Микаел Рамадан - Тень Саддама Хусейна
Почему он решил, что идея подвергнуться такой неприятной процедуре поднимет мое настроение, осталось для меня загадкой. Наоборот, она была мне отвратительна. Возражать, однако, не имело смысла.
- Когда это оборудование прибудет сюда? - спросил я сдержанно.
- Надеюсь, скоро, - сказал Саддам. - Кусай сейчас пытается найти поставщика. Мы сталкиваемся с таким числом ограничений, что, вероятнее всего, нам не позволят импортировать его легально, как необходимое медицинское оборудование, но в конце концов у нас нет иного пути, кроме как испробовать этот способ. Сначала посмотрим, что сможет сделать Кусай. Каково твое мнение?
- У меня нет возражений, - солгал я.
Удовлетворенный моим ответом, Саддам хлопнул в ладоши и удалился. Когда я наблюдал за тем, как он выходит из комнаты, я ещё не знал, что больше никогда не увижу его снова.
На следующий вечер, в полночь, я услышал, как около подъезда моего дома остановилась машина. Я выглянул из окна и увидел, что по дорожке идет Хашим. Никогда раньше он не заходил ко мне так поздно, и я удивился, что могло случиться, о чем нельзя было бы сказать по телефону. Когда я открыл дверь, он приложил палец к губам, прежде чем я успел что-либо сказать, и поманил меня сесть в машину, что я и сделал. Как только я закрыл дверь машины, он быстро поехал прочь от дома.
- Охранник, который находился в коме с момента стрельбы, заговорил, выпалил он. - Тебе крайне повезло, что я так быстро узнал об этом. Очевидно он был в сознании до того, как стреляли в Удая. Он помнит, что стрелял Латиф. Для тебя, Микаелеф, особенно важно то, что он помнит, что тот кричал.
У меня сжалось сердце.
- Он помнит имена?
- Да. Амна, Абдулла, Салем, Надия и Салих. Саддам поймет, что стрелявший был Латифом, но само по себе это не компрометирует тебя. Он и раньше знал о намерении твоего шурина убить Удая и никогда не осуждал тебя за это. Но, если ты помнишь, он спросил тебя о том, что тот выкрикнул. Ты сказал, что не знаешь. Твое время истекло, Микаелеф. Тебе надо уходить немедленно.
Теперь, когда я оправился от первоначального шока, для меня было большим облегчением узнать, что наконец я покину Ирак и что решение было принято за меня.
Хашим затем сообщил мне, что Надим, который еле сумел ускользнуть в день покушения, был арестован. Другие пять "предполагаемых" убийц находились за пределами страны.
- Можешь быть уверен, что если Саддаму пока не известно о том, что сообщил охранник, он узнает с минуты на минуту. Боюсь, что твой друг Надим попал в серьезный переплет. Если мне удастся передать ему, что ты в безопасности, он сможет выложить все, что знает о тебе, не испытав ада пыток. Это не спасет его, но, может быть, его кончина не будет такой мучительной.
- Куда же мне идти? - спросил я. С некоторым стыдом я признаюсь, что больше думал о своем собственном положении, чем о том, что предстояло испытать Надиму.
- Тебе следует немедленно покинуть Ирак, - твердо заявил Хашим. - Это необходимо. Как ты связываешься с американцем в крайних случаях?
- У меня есть номер телефона.
- Отлично. Прежде всего мы выедем из города. Затем ты позвонишь ему. Договорись встретиться с ним где-нибудь на севере.
Мы остановились в шестидесяти километрах от столицы, и я позвонил Луису, сообщив ему о том, что случилось.
- Это правильно, что ты так быстро покинул Багдад, - сказал он. Теперь мы должны как можно скорее вывезти тебя из Ирака. Твоя служба агента окончена.
Я не был разочарован, услышав это.
Он дал мне адрес в аль-Масуле и сказал, что мы встретимся там на следующее утро. Уладив все вопросы с Луисом, я позвонил по номеру телефона, который мне дал Мохамед, и сообщил, куда направляюсь.
По дороге в аль-Масул я вновь заговорил о том, что Хашиму следует уехать из Ирака вместе со мной.
- Вы будете в огромной опасности, как только станет известно о моей измене, - убеждал я его.
Он не оспаривал этого, но снова отказался.
- Я не могу ради сохранения своей жизни заставить семью отвечать за последствия моего бегства из Ирака. Кроме того, я все ещё офицер госбезопасности, Микаелеф, и могу доставить Саддаму большие неприятности, сообщив западным средствам информации все, что знаю. Я могу рассказать комиссии ООН по правам человека такое, что у них волосы встанут дыбом.
Я кивнул.
- Я тоже видел кое-что из этого.
- Да, Микаелеф, но ты был лишь случайным свидетелем. Тебе могут не поверить и подумать, что ты преследуешь свои собственные цели. Я же сам принимал участие в этих кошмарах. Я не могу уехать. Если меня заподозрят в сотрудничестве с тобой, я должен буду встретить все это лицом к лицу. Я не могу позволить, чтобы моя семья была наказана за то, что я делал.
Я понял, что, несмотря на свое позорное прошлое, Хашим был очень храбрым человеком.
- Если тебя арестуют, как ты можешь гарантировать безопасность твоей семье?
Это была дилемма, с которой Хашим сталкивался и прежде.
- Я увяз слишком глубоко. В конечном итоге я подвергну семью большей опасности, если уеду.
- Тогда ты должен взять семью с собой.
- Это легко сказать, Микаелеф. Потребуется время и помощники. У меня нет ни того, ни другого.
- Когда я уеду из Ирака, я смогу организовать отъезд тебе и твоей семье.
Уговорить Хашима было невозможно, но он согласился, чтобы я помог эмигрировать его семье, если он будет арестован.
В квартиру в аль-Масуле мы прибыли, когда начинался рассвет. Луис и Мохамед уже ждали нас на месте. Там были также мужчина и женщина, как я предположил, хозяева квартиры.
Как только Хашим удостоверился, что я в надежных руках, он объявил, что уходит.
- Я поеду прямо к твоему дому, чтобы забрать тебя во дворец, как обычно, - объяснил он. - Твое исчезновение вряд ли кого обрадует.
За его словами скрывался явный подтекст. Я понял Хашима и поблагодарил его.
- Будь осторожен, - предостерег я его. - Наступили опасные времена.
- Времена всегда были опасными. Будь осторожен сам, Микаелеф. Со мной все будет в порядке.
- Я сообщу о себе, когда буду в безопасности. Я сумею это сделать.
Когда Хашим ушел, мы вместе с Луисом и Мохамедом начали обсуждать наши дальнейшие шаги. Стук в дверь заставил Луиса вскочить и выхватить пистолет. Женщина пошла открывать дверь.
- Спрячь пистолет, - сказал Мохамед Луису. - Это тот, кого Микаелеф будет очень рад увидеть.
Тут в комнату вошел Латиф. Я был счастлив встретиться с ним и одновременно удивился тому, как хорошо он выглядит. За исключением мимолетной встречи во время попытки покушения на Удая в прошедшем декабре, мы не виделись целых три года и теперь сердечно обнялись.
- Рад видеть тебя, Микаелеф, - сказал он с широкой улыбкой на лице. Ты, старый упрямец!
Так мы стояли, глупо подшучивая друг над другом. Потом я спросил его, как он оказался здесь.
- Я еду с тобой. По крайней мере, часть пути.
- Это новость для меня. Я думал, ты никогда не покинешь Ирак.
- Сейчас я слишком хорошо известен властям. Я стал помехой для собственных друзей. Каждый, кто помогает мне, подвергает себя огромной опасности. За пределами Ирака тоже много работы.
Мы вернулись к теме нашего бегства из Ирака. Мохамед предположил, что надежней всего было бы пересечь границу в районе Центра объединенного военного командования, крупной воздушной базы и административного комплекса в Освобожденной зоне в Захо. Самый верный путь в Освобожденную зону лежал через горы севернее аль-Масула.
- У нас есть древняя поговорка: "У курдов нет друзей, кроме гор".
Луис согласился с его планом и предложил добраться до Турции, где нас встретят американцы и переправят на 700 километров к западу на американскую военную базу Инджерлик, расположенную на юго-западе Турции.
На следующее утро мы ехали на север, выбирая горные дороги, а в Освобожденную зону нам пришлось идти пешком. С нами были Мохамед Махмуд и значительный эскорт из двадцати вооруженных курдских повстанцев. Вблизи города нас подобрала колонна армейских машин и оттуда нас отвезли в Захо.
Прибыв в Центр объединенного командования, мы вылезли из машины. Мохамед подошел ко мне и пожал мою руку.
- Удачи тебе, Микаелеф, - искренне сказал он. - Надеюсь, что твоя жизнь отныне будет спокойнее.
Прежде чем я успел ответить, увидел Луиса, выходящего из ворот Центра. Он знаком показал мне и Латифу, чтобы мы поторопились.
- Спасибо тебе за помощь, Мохамед, - сказал я на прощание. Мы обнялись, и я направился к Луису. Латиф тоже попрощался, и когда мы вошли на территорию Центра, оба оглянулись. У нас промелькнула одна и та же мысль: мы больше никогда не ступим на иракскую землю.
Несмотря на все муки, которые он перенес, Латиф не чувствовал облегчения от того, что покидал Ирак. Он посвятил свою жизнь борьбе за свои идеи, и для таких людей, как он, отъезд был поражением.
- Вернемся ли мы обратно, Микаелеф? - задумчиво спросил он.
