Игорь Оськин - Эвтаназия советского строя
Вот характерные высказывания:
«Перестройка – в опасности!» «Раскрепостить экономику, расгосударствливая её! Положить конец господству номенклатуры!» «За демократию! За союз с прогрессивными деятелями КПСС!»
«В апреле Горбачев подписал Указ об уголовной ответственности за государственные преступления – человек, которому мы все так безгранично верили, с такой легкостью предал Перестройку!»
«Нищенство трудящихся и особенно технической интеллигенции, доведенной до полного отчаяния!»
«Социализм – это свобода!»
«Задача Народного фронта: повышение нравственных устоев жителей города. Член Народного фронта обязан руководствоваться в своей деятельности общедемократическими принципами и своей совестью».
«В Вильнюсе, Ереване, Баку реакция прибегла к насилию и арестам, а в Тбилиси – и к зверским убийствам, пытаясь устрашить пробудившееся общество».
На выборах совета фронта – в основном самовыдвижение, самопредставление, из известных – пяток человек, остальным двум десяткам доверились по слуху и по виду. Споры по поправкам к уставу и программе затянулись. Вскоре большинство стало роптать – выявились одни и те же спорщики по любым вопросам. Но красной нитью проходило – права меньшинства святы!
В перерыве Колесов прогуливался по дворику, навстречу Юрий Беляев, хитро улыбается: "Что-то евреев тут многовато".
Небольшая группа окружила Нестерова:
— Что происходит? Съезд срывается!
— Всё нормально, народный фронт будет создан.
Филиппов попросил дать ему и редакционной комиссии время для доработки документов. В конце съезда Филиппов вышел на авансцену с вдохновенным лицом, громко, "с выражением" (с пафосом) произнес вместо программы сильно укороченный и бесспорный для любого демократа Манифест (все учились по Марксу), мощным голосом дал концовку: "Вся власть – демократически избранным Советам! Предприятия – трудящимся! Земля – крестьянам!"
Бурные продолжительные аплодисменты, переходящие в… а, нет, извините, овации – это из другой оперы. Проголосовали – все за. Приняли и устав.
Радостное волнение испытывал он вместе с делегатами! Сделали большое дело. 90 лет назад была создана партия коммунистов, перевернувшая Россию. Впервые в советской истории создана (вместе с другими городами) политическая организация, которая поведет страну к сияющим вершинам демократии.
Он включился в активную революционную работу. Теперь два раза в неделю ходил на собрания: в районную группу и в городской совет фронта. Совет заседал в доме пищевиков. Кроме упомянутых ранее в совете были философ А.Беляев, социолог Вите, журналист Дегтярев, "кочегар" Константинов, юрист Монахов, биологи Андреев, Сунгуров, Корнев, писатель Чулаки и другие. Все – умные, досточтимые люди. Их приятно слушать.
Зачастую разговоры шли о том, что сказали руководители страны и города, как им ответить – митингом, демонстрацией, пикетами, листовками или еще чем-нибудь. Как-то Филиппов перебрал варианты ответов на очередную страшилку Лигачева, спросил: "Так что делать?". Некто из зала подал замечательную идею: "Ничего не делать". И это, посчитал Колесов, в данном случае был лучший вариант.
В другой раз нервный демократ восклицал: «Пусть меня арестуют!» Наверно, он слишком высоко оценил свою роль в перестройке.
Колесов исправно участвовал во всех мероприятиях народного фронта, как правило, молча. Неплохой оратор, как его оценивали товарищи по работе, здесь он больше помалкивал: не мог вписаться в безапелляционный тон разоблачительных речей, призывать же к умеренности, осторожности он не мог по причине своей гордыни – к нему отнеслись бы снисходительно: зачем спорить с человеком старше присутствующих на 20–30 лет, который просто по возрасту не может иметь передовых воззрений.
Он понял это еще год назад на собрании клуба "Перестройка" в ДК Ленсовета.
— Это же бесполезно – нападать на компартию в целом, — говорил он, — и вредно: возлагать ответственность на 19 миллионов членов партии и настраивать их против себя, против перестройки…
Тогда-то и уловил снисходительные улыбочки молодых либералов. И сделал выводы.
Вероятно, склонность к преувеличениям вообще свойственна людям в непростых ситуациях. Вот факт из новейшей истории: в 1988 году появилось письмо Нины Андреевой. "Три недели страна в ужасе молчала", — так говорили демократы. Он слышал о письме, но не читал. Ужаса не ощутил: ни по себе, ни по окружающим. Нашел газету, прочитал: опять нет ужаса. В письме повторение общих мест типа простенького "Блокнота агитатора". Авторшу можно только пожалеть за непонимание проблем Перестройки. И простить как специалиста-химичку. А бить ее некрасиво – объявлены плюрализм, гласность и т. п. — пусть живет при своем мнении. Три недели – это срок до статьи против Нины Андреевой в главной партийной газете. "Победа реформаторов", — ещё одна гипер-оценка этих событий. Даже скучно.
Нина Андреева радела за рабочих. Да уж, чего не было, того не было – рабочих в народном фронте и других демо-движениях. Об этом говорили и призывали, но ничего не делали вроде того, что делал в свое время Ленин. В целом по стране рабочие и крестьяне оставались бесхозными, голосовали по подсказкам либеральной интеллигенции за лучшую долю, за землю, за волю. Поэтому поддержка рабочими перестройки и реформ остается загадкой века. Рабочие, которым вообще-то демократия до фени, надеялись больше зарабатывать.
— Такая демократия мне не нужна, рот открыть можно, а положить туда нечего, — говорил работяга в телекамеру.
Гидаспов, директор научно-проектного института (сотрудники хорошо о нем отзывались), член-корреспондент Академии наук, быстро освоил арсенал демократии. На выборах в депутаты Союза он победил: развернул бурную предвыборную кампанию, вплоть до уличных митингов. Горбачев назначил его первым секретарем обкома.
Вскоре Гидаспов провел общегородской митинг у СКК. Колесов побывал на нем – из любопытства. Участники приехали на автобусах своих заводов. Много очень громких лозунгов: "Не дадим ударить перестройкой по коммунизму!", "Назад к диктатуре пролетариата"", "Политбюро к ответу!"
Ответный митинг Народного фронта проходил через две недели на том же месте у СКК, лозунги: "Браво, Собчак", "Собчак с народом, а с кем Гидаспов?". Речи тоже были гневные и требовательные. "Мы за партию, но против мерзавцев в ней!", "Горбачев – надежность!"
Филиппов вел митинг. Гидаспов показал себя демо-коммунистом новой формации – он пришел на этот митинг и выступил! Тогда уже демократы откатились в старую формацию – стали закрикивать его: "В отставку! В отставку!" Филиппов призывал остыть, дать говорить, не помогло. Такой вот, однако, плюрализм, недоумевал Колесов.
(Китайский реформатор Ден Сяопин более плавно выходил из прежнего режима: на центральной площади столицы борцов за демократию передавили танками, мировая демократия пошумела, а китайцы вроде бы успокоились. Вероятно, Ден Сяопин не знал или пренебрег достоевской слезинкой ребенка).
Популярные интеллигенты – в Питере Собчак, Д.Лихачев, Болдырев, Куркова, Басилашвили, в Москве Сахаров, Г.Попов, Ю.Афанасьев и другие повели за собой интеллигенцию и народ. Высказываться против их передовых взглядов считалось плохим тоном. Гидаспов и ему подобные были быстро переведены из разряда интеллигентов в "класс" номенклатурщиков.
На выборы в Советы России (март 1990) народ пошёл за демократами. Они стали кумирами, которые знают как надо.
Все на выборы!
Наконец-то в народном фронте закипела напряжённая, но зато осмысленная работа – подготовка к выборам. Руководители фронта пошли на передовую – выдвинулись кандидатами в депутаты, некоторые одновременно в два совета: России и города. Члены фронта образовали группы поддержки.
Латышев баллотировался в горсовет, ведущий инженер – в районный совет.
Колесов решился – оформился кандидатом в депутаты горсовета. Это было несложно – достаточно протокола собрания своего отдела (30 человек) в ЛЭМе. Затраты минимальные: начальник техотдела бесплатно размножил листовки для товарища по партии и просто старого приятеля. Слегка помучился: указывать в листовке членство в компартии или умолчать? Победила совесть – указал.
Евдокимова спросила его:
— Валентин Иванович, вам нужна помощь от фронта? Мы можем выделить людей в группу поддержки.
— Да нет, думаю сам справиться, сын с друзьями обещал помочь.
Сын обещал, но не помог.
Он понял, что обречен на поражение, когда узнал о конкуренте: им оказался рабочий человек, водитель, не отягощенный членством в компартии, более того, ругавший ее последними словами. Водитель ходил по квартирам, обещал "устроить рай" в округе, как рассказывали тетки на припарадных скамейках. Пришел в районный народный фронт, просил поддержать. Получилось в одном округе два кандидата от одного фронта.
