Герман Гессе - Магия книги (сборник)
В тюбингенские годы Гессе, сделавший выводы из отроческого кризиса, начинает строгое самовоспитание, упорно и своенравно строит собственный духовный мир - свой "дом". Его влечет тайна источников знания, мудрости, он ищет ее в собственном сознании, в воспоминаниях, в окружающих предметах и явлениях, в студенческих аудиториях и в книгах, в многочисленных книгах (позднее Гессе писал, что в тюбингенские годы он изучал половину всемирной литературы и философии) и приходит к выводу, что "каждый сам должен позаботиться о том, какие материи ему изучать, чтобы не терять из виду подлинное и благородное", как он пишет родителям. И в том же письме сообщает, что период нигилизма в его жизни преодолен и что, хотя он не может принять ни одной формы христианства, его вдохновляет "вера в вечную чистоту и силу, вера в нерушимый нравственный миропорядок, делающий душу одновременно малой и великой". У Гессе складывается собственный идеал набожности, включающий в себя и любовь, и веру в добро, и предпосылку проникновения в суть вещей, и магию символического претворения мира в духовное благо. Этот идеал проходит в дальнейшем через все произведения Гессе, пронизывает всю его жизнь, становится неотъемлемым от "магии книги". В Тюбингене Гессе по-настоящему открывает для себя Библию - главную книгу родительского дома, особенно деда, прозванного Гундерт Библия. Он очарован поэзией Ветхого завета, с упоением читает Бытие, Иеремию, Екклесиаста и Псалтирь. Болью и тоской отзываются в нем последние слова Екклесиаста: "...и зацветет миндаль; и отяжелеет кузнечик и рассыплется каперс. Ибо отходит человек в вечный дом свой, и готовы окружить его по улице плакальщицы..." (12, 5). Германа мучит тоска по дому и матери, чувство окончательной утраты и невозможности вернуть доконфликтное время детства. Эти чувства и эмоции, известные почти у всех подростков, с гессевским складом характера и обстоятельств жизни, начинают у Гессе сублимироваться и принимать образ символической смерти - магического преодоления раздвоенности сознания, новых рождений личности и "пути вовнутрь", пути к "самости". Насыщенный богатейшими архетипическими смыслами образ смерти в лоне природы-матери пройдет почти через все произведения писателя. Мысль о смерти, сложно соотносясь с главными значениями гессевского автономного комплекса "домом", "родителями", "книгой", становится неизменным спутником растущего чувства одиночества, которое для интроверта закономерно претворяется в программу. "Моя каждодневная молитва - сохранить свой собственный внутренний мир, - пишет Гессе Капфу в 1896 году. - Со школьной скамьи я был неизменно осужден на одиночество, которое в конце концов стало моим вечным спутником. Я не нахожу друзей, верно, потому, что слишком горд и не в состоянии домогаться чьего-либо расположения". Близких знакомств у Гессе было к тому времени много, но не складывалось с ними "домашнего" единства, как не складывалось оно в сознании Гессе между "образом" его творческого комплекса и "смыслом" Я-сознания. Возможность этого единства ощущалась Германом лишь в чтении. И юноше "каждый час, не проведенный над книгой, кажется потерянным". В 1901 году в рассказе "Новалис" Гессе писал: "В многообразии книжного мира я чувствую себя лучше, чем в суматохе жизни, и в отыскании и приобретении старых книг я бывал увереннее и счастливее, чем в моих попытках дружески объединить свою судьбу с судьбою других людей". Книги одушевлялись и принимали облик людей и людских жизней в сознании Гессе с раннего детства. Они имели "внешность" (от переплета до содержания) и "внутренность" (духовное послание), которые взаимодействовали друг с другом как проекции женского и мужского начал. По-разному символизируя на протяжении своего творчества эту двойную проекцию книги и постепенно претворяя "внешнее" во "внутреннее", Гессе всю жизнь искал контактов с людьми через книгу - через реализацию своего автономного комплекса, который от тюбингенского периода и до исхода десятых годов XX века сохранял форму конфликта с отцовской авторитарностью дома и общества. И отношения с книгами как с давящей товарной громадой начинают тяготить Гессе. "По вечерам, - пишет он родителям в 1898 году, - я бегу в книгах от внешнего во внутреннее и планомерно занимаюсь историко-литературными и философскими штудиями, которыми в будущем, надеюсь, сумею воспользоваться".
С первых публикаций творчество Гессе заявило о себе как лирико-философское. В 1898 году вышла первая книга - книга стихов "Романтические песни". В ней отразились влияния многих поэтов, авторов "старых, испытанных книг", из которых Гессе черпал и идеал художнической личности, ищущей в реальности романтические сущности. Это период, когда Гессе читает и изучает Гёте, Жан Поля, Новалиса, Гёльдерлина, Тика, Шлейермахера, Арнима, Брентано, братьев Шлегель, Ленау, Штифтера, - поэтов и писателей, выразивших разлад между идеалом и действительностью, поэзией и прозой будней, тоску по первообразам и первоисточникам, где, по выражению Гессе, "литература и вещи пребывают в полуслиянном виде, где осмысляющая себя человеческая душа созерцает вселенную". Но прежде всего Гессе очарован Новалисом, который уводил его в царство фантазии и сна, способствовал формированию у начинающего писателя своеобразного поэтического пантеизма. Воспитанный на пиетистски окрашенных педагогических идеалах немецкой просветительской словесности - личной ответственности человека за свои дела и поступки, естественного права на автономию сознания, образования и образованности и экзальтации воображения как чуда, - Гессе, переживающий разлад с собой, быстро нашел путь к романтизму, равно как и романтизм - в ипостаси неоромантизма - нашел его, ибо несоответствие между идеалом и реальностью было социально-психологическим синдромом не только Гессе, но и целой эпохи на рубеже XIX и XX веков. Вместе с нарождающимся экспрессионизмом, формулой которого было превращение внешнего во внутреннее, неоромантизм, по очень раннему определению писателя, учил унаследованному от натурализма XIX века "отточенному... умению наблюдать, психологизму и языку" в сочетании с фантазией в реалистическом изображении жизни души: в "труде по углублению жизни и познания во всех областях" учил "мощными, глубоко резонирующими аккордами облекать в звуки общечеловеческое". Этот символ веры был сформулирован в первом гессевском "книжном" манифесте "Романтизм и неоромантизм" (1900).
Путь во "внутреннее" книг означал путь к себе самому, к "самости", под знаком учения Новалиса: "Вернуться в себя самого означает... отвлечься от внешнего мира. Таково же отношение и духов к земной жизни: внутреннее наблюдение, вхождение в себя самого, имманентное действие. Так земная жизнь проистекает из некоей имманентной рефлексии - из простого вхождения вовнутрь, собирая в себе самость, которая столь же свободна, как и наша рефлексия. А духовная жизнь, наоборот, проистекает из прорыва той внутренней рефлексии..." Рефлексия означает здесь архетипическое комплексное отражение мира и могла осознаваться Гессе как собственная книжная формация, а "прорыв" ее - как выход в абсолютную духовность, в "самость". Овладение "самостью", по Новалису, "есть высшая задача образования - одновременное становление Я самостным Я". Изучаемая в тюбингенские годы теория "образования" Новалиса, кульминацией которой явилось "наукоучение" Фихте, была систематизированным философским обобщением гётевской концепции образования как формирования образа, индивидуальности человека в эротически истолкованном процессе жизни человека и природы. Гёте в "Вильгельме Мейстере" прослеживает "образование души" от неосознанной юности до теряющейся в бесконечности зрелости; путь этот ведет через переживание любви и дружбы, через кризисы и борения, через преодоление субъективизма к гармоничному осознанию единства Я и мира, к сформулированному Фихте преодолению "не-Я" человека и слиянию его Я с Я космоса. Гётевский идеал образования стал для Гессе "божественной устремленностью, требованием более высокоорганизованной жизни, более чистой духовности, более глубокой и зрелой человечности... ценностью и прекрасным предназначением человека любить и быть любимым" ("О "Вильгельме Мейстере""). Гессе воплощал этот идеал всем своим бытием и творчеством, претворяя борьбу за единство своей личности в борьбу с бездуховностью, хаосом и злом окружавшего его мира.
После пережитых нравственных потрясений и не без влияния Новалиса этически заряженный книжный комплекс приобретает у Гессе в тюбингенские годы образ идеально-прекрасной сущности, якобы спасительное постижение которой формулируется как "преодоление пропасти между благом и красотой", как "равновесие сознательного и бессознательного" ("Герман Лаушер"). В духе такого эстетизма, в котором уже, правда, намечаются драматические нотки, Гессе пишет этюды и под заглавием "Час после полуночи" и выпускает их в 1899 году в Йене у Дидерихса, в главном издательском центре неоромантизма и экспрессионизма. В том же 1899-м Гессе начинает писать роман "Безобразник", вероятно, автобиографию своего кризиса (рукопись романа до сих пор не найдена).
