Элизабет Гаскелл - Север и Юг
Поначалу, когда Маргарет приезжала сюда на каникулы, она привозила с собой большие связки книг, рекомендованных ей преподавателями или гувернантками. Позже она поняла, что летние дни пролетали слишком быстро, чтобы тратить их на чтение, которым можно было заняться по возвращении в город. Поэтому теперь на ее маленькой книжной полке в гостиной стояли только детские книги и серьезные произведения английских классиков, заимствованные из отцовской библиотеки. Пожалуй, самыми новыми и интересными были «Времена года» Томсона, «Коупер» Хейли и «Цицерон» Миддлтона. Из-за скудного запаса книг ей приходилось прибегать к другим развлечениям. Маргарет часто рассказывала матери о своей лондонской жизни. Миссис Хейл всегда слушала ее с интересом, иногда изумляясь и задавая вопросы, а порою сравнивая роскошь и комфорт особняка на Харли-стрит с простой обстановкой хелстонского дома священника.
В такие вечера Маргарет часто обрывала беседу и прислушивалась к стуку дождя по скату крыши над эркерным окном. Раз или два она ловила себя на том, что машинально отсчитывает монотонные удары капель по оконным стеклам. Все это время ей хотелось расспросить мать, задать вопросы, которые тревожили ее сердце: где теперь Фредерик, чем он занимается, сколько лет прошло с тех пор, как они слышали о нем? Но, учитывая слабое здоровье матери и ее субъективную неприязнь к Хелстону – два фактора, возникших после бунта на корабле, в котором участвовал Фредерик, – Маргарет опасалась затрагивать запретную тему. Очевидно, ее родители решили предать историю о бунте полному забвению. Поэтому, несмотря на желание Маргарет поговорить о ней, она вдруг смущалась и меняла тему беседы. Оставаясь с матерью наедине, она считала отца лучшим источником информации, а в его присутствии ей казалось, что легче будет говорить с матерью.
Вполне возможно, она не услышала бы ничего нового. В одном из писем, полученных Маргарет еще до отъезда из Лондона, отец сообщил ей, что Фредерик обосновался в Рио. Он пребывал в здравии и посылал сестре свои наилучшие пожелания. Эти скупые фразы казались высохшими костями без толики живого и яркого интеллекта, по которому она так скучала. В тех редких случаях, когда речь шла о брате, его всегда называли «бедным Фредериком». Его комнату сохраняли в том же состоянии, в каком он оставил ее. За порядком в ней следила Диксон, горничная миссис Хейл. Она сама вытирала там пыль, не позволяя второй служанке выполнять эту часть домашней работы. При каждом удобном случае Диксон всегда вспоминала день, когда леди Бересфорд приняла ее на работу в поместье сэра Джона и назначила горничной для двух милых мисс Бересфорд – красавиц Ратландшира.
Диксон считала мистера Хейла большим разочарованием в жизни юной леди – мужчиной, не оправдавшим ее надежд. Если бы мисс Бересфорд не вышла так поспешно замуж за бедного священника, то неизвестно, кем бы она стала теперь. Но Диксон сохранила ей верность даже в этом несчастном падении (имелась в виду семейная жизнь ее хозяйки). Она осталась с миссис Хейл и блюла ее интересы, считая себя доброй феей-защитницей, в чьи обязанности входила борьба со злобным гигантом, мистером Хейлом. Мастер Фредерик был ее любимцем и гордостью. Любое упоминание о нем незамедлительно смягчало строгие черты ее лица. Она еженедельно убирала его комнату, причем так тщательно, словно он мог вернуться домой тем же вечером.
Маргарет полагала, что ее отец недавно получил какие-то известия о Фредерике. Он не уведомил о них жену, но стал встревоженным и нервным. Похоже, миссис Хейл не замечала перемен в поведении супруга. Ее муж всегда отличался мягкостью характера и был готов поделиться последним куском во благо других людей. Иногда, приняв причастие у смертного ложа или услышав о каком-то зверском преступлении, он по нескольку дней мог находиться в подавленном состоянии. Но теперь им овладела какая-то отрешенность. Казалось, его мысли были заняты чем-то другим, и это угнетение разума и рассеянность не ослаблялись даже привычными повседневными делами. Ни духовное ублажение страждущих, ни уроки в школе, которые он проводил в надежде, что подрастающему поколению удастся обуздать в себе греховные и злые помыслы, – ничто не могло вывести его из этого состояния.
Мистер Хейл стал реже навещать прихожан. По утрам он либо запирался в своем кабинете, либо прохаживался по саду, высматривая сельского почтальона. Раньше тот тихо, но настойчиво стучал в ставню кухонного окна, пока кто-нибудь из обитателей дома не выходил к нему. Теперь же, если утро было ясное, мистер Хейл слонялся по дорожкам сада, а в дождливые дни задумчиво стоял у окна кабинета, дожидаясь прибытия почты. Почтальон, проходя мимо их ограды из шиповника, уважительно кланялся священнику, передавал ему письмо или едва заметно покачивал головой, после чего удалялся к большим земляничным деревьям. А мистер Хейл, посмотрев ему вслед, возвращался в дом, чтобы с тяжелым сердцем и встревоженным умом приступить к повседневным делам.
Впрочем, Маргарет была в таком возрасте, когда любое дурное предчувствие, не основанное на точных фактах, легко вытесняется ясным солнечным днем или радостными внешними событиями. Когда наступили две теплые недели октября, ее тревоги разлетелись, как пух чертополоха. Она больше не думала ни о чем, кроме красот осеннего леса. Заросли папоротника завяли, и после прошедших дождей открылось множество заповедных лужаек, которые в период с июля по август были недоступны для нее. В особняке на Харли-стрит их с Эдит учили рисованию. Во время плохой сентябрьской погоды Маргарет сожалела об утраченных моментах, когда она могла бы зарисовывать лесные пейзажи. Поэтому теперь, с наступлением приятной погоды, пока еще не было заморозков и холодов, она решила сделать серию набросков. Но едва этим утром Маргарет занялась приготовлением мольберта, как Сара, их домашняя служанка, распахнула дверь гостиной и звонко объявила: «Мистер Генри Леннокс!»
Глава 3
Чем больше спешки, тем меньше скорость
Учись завоевывать доверие леди достойно,
Поскольку цена ему велика,
Будь отважен, словно это вопрос жизни и смерти,
И не забудь о твердой серьезности.
Уведи ее от праздничных зрелищ,
Укажи ей на звездные небеса,
Охраняй ее правдивыми словами,
Свободными от лести ухаживания.
Миссис Браунинг– Мистер Генри Леннокс!
Всего мгновение назад Маргарет вспоминала о нем и его расспросах о возможных развлечениях в сельском доме. Это был явный случай «parler du soleil et l’on en voit les rayons»[1]. На ее щеках появился яркий румянец. Она отложила мольберт в сторону и вышла из комнаты, чтобы поприветствовать гостя.
– Сара, немедленно извести маму. У нас с ней множество вопросов об Эдит. Ах, мистер Леннокс! Я так признательна вам за приезд.
– Разве я не говорил, что навещу вас? – спросил он тихим голосом.
– Да, но ходили слухи, что вы собирались в Шотландию. Поэтому я не думала, что увижу вас в Хэмпшире.
– О, знали бы вы, какие милые глупости совершали наши молодожены, – произнес он более веселым тоном. – Они опробовали на себе все рискованные развлечения: то карабкались на гору, то переплывали озеро. Наконец я решил, что им нужен строгий наставник, который мог бы позаботиться о них. Мне на помощь пришел мой дядя, но они тут же подчинили его своей воле. Они держали пожилого джентльмена в панике по шестнадцать часов в сутки. И когда я понял, что не могу доверить их ни одному человеку на свете, мне пришлось выполнить свой долг и сопроводить эту счастливую пару в Плимут до самого корабля. В конце концов они оказались на борту, где были в полной безопасности.
– Вы ездили в Плимут? Эдит не писала мне об этом. Похоже, она в тот момент куда-то спешила. Они действительно уплыли во вторник?
– Слава Богу, уплыли и освободили меня от многих обязанностей. Эдит передала мне кучу сообщений. Кажется, тут имеется записка для вас. Да, вот она.
– Спасибо! – воскликнула Маргарет.
Горя желанием прочитать письмо кузины без свидетелей, она извинилась, что оставляет гостя одного на несколько минут, – ей просто нужно было сообщить матери о его визите, ведь глупенькая Сара, конечно же, все перепутала и не выполнила ее указания.
Когда Маргарет покинула комнату, он по заведенной привычке обстоятельно осмотрелся по сторонам. Маленькая гостиная, освещенная лучами утреннего солнца, выглядела самым наилучшим образом. Эркерное окно было открыто, и сразу за углом виднелись кусты роз и алой жимолости. Чуть дальше зеленела небольшая лужайка, усаженная вербеной и геранью всевозможных оттенков. Эти яркие цвета снаружи лишний раз подчеркивали скромность и неприхотливость обстановки внутри дома. Ковер был далеко не новым, ситцевые занавески слишком часто стирали. Апартаменты оказались меньше ожидаемых размеров. Они, по его оценкам, не могли служить приемлемым фоном для столь величественной персоны, как Маргарет. Мистер Леннокс взял одну из книг, лежавших на столе. Это была «Божественная комедия» Данте в старом итальянском переплете из белой веленевой бумаги с золотистым тиснением. Тут же, рядом со словарем, он увидел лист бумаги со столбиком выписанных слов. Глаголы и существительные – ничего особенного. Но это был почерк Маргарет, и ему почему-то нравилось смотреть на этот список. Он со вздохом положил книгу на стол.
