Мор Йокаи - Венгерский набоб
Мастер, как видим, сам спрашивал, сам себе и отвечал. Шандор же ни слова не проронил, стоял только, потупясь; потом, побледнев, молча пожал Болтаи руку и вышел вон. Что такое?.. Бог весть.
Но Болтаи и сам лишь показывал вид, будто все хорошо, и, едва юноша удалился, слезу невольную сронил. И он догадывался, и он боялся, что любит Шандор без взаимности.
И все-таки почел спасительной свою идею.
О предложении Карпати не мог он не поставить Фанни в известность; но ответь она согласием на предшествующее, в этом не было бы уже нужды.
Сначала, значит, надо попросить ее руки для Шандора, вдруг она не совсем к нему равнодушна. Если же откажет - никаких, дескать, чувств не питаю, то на другое предложение что ей останется сказать? Уж если к юному красавцу холодна, семидесятилетнего старца можно ль полюбить?
Нет, план был хорош.
Еще в тот же день Болтаи съездил на лошадях на свой хуторок, лежавший в красивой прикарпатской долине, - навестить питомицу.
Заботы и удовольствия сельской жизни давали Фанни добрую пищу для души. Вид лесов и полей, немудрящие крестьянские разговоры, регулярные, но разнообразные занятия на более мягкий, гармонический лад настроили ее: тщеславие, амбиция, суетные моды - все эти уродства цивилизации меркнут, забываются на священном лоне природы.
Фанни еще издали бегом пустилась мастеру навстречу и, вытащив его из повозки, со смешливо-неугомонной детской резвостью потянула смотреть хозяйство, - в сад сводила, во двор, на гумно, с радостным оживлением показала провеянный и вымерянный, по счету отмечаемый на бирке хлеб, славно уже подросшие фруктовые саженцы в питомнике и ровные ряды банок с компотами в чулане; рассказала, сколько роев пчелиных отроилось и какой прекрасный уродился лен: сколько тонкого полотна и саржевых скатертей наткет она из него за зиму!
Болтаи ущипнул девушку за щечку, такую тугую, что и не ухватишь. Меньше, видно, теперь грезам разным предается.
- Смотри-ка, хозяйка какая хорошая вышла из тебя. Во всем решительно разбираешься. Да тебе замуж пора!
- Пора, - засмеялась Фанни, проказливо вешаясь мастеру на шею и целуя его в небритую щеку алыми губками, - вы за себя возьмите, дядя Болтаи, за вас - хоть сегодня.
- Да ну тебя, глупышка, - сказал мастер с едва скрываемым удовольствием. - Стар я уже, в деды тебе гожусь. Погоди вот, помоложе найдем кого-нибудь.
- Вот и славно бы, дядюшка Болтаи, чем скорей, тем и лучше; да только сейчас к тете Терезе ступайте, а я ужин побегу приготовлю.
И, присев шаловливо и чмокнув мастеру руку, с беззаботной песенкой тра-ля-ля! - упорхнула на кухню. Ребенок, совершенный ребенок!
Мастер поспешил к Терезе. Фанни, пока не пришло время накрывать, в комнату не входила, да и после забегала лишь на минутку взглянуть, все ли на столе, так что Болтаи спокойно мог познакомить Терезу со сложившимися обстоятельствами.
Сватовство Яноша Карпати и ее обескуражило. Слишком уж блестящее будущее, слишком явная удача, чтобы ради нее скромным, тихим семейным счастьем не пожертвовать. Роскошь, высокое положение - да это и бесчестье бы заставило позабыть, а тут вдобавок по закону все, с соблюдением всех приличий.
Шандору и она не прочила особого успеха. Не раз пытала Тереза девичье сердце, как бы случайно поминая при ней юношу, но девушка оставалась безучастной. Хвалила его, отзывалась с уваженьем, да это ведь не любовь.
За отменно вкусным ужином Болтаи подзадоривал все свою подопечную, донимая ее шутливыми намеками, которые та храбро отражала. Наконец служанки убрали со стола, и они остались втроем.
Прежде веселый, мастер сразу посерьезнел. Торжественно взял ее за обе руки и привлек к себе.
- Жених есть, - напрямик объявил он, не желая возбуждать какие-либо догадки недомолвками.
Девушка вздохнула и промолчала.
- Славный, честный, прямодушный юноша, работящий, обеспеченный ремесленник и видный, красивый собой, а главное - давно уже любит тебя крепко, преданно, по-настоящему.
- Знаю, Шандор, - перебила девушка.
Болтаи умолк. Ничего удивительного нет, что она знает уже про эту тайну.
Оба ждали, что она еще скажет.
- Бедный Шандор! - вздохнула Фанни.
- Почему ты его жалеешь?
- Потому что любит. Полюбил бы другую, лучше, которая верной женой была бы ему и счастье принесла.
- А ты разве не хочешь за него? - спросил опечаленный старик.
- Ради вас - пойду.
- Ради меня? Не ради меня, а ради себя: это ж такой славный парень, просто поискать, и не мужлан какой-нибудь вроде других мастеровых; он за границей бывал, хоть кому обхожденьем не уступит... А любит-то как тебя!
- Да, знаю его. И всегда ценила, очень хороший человек. Но полюбить не могу. Выйду за него, верна буду по гроб, но счастливы мы не будем, ни он, ни я.
Болтаи вздохнул.
- Тогда не выходи, - немного погодя промолвил он еле слышно.
Непрошеные слезы навернулись на глаза у стариков. Они любили этих детей, как собственных, и так хотелось им видеть обоих счастливыми! Но не судила судьба.
Фанни пожалела своих горюющих опекунов и, опустившись перед Болтаи на колени, положила головку на его большие, грубые руки.
- Неблагодарная, да? Не могу полюбить того же, кого и вы? Но я бы еще неблагодарней была, солгав, что люблю, и сделав его несчастным.
Оба молчали.
Когда юная девушка в столь точных силлогизмах умеет изъяснить свои сердечные дела, это значит, ей довелось уже над ними поразмыслить и врасплох ее не застанешь.
Болтаи ладонью провел по вспотевшему лбу.
- Встань, дочка, - сказал он с напускным спокойствием. - Сердцу не прикажешь, даже если захочешь. Да ведь и он руки твоей не примет не по любви. Поговорим о другом. Еще один жених есть.
- Не надо, папенька, не надо! - бросаясь Болтаи на шею, перебила девушка. - Если и могу я полюбить, уж, конечно, его, кого и вы любите и которого есть за что любить. Нет, нет, никого не могу... Ну позвольте мне никогда вас не покидать. Навсегда хочу с вами остаться, чтобы за доброту отблагодарить, за жизнь мою, все свои помыслы вам хочу посвятить, заботе о вас с тетенькой; не желаю разлучаться с вами, не гоните меня, не отталкивайте! Нет такого жениха и не будет, на которого я вас променяю.
- Погоди, доченька, погоди. Моя опекунская обязанность известить тебя, что тебе повезло. Знаешь, как люди говорят о девушке, к которой богач сватается: "повезло". Один вельможа просит твоей руки, богатый, именитый, титулованный; поместий его за неделю не объедешь, а доход с них - полтора миллиона.
Фанни опустила глаза и помотала головой.
- Везенье - еще не счастье, - ответила она трезво, рассудительно.
- Жених твой немолод, правда, но роскошь, высокое положенье сулит вместо любви.
- Кто это?
- Имя не очень для нас приятное, как раз господин с таким именем больше всего огорчений нам причинил, - искуситель тот. Дядя это его, Карпати Янош.
- Ах, этот толстяк, пузатый, как паук? - расхохоталась девушка.
- Да он похудел с некоторых пор.
- Который вздорным таким чудаком слывет?
- Успел уже образумиться.
- И пьет без просыпу, и с девушками крепостными развлекается?
- Образ жизни он переменил.
- Ах, приемный папенька! Вы пошутили, да? А если нет, значит, он шутку хочет со мной сыграть! На потеху всем меня в жены взять. Но так низко я еще не пала!
И, выпрямившись горделиво, она прошлась по комнате. Старики с блистающими глазами любовались королевской ее осанкой.
В конце концов мастер сам рассмеялся от полноты чувств.
Фанни прыгнула шаловливо на колени доброму старику.
- Как же так, папенька, когда я давеча сказала, что за вас пойду, вы ответили, что в дедушки мне годитесь, а теперь вот барина Янчи сватаете за меня?
Мастер смеялся до слез. Ошибся все-таки, значит, старый сердцевед, нет закона, общего для всех. И детская душа достаточно сильна, чтобы богатством пренебречь, хотя - руку только протяни - и блеск, могущество уже на пальце твоем, точно обручальное кольцо.
- Да, кольцо вот оставил этот почтенный господин, обратно ему в случае отказа отослать.
- Может, в корзинку прямо положить? - спрашивала разыгравшаяся шалунья.
- Не надо, и так поймет, - отвечал мастер со смехом.
Даже старая добрая Тереза смеялась, хотя давнехонько, верно, уже не случалось этого.
Болтаи в полном восторге был. Причиненное ему Шандором огорчение совсем затмила радость, что его питомица такую прирожденную душевную силу обнаружила. Он уже предвкушал с гордостью, как скажет этому богачу: "Вот, ты полтора миллиона сулил за розы, что на щеках моей подопечной; спасибо, не продаются!" С каким презрением будет поглядывать на всех этих господинчиков, за гнусные свои тысячи думающих купить Фаннину любовь! Нищеброды!
Оба поцеловали девушку и, пожелав спокойной ночи друг другу, разошлись по своим комнатам.
Было поздно, время ложиться. Но ах, не время спать! Незримый какой-то, беспокойный дух гнал сон ото всех троих.
