Кен Кизи - Последний заезд
Джордж крутил в пальцах конец ее шелкового кушака.
— Луиза, зачем такие грубые выражения? Тебе это не к лицу. — Глаза его смотрели искренне и вместе с тем похотливо. — Извини за это недоразумение. Я, наверное, перепутал день. Но даю тебе честное благородное: когда меня коронуют, я сделаю тебя моей королевой. Что ты на это скажешь?
— Скажу: брехня собачья, — Она круто повернулась, оставив кушак в его руке, — Тебе наденут кое-что на голову, Джордж Флетчер, только не корону.
Джордж повернулся к другу.
— Джек, почему эта женщина во мне сомневается? Надо было привезти ей газету из Айдахо…
— Она сомневается в тебе, потому что у нее правильные понятия, — ответил Джексон Сандаун.
— Правильные понятия? — Джордж широко раскрыл глаза, — Любой человек с понятием знает, что Джордж Флетчер обязательно победит.
— Нет, лошадиный король, — только не тот, у кого есть доллары. — Женщина показала на доску тотализатора.
Справа были написаны столбиком имена. Первым — «Индеец Джек Сандаун», восемь к пяти против второго кандидата «Нигера Джорджа». Джордж фыркнул.
— Нордструм и остальные простофили? Много они понимают? Половину от ничего — вот сколько! Послушать их, так еще Нашвилл нас обоих объедет. Луиза, я хочу познакомить тебя с нашим молодым джентльменом, если на время воздержишься от крепких выражений.
Церемонию знакомства прервал крик из толпы:
— Джордж Флетчер? Хо-хо, это ты, Джордж?
— Гляди, — проворчал Джордж. — Сам главный набоб.
Толстяк спустился с возвышения и заковылял к нам. Я заметил, что у него одна нога короче и на ней ортопедический ковбойский сапог.
— И Джек Сандаун здесь! — Голос его источал дружелюбие, — Вы в нашем поезде, джентльмены? Великолепно! Я понятия не имел. И вид у вас просто потрясающий, честное слово! Твоя золотая шапо просто ослепляет. А у тебя, Джек, что я вижу? Новые сапоги, изумительно, ничего подобного не видел. Слушайте, вы, двое. Окажите мне честь.
Он подозвал Луизу и взял с ее подноса два бокала. Женщина при этом не могла удержаться от иронической улыбки. Она выдернула кушак из руки Джорджа.
— Где вы расположились? — продолжал Нордструм, — Полагаю, ехали впереди, в пассажирских?
— Не совсем, — уклончиво ответил Джордж.
— Мы ехали сзади, — монотонно, без тени юмора, сообщил индеец, — В нашем личном вагоне.
Привлеченные потной суматохой вокруг индейца и негра, стали подходить другие люди.
— Ребята? — Нордструм обнял их за плечи и притиснул к себе, — Как говорится, из первых уст. Кто из вас, тузы, в субботу унесет с арены седло чемпиона мира?
Они не ответили сразу. Даже жизнерадостная болтовня Джорджа утонула в потном потоке дружелюбия. Было продолжительное молчание. Потом, словно сговорившись, Джордж и Сандаун одновременно подняли правую руку по-индейски: «Вот кто». Это вызвало хохот у окружающих, а Нордструм опять их тиснул.
— Речь настоящих тузов, — Нордструм засмеялся, — Кстати: хочу представить вам других королей, дам и валетов, которые примут участие в нашем маленьком карточном сражении. Билл? — Он махнул толстой рукой. — Вот один из тех джентльменов, которых вы мечтали увидеть. Идите к нам, сэр. Все вместе, все вместе…
Народ расступился, пропустив из плюшевого сумрака внушительную группу, движущуюся клином. Впереди шел, очевидно, «сэр», приглашенный Нордструмом: поразительный господин со снежными волосами до плеч и такой же масти усами и эспаньолкой. Одет он был в светло-коричневый костюм из оленьей кожи, скроенный по последней моде, если не считать вшитых на бедре ножен с ножом и чехла с фляжкой, висевшего на ремешке с бисером.
По пятам за ним шли не первой молодости наездница с волосами мандаринового цвета и мужчина с лицом терьера и бордовыми подвязками на рукавах. За этой парой — трио, настолько же бесцветное, насколько колоритны были трое первых, — угольно-черные костюмы, угольно-черные цилиндры и лица, как остывшая зола. Замыкал группу невероятных размеров человек или же нечто, прямоходящее, как человек, и втиснутое в человеческую одежду. Он был без шляпы и без волос, даже без ресниц. Мышечный аппарат так и выпирал из-под кожи — он весь был в мускулах, вплоть до черепа. Даже ушные отверстия почти заросли мускулами. Ростом он был с меня, если не выше, и весил, наверное, вдвое больше моих жалких семидесяти двух килограммов. Но толстым он при этом не был, наоборот, угадывалась словно бы какая-то истощенность, словно он еще рос, и телу было тесно, не хватало объема. Грудь распирала рубашку и подтяжки. Рукава были туго натянуты на длиннющих руках, фасонные полотняные манжеты едва сходились на толстых запястьях. Можно было подумать, что обезьяну противоестественно одели и обрили для циркового номера. Но было в нем нечто еще более противоестественное, только не видимое глазу, — оно окутывало гиганта, как облако заразного воздуха. Даже угольно-черные с мертвыми лицами сторонились его.
Оливер Нордструм надувал щеки и улыбался подошедшим, глаза его напоминали яичные желтки под сливочным маслом. Он походил сейчас на жирненького богатенького мальчика, необъяснимым образом принятого в шайку отчаянных ребят. Он взял седого за кожаную манжету и подвел к нам.
— Билл, пожмите руки двум лучшим наездникам в мире: Джеку Сандауну и Джорджу Флетчеру. Ребята, познакомьтесь с Уильямом Коди [15].
Я чувствовал, что Нордструм не просто так раздувает щеки, но не ожидал ничего такого выдающегося.
— Баффало Билл? — тихо вырвалось у меня. Я думал, он давно преставился. Но вот он сам во плоти и по-прежнему молодцом, — Буффало Билл Коди?
Джордж и Сандаун вежливо кивнули. Буффало Билл не подал им руки. А на негра едва взглянул. Краснокожего, однако, измерил долгим взглядом, словно оценивал племенное животное.
— Ну вот, Билл, когда вы увидели нашу пару тузов, что вам подскажет ваше игроцкое чутье? На кого бы вы поставили?
— Я не игрок, Оливер. Это по части мистера Хендлса.
— Без меня, без меня, — тявкнул маленький мужчина, — Не в этой глухомани с темными лошадками. Попадешь тут, как кур в ощип.
Буффало Билл обратился к великану:
— А ты, Фрэнк? Ты разбираешься в лошадиных статях. На кого ты поставишь?
Трое угольно-черных расступились, чтобы он рассмотрел соперников поближе. Сперва он остановил глаза на Джордже, голубые и холодные, как сосульки. Он произвел толстым носом тихий звук, который, вероятно, означал насмешливое фырканье, и продолжал смотреть.
— Фрэнк Готч, — театральным шепотом произнес Нордструм, загородив ладонью рот, — Отобрал пояс у Фармера Бернса в девятьсот первом и с тех пор его удерживает.
Джордж выдержал тяжелый взгляд Готча, не изменившись в лице, — он смотрел на великана благодушно и улыбался. А мне уже приходилось видеть такой взгляд — из прорезей в белом капюшоне.
— Фрэнк Готч? — сказал я, чтобы отвлечь этот взгляд. — Где же я слышал это имя…
Я прекрасно помнил где. В мой десятый день рождения отец повез меня на ярмарку в Мемфис. Мы видели, как молодой кудрявый Адонис — Фрэнк Готч — дважды за сорок пять минут уложил на лопатки Душителя Льюиса. Трудно было поверить, что эта туша и тот Адонис — один и тот же человек.
— Вы борец, мистер Готч, будете бороться?
Пока он переводил взгляд на меня, окружающие сдерживали смех. Ответ его прозвучал сдавленно и тихо, как рычание кого-то запертого в клетке.
— Толстый щенок пернет, когда его пнешь?
Тут публика взвыла. Нордстрем шлепнул себя по короткой ноге, а Буффало Билл заблеял из-под усов, как козлик. Ответил мне мистер Хендлс.
— Да, молодой человек, он борец. Очень хороший борец. Но ты не поэтому слышал имя Фрэнка Готча. Хороших борцов на свете много. Фрэнк Готч не просто борется. Он сокрушает, понятно? Сокрушает с нечеловеческой силой. Вот чем прославлено имя Фрэнка Готча. — Мистер Хендлс повернулся к остальным. — Он крушит. Он ломает. Он размазывает. Покажем им, Фрэнк? Что мы можем сделать всего двумя пальцами? У кого-нибудь есть монета? Только большая, толстая? Серебряный доллар? Песо?
Не подумав, мы с Джорджем одновременно посмотрели на индейца. Сандаун быстро сжал кулак, но было поздно. Вслед за нами на него посмотрели все. И придвинулись поближе, вытянув шеи. Сандаун попался. Прятать монету было невежливо. Он разжал кулак — монета лежала на медной ладони. Мистер Хендлс цапнул ее, как змея — мышку.
— Эта годится, Фрэнк?
Готч взял монету и повернул ребром — убедиться, достаточно ли толста. Удовлетворенный осмотром, он шевельнул плечами и отошел назад. Кружок вокруг борца расступился.
— Вот он, почтенная публика, — кривя рот, пролаял зазывала, — ваш чемпион мира по борьбе и всемирно известный силач Сокрушитель Фрэнк Готч! С демонстрацией той самой нечеловеческой силы, о которой мы говорили! И для вашего просвещения сегодняшняя демонстрация абсолютно бесплатна! Чемпион, прошу…
