А Байетт - Китайский омар
Герде Химмельблау вдруг представилось бледное, как очищенная картошка, лицо Пегги Ноллетт. Она сидела в белой комнате, набрякшие веки были едва раздвинуты, и сквозь щели злобно и хитро пялились маленькие глазки. А еще Герда Химмельблау увидела золотые апельсины, розовые руки и ноги, изгиб синего чехла от скрипки, и все это - в черной комнате. Надо сделать выбор. Но что бы она ни выбрала, эти яркие формы будут по-прежнему сиять в темноте.
- Есть очень простое решение. Пегги нужен - и всегда был нужен, просто этому сопротивлялось факультетское начальство, - так вот, ей нужен научный руководитель такого же толка, сходных взглядов, так же политизированный, допустим, Трейси Авизон, которая...
- ... позволит ей получить диплом да еще благословит на дальнейшее творчество в том же духе. Это полное поражение.
- Да. Вопрос в том, насколько важна победа. Для вас. Для меня. Для факультета. Да и для Пегги Ноллетт.
- Важна. И одновременно - никому не нужна. Но вдруг девица все же прозреет? - сказал Перри Дисс.
Из ресторана они вышли вместе. Перри Дисс поблагодарил доктора Химмельблау за угощение и компанию. Ее же снедало беспокойство. Что-то случилось с ее белой комнатой, с ее ледяной глыбой, но что именно - было пока непонятно. Перри Дисс остановился у стеклянного футляра с омаром, крабами и гребешками. Последние уже решительно умерли и подернулись жемчужной пеленой грядущего распада. Омар с крабами были еще живы, только им все давалось труднее, медленнее, хотя они еще дышали - с бульканьем и свистом - и пошевеливали лапками и клешнями, и пучили глаза. Под собственными ребрами, в собственной черепной коробке Герда Химмельблау вдруг ощутила боль этой чужой, вышедшей из моря плоти. Она корчилась под панцирями, которые уже не блестели, не лоснились, а тускнели и блекли на глазах.
- Отвратительное зрелище, - проговорил Перри Дисс. - И в то же время, заметьте, в то же самое время мне это абсолютно безразлично. Понимаете?
- Понимаю. - Она правда понимала. Жестоко, недостижимо, чувственно и ясно. Снова заиграла музыка. "Как утро прекрасно! Я словно лечу! Я верю - все будет, как я захочу!"
Приподнявшись на цыпочки, она сделала что-то неслыханное: поцеловала Перри Дисса в мягкую щеку.
- Спасибо, - сказала она. - За все.
- Берегите себя, - ответил он.
- Да... Хорошо. Обещаю.
