Жан Жироду - Безумная из Шайо
Спасатель. Как увлекательно! О, эти тайны рождения, столь, казалось бы, сходные с тайнами спасения на водах, и в то же время столь далекие от них!
Жаден. Пчела умирает, выпустив яд из жала. Аптекарь обрастает жирком на своих зельях. Судите сами о той и другом.
Изыскатель. Мы попали в сумасшедший дом, нам с ними не разобраться, а вон та старуха уже поглядывает на нас. Того гляди, вмешается полиция. Да и толпа уже собирается. Спрячемся, председатель. Я начеку и наложу руку на юного предателя, как только к нему можно будет подступиться.
Прячутся.
Спасатель. Теперь я подошел к вопросу, который мучит меня с самого юного возраста, господин профессор, потому что, несмотря на свои тридцать шесть лет, я, как это ни странно, еще ни разу не принес жертвы Венере. Правда ли…
Барон. Господин спасатель! Господин спасатель!
Спасатель. В чем дело?
Барон. Две дамы на тротуаре авеню Вильсон зовут на помощь!
Спасатель. Две? Сразу? Они стоят? Лежат? Это домохозяйки? Или королевы?
Барон. Различить отсюда невозможно… Скорее!
Спасатель. Пойдемте со мной, господин профессор, умоляю вас! Иду, иду, господа, то есть сударыни!
Спасатель и Жаден убегают. Изыскатель хочет приблизиться, но его отстраняет Ирма, которая подходит к лежащему без сознания молодому человеку и берет его за руки.
Ирма. Какой красивый! Он умер, Марсьяль?
Официант. Поднесите к его рту вот это зеркальце. Если оно затуманится, он жив.
Ирма. Затуманилось.
Официант, Значит, он скоро придет в себя. Попрошу вернуть зеркальце.
Ирма. Минуточку… (Протирает запотевшее зеркальце, смотрится в него, прихорашивается.)
Изыскатель снова пытается подойти. Но Безумная, как коршун, бросает на него взгляд, и он отходит.
Ах, он открывает глаза!
Пьер открыл глаза и удивленно созерцает Ирму, держащую его за руки. От слабости он снова закрывает глаза. Безумная встает и садится на место Ирмы, которую вызвали на кухню. Подобно Ирме, берет обе руки Пьера в свои. Пьер внезапно приподнимается, но вместо девушки, ловившей его взгляд, видит Безумную из Шайо с огромным ирисом на груди.
Безумная. Вы смотрите на ирис? Правда, красивый?
Пьер (слабым голосом). Очень.
Безумная. Полицейский любезно заметил, что ирис мне идет. Но я не очень доверяю его мнению. Вчера цветочница подарила мне арум. Так он уверял, что арум мне не идет.
Пьер. Ирис идет.
Безумная. Я передам ему ваше мнение. Он будет очень горд. Полицейский!
Пьер. Не зовите полицейского!
Безумная. Как это не звать? Я же обругала его из-за арума. Теперь я должна сказать ему что-нибудь приятное.
Пьер. Позвольте мне уйти, сударыня.
Безумная (удерживая его). Лежите, лежите… Полицейский!
Пьер (вырывается). Дайте мне уйти!
Безумная. Ни в коем случае. Отпустишь кого-нибудь, потом ищи-свищи. Я дала уйти Шарлотте Мазаме́ – и больше ее не видела.
Пьер. Сил моих нет!
Безумная. Я дала уйти Адольфу Берто, а ведь крепко держала его. Он исчез навсегда.
Пьер. Боже мой!
Безумная. Впрочем, его я видела еще раз. Тридцать лет спустя. На рынке. Он очень изменился, меня не узнал. Но увел у меня из-под носа единственную спелую дыню… Ах, наконец-то!.. Полицейский!
Полицейский. Я очень спешу, графиня.
Безумная. Я насчет ириса. Этот молодой человек с вами согласен: ирис мне идет.
Полицейский. Мне нужно бежать. В Сене найден утопленник.
Безумная. Да нет же. Он у меня на коленях.
Полицейский замечает Пьера.
Он у меня на коленях. Времени у вас хватит. Он теперь не уйдет. Я держу его настолько же крепко, насколько слабо держала Адольфа Берто. Если я его отпущу, он пойдет и бросится в Сену.
Пьер. О да! Наверняка.
Безумная. Он гораздо красивее Адольфа Берто, не правда ли, полицейский?
Полицейский. Откуда мне знать?
Безумная. Я же показывала вам фото, где Адольф снят в костюме велосипедиста на фоне Кронштадта.
Полицейский. Ах да, с заячьей губой.
Безумная. Сто раз я вам говорила, не было у Адольфа Берто никакой заячьей губы. Это на фотографии было пятно. Вы мне еще объясните, как вы успели стакнуться с двоюродной бабкой Адольфа, которая распространяла эту клевету насчет заячьей губы и скончалась в тысяча девятисотом году. Что вы делаете?..
Полицейский. Записываю имя утопленника, фамилию и год рождения.
Безумная. А какой в этом смысл? Если он узнает от вас год своего рождения, разве это помешает ему снова броситься в Сену?
Полицейский. Это не я, а он мне назовет год своего рождения.
Безумная. И очень глупо сделает. Я вам года своего рождения не назову. Спрячьте записную книжку и утешьте его.
Полицейский. Утешать его?
Безумная. Не мне же расхваливать жизнь тем, кто хочет покончить с собой! Это обязанность представителей государства.
Полицейский. Я должен расхваливать ему жизнь?
Безумная. Вы отправляете на гильотину убийц, разгоняете уличных торговцев овощами и фруктами, не даете детям писать на стенах. Вы требуете, чтобы люди жили деятельной, чистой, достойной жизнью. Вот и скажите ему это. Чиновники, подобные вам, организуют жизнь, они должны и защищать ее. Грош цена стражу порядка, если он не защищает жизнь.
Полицейский. Конечно, конечно. Юный утопленник…
Безумная. Его зовут Фабрис.
Пьер. Да меня зовут вовсе не Фа…
Безумная. Называйте его Фабрис. Сейчас полдень. В полдень всех мужчин зовут Фабрис.
Полицейский. За исключением Адольфа Берто.
Безумная. Во времена Адольфа Берто мода вынуждала женщин менять мужчин, чтобы менять личное имя. Наша эпоха не столь гнусно деспотична. Но вы здесь не для того, чтобы говорить со мной об Адольфе Берто. Вы здесь для того, чтобы внушить этому молодому человеку желание жить.
Пьер. Это будет нелегко.
Полицейский. Почему? Графиня права, сударь. Бросаться с моста в реку? Что это значит?
Безумная. Это значит, что в реку нельзя броситься с места, находящегося ниже ее уровня. В этом отношении Фабрис вполне логичен.
Полицейский. Не понимаю, как я могу убедить кого-нибудь, что стоит жить, когда вы меня все время прерываете.
Безумная. Я вас больше не прерываю.
Полицейский. Самоубийство, мсье Фабрис, это преступление против государства. Самоубийца – это одним солдатом меньше, одним налогоплательщиком меньше…
Безумная. Вы кто? Сборщик налогов или человек, влюбленный в жизнь?
Полицейский. Влюбленный в жизнь?
Безумная. Да. Что вам нравится в жизни, сержант? Раз уж вы стали ее защитником, да еще в мундире, это наверняка доставляет вам какие-то радости – тайные или же явные для всех. Расскажите ему о них. И не краснейте за свои признания.
Полицейский. Я и не краснею. У меня есть свои страстишки. Люблю играть в пикет. Если молодой человек не против, то по окончании моего дежурства Ирма устроит нам местечко в заднем помещении – там можно перекинуться в картишки. Пикет и подогретое вино… Если ему, конечно, не жаль потерять часок.
Безумная. Он готов потерять жизнь… И это все, чем располагает полиция в смысле наслаждений?
Полицейский. Наслаждений? Вы думаете, Тереза…
Пьер. Оставьте меня! Оставьте!
Безумная. Вам зря платят деньги, полицейский. Сомневаюсь, чтобы молодой человек, решивший покончить с собой, отказался от своего намерения, послушав вас.
Полицейский. Может быть, у вас это получится удачней?
Безумная. Да уж наверно… Не может же впасть в настоящее отчаяние молодой человек, влюбленный в девушку, держащую его за руки и тоже любящую его.
Пьер. Это неправда! Как она может меня полюбить?
Безумная. Она вас любит. Можно полюбить друг друга, подержавшись за руки. Вы знавали племянницу маршала Канробера?
Полицейский. Как он мог быть с нею знаком?
Безумная. Вполне мог. Все, жившие поблизости, знали ее. Все, кто жил в том же доме, кто ходил вместе с ней к обедне, все друзья и слуги знали ее. Не знал только тот, кто умышленно избегал с ней видеться… Нет, Фабрис, останьтесь.
Пьер. Я хочу покончить с собой!
Полицейский. Вот видите? Вы не больше, чем я, способны заставить его полюбить жизнь.
Безумная. Побьемся об заклад. На одну пуговицу с вашего мундира. Мне она нужна для ботинка. Я догадываюсь, почему вы хотели броситься в воду, Фабрис.
