Игорь Оськин - У нас была Великая Эпоха
Осталось не преодоленной однократность сеанса. Издержки сексуального образования. Однако он успокоился, когда узнал, что однократность обусловлена природой человека, его эволюционным развитием, плохим качеством спермы после первого спуска.[5]
Как всякий человек, Колесов в своей работе допускал ошибки, делал глупости, о которых сожалел – так, слегка, не сильно, — не ошибается тот, кто не работает. Но в семейной жизни глупостей совершалось на порядок больше – по числу и по масштабу.
Первая проявилась перед свадьбой. Романов по праву близкого товарища провел серьезный разговор:
— Знаешь, Валя, есть сведения насчет твоей невесты – она говорит своим подругам, что сомневается, выходить ли ей замуж, что ты ей не очень нравишься. Говорят, что она вообще легкомысленная, учебу забросила…
За последнее он сразу же зацепился – Алла училась хорошо (по ее словам). Дальше он поступил как положено, то есть в меру своего ума, точнее, глупости.
— Как с учебой, Алла, все в порядке? — дошел до того, что попросил показать зачетную книжку. Там – хорошо и отлично. Соврано в одном, значит и другое ложь. Тогда он дополнил глупость – пересказал ей сплетню. Цепочка оказалась короткой. Ее близкая подруга замужем за его сослуживцем – комсоргом части. Подруга попыталась исправить несправедливость, при которой Алла получает более выгодного мужа – с высшим образованием и с большей зарплатой. Информация раскрутилась в обратную сторону, комсорг части страшно негодовал:
— Я же говорил под большим секретом, моя жена в положении, это же удар…
Сплетня подоспела вовремя, в самый пик сомнений и колебаний. И тогда он поддался напору житейской глупости: соврал невесте, что его увольняют из армии по сокращению. Она расстроилась, но объяснила:
— Я же выхожу замуж за человека, а не за офицера.
«На какие же гнусности способен человек, — подумалось ему, — в том числе и я. А еще считаю себя благородным человеком, делающим жизнь с князя Андрея Болконского и революционера Павла Корчагина».
Хорошо хоть опыт понемногу накапливался. Когда через пару лет замполит части начал со ним осторожный разговор – вот, мол, имеются сведения, что ваша жена жалуется подругам на неудачный брак, мужа не любит и т. п., он перебил:
— Товарищ подполковник, я знаю, откуда ветер дует – вам доложил мой сосед по квартире, капитан КГБ, хороший парень, его жена и наплела – по вредности и по зависти…
Замполит и КГБэшник оказались в одной цепочке, понятно, что их долг – заботиться о моральных устоях. На том беседа с замполитом и закончилась – посмеялись и разошлись. Разумеется, с добрым соседом, ленинградцем, он не стал ничего выяснять. Очевидно, его жена, ленинградка, посчитала несправедливым, чтобы какие-то провинциалки более выгодно устраивались в жизни.
Он предполагал построить семейный быт по новому: «Мы наш, мы новый мир построим». В соответствии с генеральной линией партии. Питаться – в столовой. Стирать – в прачечной. Детей – в ясли-сад. И т. д. и т. п.
В то время государство (точнее, лично Хрущев) провело революцию в общепите – отменило официанток, внедрило самообслуживание, открыло много столовых. В военном городке – хорошая столовая, он и жена там питались. Первое время. Потом она предпочла готовить дома – дешевле, к домашнему труду – уборке, стирке – была приучена с детства, мать заставляла, наказывала. С годами она освоила готовку как творческий процесс: украинская кухня, оказавшаяся на пересечении польской, татарской, русской и других, богата своим разнообразием – чисто национальные борщ с салом и холодный борщ, галушки, свежие или кислые щи по русски (по рецептам его матери), излюбленные блины и котлеты и т. п.
Свить семейное гнездышко – значит обставить его мебелью. Мебель нужно не столько купить, сколько достать. Бегать по магазинам – где и когда появится, записываться в очередь, караулить ее – увлекательный процесс. Так, например, сервант они купили в Киеве – по дороге из Ленинграда в Полтаву, делали пересадку. Процесс растянулся на долгие годы – купленная мебель неоднократно менялась, вроде как бы на лучшую.
Одежда и обувь – важнейшая забота, для женщины – святое дело. Самоуважение, престиж, азарт состязания – быть не хуже других, а еще лучше – быть лучше других. Крики моды, полет фантазии, игра воображения – жизнь бьет ключом.
Правда, еще и деньги нужны. Вступал в свои права экономический союз двух сердец. Деньги с самого начала стали общим достоянием, хранились дома, у жены. Непреклонная воля мужа проявилась лишь в одном – он по-прежнему посылал деньги матери, уменьшив сумму с 500 рублей до 300 (это примерно десятая часть зарплаты). Жена молчала.
Начались экономические кризисы. Ежемесячные, потому что зарплату выдают раз в месяц, и почти каждый месяц денег до получки не хватало. Скучно говорил жене:
— Как-то мы не по средствам живем, каждый месяц я занимаю, для меня мука адская…
Она раздражалась, несколько раз поразила его классическим изречением:
— Ты же видел, какая я.
То есть должен был видеть до женитьбы.
В те времена духовные пастыри – деятели культуры, идеологические наставники – пытались предостеречь народ от тлетворного влияния западного общества потребления и даже изобрели устрашающий термин «вещизм», разрушающий духовный мир человека. В прессе шли дискуссии, в модной пьесе передовой юноша изрубил саблей новенький мебельный гарнитур, но народ хотел всё более и более удовлетворять свои постоянно растущие потребности. Которые, как известно, всегда превышают его возможности. Возникают противоречия, конфликты.
Так вслед за экономическими кризисами начались семейные скандалы. Им способствовали обоюдное родство душ: повышенная эмоциональность, раздражительность, нетерпимость, в общем, вздорность характеров.
«Я упрекаю ее в чем-то, в ее лице появляется раздражение, она начинает упрекать меня в эгоизме и жестокости. Ее лицо выражает полнейшую холодность и враждебность, ненависть почти ко мне. Я ужасаюсь, увидев это: Как? Что? — думаю я, — любовь – союз душ, и вместо этого вот что! Да не может быть! Пробую смягчить, но натыкаюсь на холодную, ядовитую враждебность, раздражение все более захватывает и меня, и мы наговариваем друг другу кучу неприятностей.
Ссоры возникали подчас по самым ничтожным поводам. И каждый раз повторялись та же взаимная враждебность, жестокая, холодная. С другими людьми я ссорился, но никогда не было той особенной, ядовитой злобы, которая была тут. Ожесточение сменялось влюбленностью, слезами, примирением. Подчас в памяти не оставалось тех поводов, из-за которых начинались ссоры».[6]
Из-за ссор прерывались половые контакты. Страдания, нервы. «Тебе больше ничего не надо, кроме этого».
Он совершал удивительные глупости: сам потом удивлялся своим деяниям. Чувства, эмоции. «И всюду страсти роковые, и от судеб защиты нет».
Вскоре Алла бросила техникум. Очередной сокрушительный удар по идее «рука об руку по жизни». Да и сама себя обрекла в дальнейшем на случайные второстепенные, дешевые работы.
Пока же она не работала. Приезжавшая в Полтаву его мать нашла для нее только работу на мясокомбинате – ощипывать кур. Для жены офицера не годится.
В свои 19 лет Алла еще не всё взяла от жизни. Вместе с подругой, соседкой, вдовой погибшего летчика, она ходила на танцы в офицерский клуб. (Лейтенант, с которым она как-то танцевала, на другой день погиб на разбившемся самолете).
Развлекалась на дворянский манер – без мужа, он как-то уклонился. И смирялся. «Пусть все идет как идет. Перетерпеть то, что не могу изменить».
Перед его глазами мелькнул показательный пример семейной жизни, точнее, ее неудачной попытки. Еще в Крыму с ним подружился Андрей Гришин, основательный, домовитый, добродушно подшучивающий – над собой, над другом и приятелями. Они сошлись – по близости характеров. Гришин закончил военно-морское инженерное училище – Дзержинку, ту, что в здании Адмиралтейства. Москвич провел в казарме пять лет, постоянно гостевал в семье генерала, товарища его отца. Генерал с женой и дочкой, ровесницей Гришина, живут в прекрасной квартире на Суворовском проспекте. Очевидно, всё клонилось к морганатическому браку. И вдруг Гришин, человек серьезный, солидный, встречает в Москве милую девушку и в одночасье женится на ней. Любовь товарища схватила своей мозолистой рукой. В семье генерала шок. Гришин привозит молодую жену в Полтаву, получает комнату двенадцать метров в двухкомнатной квартире, по соседству с Ремом Тусеевым. Родители жены помогли приобрести мебель. Гришин тщателен в отборе вещей, будь то одежда, обувь и прочее. Мебель хорошая, еле влезла в комнату, пришлось на одно окно поставить шкаф. Милая девушка очень начитанная, но, очевидно, еще не всё прочитала. Когда Гришин приезжал с работы, она продолжала читать. В отличие от друга Гришин не планировал пользоваться столовой. И прачечной. И в отличие от друга не предохранялся. Начались семейные сложности. Короче говоря, Гришин отвозит беременную жену обратно в Москву и женится на дочке генерала, оправившейся от шока.
