Неизвестен Автор - Беовульф
Пришлась по нраву
кольцедарителю,
седовласому
старцу-воину,
решимость Беовульфа:
он уверовал,
пастырь данов,
в близость спасения.
Громче смех
зазвучал и речи
среди воителей;
вышла Вальхтеов,
блистая золотом,
супруга Хродгара,
гостей приветствовать
по древнему чину:
высокородная
вождю наследному
вручила первому
чашу пенную,
да не грустил бы
в пиру властитель,
владыка данов,
до дна он выпил,
радуясь трапезе,
добрый конунг;
затем гостей
обходила Вальхтеов
с полной чашей,
потчуя воинов,
старых и юных,
пока не предстала
жена венценосная,
кольцевладелица
с кубком меда
перед гаутским
войсководителем;
многоразумная
Бога восславила,
ей по молитвам
в помощь пославшего
рать бесстрашную.
Чашу воитель
принял от Вальхтеов
и ей ответствовал
жаждущий битвы,
молвил Беовульф,
сын Эггтеова:
"Дал я клятву,
когда с дружиной
всходил на ладью,
чтобы плыть за море:
или избуду я
ваши беды,
или сгину
в тугих объятьях
рук вражьих,
зарок мой крепок!
добуду победу,
или окончатся
дни моей жизни
в этом чертоге!"
Пришлась по сердцу
хозяйке дома
клятва гаута.
Воссела властная
золотоносица
возле супруга,
и пир разгорелся,
как в дни былые;
застольные клики,
смех и песни
в хоромах грянули,
но сам сын Хальфдана
прервал веселье,
спеша укрыться
в ночных покоях:
он знал, что недруг,
дождавшись часа,
когда помрачится
закатное солнце
и с неба сумерки
призрачным облаком
сползут на землю,
враг явится яростный,
жизнекрушитель,
в зал для пиршеств.
Повстала дружина;
воин воину,
Хродгар Беовульфу
сказал в напутствие,
благословляя
ночную стражу,
такое слово:
"Кроме тебя,
никому до сегодня
я не вверял
сокровищниц датских
с тех пор, как впервые
поднял свой щит.
Прими под охрану
мое жилище!
Помни о славе!
Исполни клятву!
Врага стереги!
и добудешь награду,
коль скоро в сражении
жизнь не утратишь!"
11
Хродгар вышел,
за ним дружина,
опора Скильдингов,
прочь из зала;
возлег державный
на ложе Вальхтеов
в покоях жениных;
уже прослышали
все домочадцы,
что сам Создатель
охрану выставил
в хоромах конунга,
дозор надежный
противу Гренделя.
Гаутский воин,
душа отважная,
снял шлем железный,
себя вверяя
Господней милости
и силе рук своих,
кольчугу скинул
и чудно скованный
свой меч отменный
на время боя
отдал подручному
на сохранение.
Всходя на ложе,
воскликнул Беовульф,
гаут могучий,
врагу в угрозу:
"Кичится Грендель
злочудищной силой,
но я не слабей
в рукопашной схватке!
Мне меч не нужен!
и так сокрушу я
жизнь вражью.
Не посчастливится
мой щит расщепить ему,
хотя и вправду
злодей не немощен!
я пересилю
в единоборстве,
когда мы сойдемся,
отбросив железо,
коль скоро он явится
нынче ночью!
Над нами Божий,
Господень свершится
суд справедливый
да сбудется воля
Владыки Судеб!"
Склонил он голову,
высокородный,
на пестроцветное изголовье,
вокруг мореходы
легли по лавам
в палате для пиршеств;
из них ни единый
не чаял вернуться
под кров отеческий,
к своим сородичам
в земли дальние,
их вскормившие,
ибо знали,
как много датских
славных витязей
в этом зале
было убито.
Но Бог-заступник,
ткач удачи,
над ратью гаутской
вождем поставил
героя, чья сила
верх одержала
над вражьей мощью
в единоборстве,
воистину сказано:
Бог от века
правит участью
рода людского!
Исчадие ночи
вышло на промысел;
воины спали,
уснула охрана
под кровлей высокой,
из них лишь единый
не спал (известно,
без попущенья
Судьбы-владычицы
хищная тварь
никого не утащит
в кромешное логово),
на горе недругу
он ждал без страха
начала схватки.
12
Из топей сутемных
по утесам туманным
Господом проклятый
шел Грендель
искать поживы,
крушить и тратить
жизни людские
в обширных чертогах;
туда поспешал он,
шагая под тучами,
пока не увидел
дворца златоверхого
стен самоцветных,
не раз наведывался
незваный к Хродгару,
сроду не знавший
себе соперника,
не ждал и нынче,
найти противника,
дозор дружинный
в ночных покоях.
(Шел ратобитец
злосчастный к смерти.)
Едва он коснулся
рукой когтелапой
затворов кованых
упали двери,
ворвался пагубный
в устье дома,
на пестроцветный
настил дворцовый
ступил, неистовый,
во тьме полыхали
глаза, как факелы,
огонь извергали
его глазницы.
И там, в палатах,
завидев стольких
героев-сородичей,
храбрых воителей,
спящих по лавам,
возликовал он;
думал, до утра
душу каждого,
жизнь из плоти,
успеет вырвать,
коль скоро ему
уготовано в зале
пышное пиршество.
(После той ночи
Судьба не попустит
не будет он больше
мертвить земнородных!)
Зорко высматривал
дружинник Хигелака
повадки вражьи,
стерег недреманный
жизнекрушителя:
чудище попусту
не тратило времени!
тут же воина
из сонных выхватив,
разъяло ярое,
хрустя костями,
плоть и остов
и кровь живую
впивало, глотая
теплое мясо;
мертвое тело
с руками, с ногами
враз было съедено.
Враг приближался;
над возлежащим
он руку простер,
вспороть намерясь
когтистой лапой
грудь храбросердого,
но тот, проворный,
привстав на локте,
кисть ему стиснул,
и понял грозный
пастырь напастей,
что на земле
под небесным сводом
еще не встречал он
руки человечьей
сильней и тверже;
душа содрогнулась,
и сердце упало,
но было поздно
бежать в берлогу,
в логово дьявола;
ни разу в жизни
с ним не бывало
того, что случилось
в этом чертоге.
Помнил доблестный
воин Хигелака
вечернюю клятву:
восстал, угнетая
руку вражью,
хрустнули пальцы;
недруг отпрянул
герой ни с места;
уйти в болота,
зарыться в тину
хотело чудище,
затем что чуяло,
как слабнет лапа
в железной хватке
рук богатырских,
так обернулся
бедой убийце
набег на Хеорот!
Гром в хоромах,
радости бражные
вмиг датчанами,
слугами, воинами,
были забыты;
в гневе сшибались
борцы распаленные:
грохот в доме;
на редкость крепок,
на диво прочен
был зал для трапез,
не развалившийся
во время боя,
скобами железными
намертво схвачен
внутри и снаружи
искусно построенный;
в кучу валились
резные лавы,
скамьи бражные
(об этом люди
мне рассказали),
допрежде не знали
мудрые Скильдинги,
что крутоверхий,
рогами увенчанный
дом дружинный
не властна разрушить
рука человеческая
это под силу
лишь дымному пламени.
Громом грянули
крики и топот;
жуть одолела
северных данов,
когда услыхали
там, за стенами.
стон и стенания
богоотверженца
песнь предсмертную,
вой побежденного.
вопль скорбящего
выходца адского.
Верх одерживал,
гнул противника
витязь незыблемый,
сильнейший из живших
в те дни под небом.
13
Причины не было
мужу-защитнику
щадить сыроядца,
пришельца миловать,
не мог он оставить
в живых поганого
людям на пагубу.
Спутники Беовульфа
мечами вращали,
тщась потягаться,
сразиться насмерть
за жизнь дружинного
вождя, воителя
всеземнознатного:
в толпу стеснившись,
они обступили
врага, пытались,
мечами тыча,
достать зломогучего,
о том не ведая,
что ни единым
под небом лезвием,
искуснокованым
клинком каленым
сразить не можно
его, заклятого,
он от железных
мечей, от копий
заговорен был,
но этой ночью
смерть свою встретил
он, злосчастливый,
и скоро мерзкая
душа, изыдя
из тела, ввергнется
в объятия адские.
Враг нечестивый,
противный Богу,
предавший смерти
несметное множество
