Эльмира Нетесова - Женатые холостяки
— Ленка! Ты ж смотри! Слушайся Федю во всем, — просила Прасковья. А через год, продав дом и скотину, купила двухкомнатную квартиру и переехала в город поближе к детям.
Она любила Ленку, но зная ее лучше всех, не решилась жить с нею и зятем под одною крышей. Дочь не только внешне была копией отца, она унаследовала все его пороки. Тот крепко выпивал, а в этом состоянии терял над собой всякий контроль и мог утворить что угодно. На другой день ничего не помнил что отчебучил, просил у всех прощенья, но стоило дорваться до самогонки или браги, все повторялось снова. Потому и выгнала его баба. Не стерпела побоев и оскорблений ни за что, не простила угроз и диких выходок мужа. Однажды, набравшись решимости, взяла в руки раскаленный ухват, да и выперла протрезвевшего мужика за ворота дома. Сказала, уходя, что если попробует сунуться в дом, она ему голову топором снесет.
Много лет прошло с тех пор. Давно умерли родители Прасковьи, выросла и стала совсем взрослою дочь. Мужик ни разу не появился возле дома, никогда не показывался на глаза Прасковьи, ни разу не помог ни копейкой, не пытался встретиться с дочкой.
Та росла, не помня отца. Прасковья радовалась, что не с кого брать дурной пример, что в доме и семье наладилась спокойная жизнь. Но… Однажды, когда женщина пошла в город за продуктами, Ленка дорвалась до бражки. Тогда девчонке было всего шесть лет.
Она выпила кружку, бражка понравилась. Зачерпнула еще. Когда отошла от бидона, стоявшего в тепле возле печки, девчонка уже еле держалась на ногах.
Бабка, узнав, что случилось, стала ругать внучку, запретила пить брагу и подходить к бидону. Ленка мигом превратилась в злого зверя и бросилась на бабку с кулаками и зубами:
— Почему вам можно, а мне нельзя?
— Ты еще маленькая, — отшвыривала Ленку.
— Я не маленькая! Это ты жадная, старая жаба! Раз вам можно, мне тоже нужно!
Ленку связали и долго мочили ее голову в холодной воде, били по заднице, но та рвалась к бидону. Ей хотелось бражки еще.
Когда из города вернулась Прасковья, она вместе с родителями вынесла брагу в сарай, спрятала бидон в сене. С дочерью поговорила строго. Та пообещала не пить брагу. Но, как только находила бидон, удержаться не могла и пила до обморока. Потом спала на сеновале или на чердаке. Случалось, засыпала в кормушке у коровы. Девку не будили, знали, от того добра не будет. Ждали, когда сама проснется. Случалось, когда старики собирались гнать самогон, бидон оказывался уже пустым.
Вся деревня знала о Ленкиной слабине и здесь на ней никто бы не женился. За бутылку самогонки с девкой озоровали целой кодлой. Ее валяли на лугу, в роще, под кустами и в сугробах. Лишь бы была самогонка. В ней девчонка утопила все.
Что там пересуды и сплетни! Она не боялась вожжей и ремня. И только когда трезвела, стыдилась матери. Нет, Ленка не боялась, уважала ее. Она сама не понимала, что с нею происходит. Не могла удержаться, не знала меру, и уж коли попадалось в руки хмельное, пила до безрассудства.
Ее вовсе не беспокоила дурная слава по деревне, что люди отворачиваются, не желая с нею здороваться, что ее никогда никто не полюбит и не назовет своею невестой.
— Я без этого проживу! Любовей у меня полный подол, была б самогонка! — смеялась девка.
Бабы нередко били Ленку за то, что совращала их мужиков. Шла с собутыльниками под любой забор. И напившись до одури, не знала, сколько мужиков отметилось на ней за ночь.
Ее колотили даже старухи. Пацаны, не став подростками, именно с Ленкой становились мужиками.
Сколько раз орава деревенских баб гонялась за нею с вилами, обещая запороть как свинью. Девка понимала, что ей не справиться с такой бандой в одиночку и, задрав подол юбки на плечи, чтобы не путал ноги, убегала от бабья, иногда похлопывая себя по голой заднице, дразня погоню.
Бабы, завидев такое, хохотали до слез.
— Ну и хулиганка!
— И в кого такая уродка выкатилась? Все в семье люди, как люди! И только эта — пропащая.
Бывало ее догоняли молодайки, чьи мужья по пьянке отметились на Ленке. Ох, и рвали они волосы на ее голове. Случалось, вся макушка оставалась голой как задница. Но и такое не останавливало бабу.
Ленка была неукротимой. Прасковья не верила, что ее дочь станет чьею-то женой и когда-нибудь остепенится, заживет как все нормальные бабы. Но… случилось чудо. Девку приметил Федька Бурьян. Он был чужим для деревни, а потому, никто и предположить не мог, что остановит свой выбор на Ленке.
Мужик никого о ней не расспросил, ничего о ней не узнал. Поверил, что понравился ей, потому отдалась ему быстро, не кривляясь. Вот и привез себе бабу, прямо из хлева, в телогрейке и валенках, без приданого. А кто бы его для нее собирал, никто в семье не поверил бы в такую удачу. Ведь вон сколько путевых девок засиделось в перестарках. А тут Ленка замуж вышла. Да ни как-нибудь, Федька даже расписался с нею.
— Лишь бы удержалась, не пила бы! Но вряд ли остепенится, — сомневалась мать. Она радовалась за дочь и дрожала от страха за нее.
— Ведь вот все умеет по дому. Готовит и убирает, стирает, знает цену копейке. Все при ней, даже на рожицу хорошенькая. Но внутри сплошь гниль.
В ночь перед отъездом в город долго говорила с Ленкой.
— Смотри, не пей! Воздержись! Иначе выкинет он тебя, как паршивую овцу. И тогда все! Навек застрянешь в шлюхах! Не изменяй ему с другими мужиками. Это не прощается, за такое даже убивают. А город не деревня, никто не вступится. Сгинешь как пропащая. Держи себя в руках. Нынче все от самой зависит. И не забывай молиться, проси помощи у Бога. Он твою судьбу устроил, Его благодари! — напутствовала дочь.
Ленка слушала, но сказанное матерью не задерживалось в голове. Решила, что приживется не хуже других и Федька не прогонит ее.
Мужик решил обойтись без свадьбы и за неделю одел и обул жену на городской лад. Разнаряженную и отмытую привел в ЗАГС. Там не затянули с росписью, и Ленка, вернувшись в квартиру уже законной женой, успокоилась, поверив, что счастье вовсе не приснилось. Оно храпит под боком каждую ночь, его надо кормить и обстирывать, тогда все будет хорошо.
Федор был очень покладистым и спокойным человеком, заботливым и добрым. Он не любил ссор. Не терпел лжи, любил свою работу и был очень неприхотливым. Может потому его умиляли заботы Ленки на первых порах совместной жизни. Жена встречала его вкусным ужином, с обязательными пирогами или пирожками к чаю, идеальным порядком в доме.
Человек восторгался тому, что даже его носки были не только постираны, а и поглажены. Носовые платки не залеживались по карманам грязными комками, Ленка меняла их на свежие еще с вечера.
Она всегда ласково встречала мужа с работы, и тот таял от радости. Федька считал, что ему с женой крупно повезло. Она никуда не выходила из квартиры, ничего не просила. Баба чутко присматривалась и прислушивалась к новой для нее городской жизни. Пока Ленке все здесь нравилось. Одно лишь удручало. Федька не имел в доме спиртного и сам, ну, как назло не выпивал. Говорил, что ему нельзя брать в рот ни глотка. По работе запрещено, а и самого не тянет. А как-то и вовсе осудил соседа Вениамина. Отозвался о мужике грязно за то, что тот алкаш, последний забулдыга и посочувствовал его жене:
— Как только терпит того козла? Другая на ее месте давно бы выгнала отморозка. Сам нигде не работает, на иждивении бабы прикипелся, да еще пьет сволочь! Да я бы этого гада давно бы кибенизировал! — возмущался мужик. И Ленка поняла, что ей, своей бабе, он и подавно не простит загула. Именно страх держал ее в квартире. Боясь самой себя, баба не ходила даже в магазин, держалась подальше от соблазна. Но, сколько ни прячься, от себя не скроешься. И Ленка пришла в магазин за продуктами. Полные две сумки набрала. Все себя одерживала, запрещала покупать водку, но под конец не удержалась, взяла две бутылки и, запихав поглубже в сумку, вернулась домой торопливо.
Она не выпивала почти три месяца. Столько терпеть не приходилось бабе. Уж куда там закуска? Едва поставила сумки на кухне, тут же откупорила бутылку и пила из горла. Первую винтом до дна одолела одним духом. Вытерла губы ладонью.
— Хороша! — поцеловала донышко бутылки. Достала вторую. Только хотела откупорить, мать по телефону позвонила. Умоляла дочь не сорваться, держать себя в руках, обещала на выходной приехать, привезти харчей, своих, домашних.
Ленка ответила, что у них в магазине все есть, она только вернулась оттуда с полными сумками и матери не стоит тревожиться.
— То-то слышу, язык у тебя заплетается. Уже присосалась. Ох, Ленка! Смотри! Сама себе облом устроишь. Зачем выпила, дура?!
— Чего зашлась? Устала я! Кручусь тут, как заведенная. Готовлю, убираю, чего зудишь на меня? За что взъелась? Охолонь! — прикрикнула на мать. Та, разрыдавшись, положила трубку. Поняла, продолжать разговор бесполезно.
Ленка разозлилась на мать за то, что та с первой бутылки распознала, как унюхала даже на расстоянии.
