Ирвин Шоу - Любовь на темной улице (сборник рассказов)
Впервые я предложил девушке выйти за меня замуж, и я, можно сказать, не был знаком со всеми тонкостями такой процедуры, а судя по всему, от Кэрол никакой помощи в этом деле ожидать не приходилось.
-- Я делаю такое предложение только из-за соображений здоровья,-сказал я, шаловливо улыбаясь, чтобы покончить с ненужной церемонностью такого момента, чтобы ей было легче сказать, что она на самом деле думает об этом.-- Мне приходится вставать очень рано, в семь утра, чтобы вовремя добраться до работы, и если мне придется каждый день возить тебя на ужин и задерживаться в твоей компании до половины двенадцатого, то через пару месяцев буду похож на жалкий старенький "форд" 1925 года выпуска. Я долго так не выдержу, я не могу долго быть страдающим от безнадежной любви молодым адвокатом, который отнимает так много времени у страдающей от безнадежной любви актрисы.
Кэрол все молчала, глядя через ветровое стекло, и ее профиль отчетливо вырисовывался на фоне лунного света уличных фонарей.
-- Погоди минуточку,-- наконец, вымолвила она.-- Я должна сказать тебе кое-что очень важное.
-- Можешь располагать целым часом,-- сказал я.-- Целой благословенной прекрасной ночью.
-- Я ждала, что ты это скажешь,-- сказала Кэрол.-- И я хотела чтобы ты это сказал.
-- Что именно? -- спросил я.-- Что я подрываю свое здоровье ночной работой?
-- Нет, что ты хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж.
-- Послушай, у меня в голове возникла блестящая идея,-- сказал я, придвигаясь к ней.-- Давай поженимся на следующей неделе, прежде чем ты все разузнаешь о моем прошлом, или о моих прежних похождениях времен войны, и поедем куда-нибудь, где тепло и не так много адвокатов. Проведем там наш медовый месяц. Я могу отправиться в такое путешествие недель на шесть, учитывая, что это -- мой первый медовый месяц.
-- Я не могу уехать на шесть недель,-- сказала Кэрол.-- Это только часть того, что я хотела тебе сообщить.
-- Ах, да,-- вздохнул я.-- Театр. Я совсем запамятовал, но, может, в Бостоне вас ожидает провал, все быстро кончится, и мы сможем улететь на Сицилию уже на следующий день после начала гастролей...
-- Никакого провала не будет,-- возразила она.-- Будет успех. Но даже если его не будет, я не могу оставить Нью-Йорк на целых шесть недель в разгар театрального сезона.
-- Отлично,-- сказал я,-- в таком случае проведем наш медовый месяц на Сорок четвертой улице.
-- Выслушай меня,-- сказала Кэрол,-- я хочу нарисовать тебе картину нашей совместной жизни, если мы на самом деле поженимся.
-- Ну я-то знаю, как это будет, когда мы поженимся,-- уверенно продолжал я.-- Просто сногсшибательно!
-- Я хочу, чтобы ты имел в виду одно. Я хочу стать великой актрисой.
-- Черт, я не собираюсь из-за этого переживать. Я -- человек современный. Если бы на то была моя воля, я бы раскрыл настежь все двери гаремов.
Я, конечно, не имел понятия, как нужно вести себя, когда делаешь впервые предложение девушке, но я никогда не ожидал, что при этом стану откалывать одну сомнительную шуточку за другой, от которой бросало в дрожь.
-- Я вот что хочу тебе сказать,-- упрямо продолжала Кэрол.-- Если я выйду за тебя замуж, то только на определенных условиях. В общем, я беру на себя роль мужчины...
-- Послушай, дорогая,-- сказал я.-- Никто ведь не возражает против избирательного права женщин...
-- То есть, я хочу сказать,-- продолжала Кэрол,-- что я не намерена быть одной из тех околотеатральных девушек, которые потопчут годика два сцену, потом выскакивают замуж, рожают детей и переезжают из города в пригород, и после этого лишь вспоминают до конца жизни, какими актрисами они когда-то были в Нью-Йорке...
-- Послушай, дорогая, погоди минуточку,-- сказал я.-- Никто не собирается переезжать в предместье...
-- Главным в моей жизни -- сказала Кэрол,-- муж никогда не будет. Главным будет моя работа, то есть то, что является главным для любого мужчины в его жизни -- его работа. Ну как ты посмотришь на это? Положительно? -- хрипло спросила она.
-- Класс! -- воскликнул я.-- Я просто в восторге!
-- Пока он еще не появлялся,-- сказала Кэрол.-- Но обязательно появится. Мой шанс. И когда он появится в непосредственной близости от меня, то будь спокоен, я уж не пропущу его. Я не собираюсь ездить в отпуска, нянчить детишек или организовывать дома игру в бридж. И если мне придется уехать на гастроли с какой-то пьесой на целый год, потому что так нужно, то...
-- Ах, моя дорогая леди,-- застонал я,-- только не сегодня вечером...
Она наконец засмеялась, и мы поцеловались. Потом мы просто сидели с ней, прижавшись друг к дружке, в полузабытьи, и я уже толком не помнил, о чем она мне говорила. Я сказал: "О'кей, все равно все устроится". Она кивнула, поцеловала меня снова, и мы тут же пошли в бар, чтобы отметить такое событие. Мы решили пожениться где-то в июне, к этому времени в любом случае ее спектакль снимут с репертуара.
Когда я прощался с ней у двери, я поцеловал ее, пожелал спокойной ночи, и потом, крепко сжимая ее в своих объятиях, очень серьезно сказал:
-- Один вопрос, Кэрол...
-- Да, слушаю тебя.
-- А что будет,-- сказал я,-- если ничего не произойдет? Если твой шанс так никогда и не появится?
Она колебалась несколько мгновений. Потом медленно, здраво сказала: "Я буду испытывать горькое разочарование всю оставшуюся жизнь".
Но шанс все же появился, причем всего три недели спустя после нашего разговора, но появился так, как никто не мог предсказать, и он прикончил нас.
Мы с ней говорили по телефону почти каждый вечер, и в предпоследний раз, когда я позвонил ей, было уже около часу ночи и она была в своем номере в отеле. Премьера состоялась за два дня до этого, и она сообщила, что в одной из вечерних газет появилась небольшая приятная рецензия на ее игру, что Эйлен Мансинг, "звезда", вернувшаяся из кино на сцену, чтобы сыграть главную роль в спектакле, тоже получила очень хорошую прессу, и теперь уже не закатывала истерик во время репетиций. Она также сказала, что любит меня, что с нетерпением ждет воскресенья, когда я приеду утренним поездом повидаться с ней на уик-энд.
Двенадцать часов спустя после этого звонка, когда я ушел с работы на ланч, то по дороге купил газету, и там, на первой полосе, увидел фотографию Кэрол. Рядом с ней была помещена фотография человека по имени Самуэль Боренсен, и обе фотографии появились рядом по весьма странному случаю,-этой ночью в четыре часа тридцать минут Самуэль Боренсен был обнаружен мертвым в номере Кэрол Хант в отеле в Бостоне, на ее кровати.
Фотография Самуэля Боренсена часто мелькала в газетах на протяжении всей его жизни,-- вот он, улыбающийся, стоит на трапе самолета перед вылетом в Европу на очередную конференцию; вот он, как истинный патриот, выступает с речью на банкете лидеров американской индустрии; вот он с торжественным видом получает ученую степень на церемонии по случаю начала учебного года. Он был одним из тех людей, которые постоянно перемещаются с места на место в рекламных целях, произносят речи, делают всевозможные заявления, в общем чем-то руководят. Я никогда его не встречал прежде и не знал, что они знакомы с Кэрол.
Я внимательно изучил фотографию. Красивый, полный, крепко сбитый мужчина, который явно знает себе цену. Я прочитал статью под фото и узнал, что ему было пятьдесят лет, что он женат и у него почти взрослые дети, которые живут в Палм-бич. По мнению корреспондента, Кэрол -- привлекательная молодая блондинка, которая в настоящее время играет в спектакле "Миссис Ховард", премьера которого должна состояться в Нью-Йорке через две недели.
Я выбросил газету в урну, вернулся домой и позвонил в Бостон.
Я был удивлен, как быстро меня соединили с номером отеля Кэрол. Я считал, что сейчас, когда ее фотографии появились на первых полосах многих газет, до нее будет невозможно дозвониться.
-- Да, слушаю,-- ответила она своим спокойным, мелодичным голосом.
-- Кэрол, это я, Питер.
-- Ах, ты.
-- Не приехать ли мне к тебе? -- спросил я, стараясь, чтобы в моем голосе не проскальзывали нотки осуждения или какого-то вывода вообще.
-- Нет,-- ответила она,-- не стоит.
-- Ну,-- сказал я,-- в таком случае, прощай!
-- До свидания, Питер.
Я положил трубку. Я выпил, позвонил на работу и сказал, что меня не будет десять дней. Я уезжаю из города.
Я ведь рассказал на работе о своей помолвке, и они все читали газеты, поэтому никто из начальства не возражал. "Давай поезжай",-- напутствовали меня.
Я сел в машину и поехал в штат Коннектикут, в небольшой городок, где был очень приятный отель, в котором я останавливался прежде, летом, и где завтракал. Я там оказался единственным постояльцем и проводил все свое время за чтением, совершал прогулки, разглядывал голые ветки деревьев на фоне зимнего, неживого пейзажа.
Я все время думал о Кэрол. Подробно анализировал эти три месяца, когда мы были вместе, пытаясь отыскать какой-то ключ, который не заметил то ли из-за своей глупости, то ли из-за страстного увлечения ею -- но сколько ни искал, так ничего не нашел, ни одной зацепки. Имя Боренсена никогда не всплывало в наших разговорах, к тому же я был уверен, что даже если у нее были какие-то привязанности прежде, если у нее были какие-то мужчины, то она наверняка порвала с ними со всеми после того, как мы с ней встретились, и я не мог вспомнить, сколько ни старался, ни одного случая, когда она отказывала мне, когда я звонил ей и просил о свидании.
