Гилбертом не упускать мелкие радости жизни, - казалось, бросала вызов времени.
В тот вечер они немного опоздали, чтобы не пришлось заходить к детям; подобно эгоистичным холостякам, они избегали, всего, что казалось им скучным. Бетти все же из вежливости поинтересовалась мальчиками, особенно моим; Гилберт тоже не остался безучастным и засыпал нас расспросами о том, куда мы думаем отдать их учиться.
- Какие могут быть сомнения? - заявил он решительно и добродушно. Есть только одна хорошая школа. - Он имел в виду ту, которую окончил сам. - Вам это по средствам, и я просто не понимаю, о чем тут думать. В том случае, конечно, - добавил он, внезапно поддавшись своей страсти все вынюхивать и оглядывая Маргарет горящими глазами, - если вы не собираетесь обзаводиться огромным семейством.
- Я больше не смогу иметь детей, - откровенно призналась Маргарет.
- Что ж, тогда все в порядке! - воскликнул Гилберт.
- Нет, нас это угнетает, - возразила она.
- Бросьте! Двоих вполне достаточно. - Он старался ее утешить.
- Но ведь из них только один - сын Льюиса, - ответила Маргарет, которая была гораздо откровеннее меня, хотя и более застенчива. - Будь у него еще дети, было бы куда спокойнее.
- Но как же все-таки насчет этой школы? - быстро спросила Бетти, словно торопясь отделаться от чужих забот, в которые она не желала вникать.
- Совершенно очевидно, что раз это им по средствам, речь может идти только об одной школе. - Гилберт обратился к жене через весь стол, и она через стол ответила ему.
- Ты ее переоцениваешь, - сказала она.
- Что я переоцениваю?
- Тебе кажется, что это замечательная школа. Но в том-то и беда: все вы на всю жизнь влюбляетесь в свою школу.
- А я все-таки настаиваю, - Гилберту доставляло особое удовольствие спорить с ней: вид у него был жизнерадостный и вызывающий, - что там дают лучшее образование во всей стране.
- Кто это говорит? - спросила она.
- Все, - ответил он. - Весь свет. А насчет таких вещей молва никогда не ошибается, - добавил Гилберт, который в прошлом только и делал, что не соглашался с другими.
Они продолжали спорить. Бетти сохранила больше былого скептицизма, чем он; она еще помнила дни, когда среди аристократов, вроде нее самой, или интеллигентов, типа Дэвидсона, принято было пренебрежительно относиться к классовым различиям английской системы образования; она была знакома с некоторыми из наших друзей, которые заявляли, что когда они обзаведутся семьей, то своих детей будут воспитывать по-иному. Она сказала Гилберту:
- Ты предлагаешь им поступить со своими детьми так же, как поступают все?
- А почему бы и нет?
- Если уж кто-нибудь может пренебречь примером других, так это Льюис и Маргарет, - заявила Бетти.
Выполнив таким образом свой дружеский долг, супруги с облегчением заговорили о том, как скверно они провели воскресный день. Но я слушал их рассеянно с того самого момента, как Маргарет сказала, что у нас больше не будет детей. Разговор продолжался, обед проходил по-дружески непринужденно, и только я один ощущал внутреннее напряжение.
