Мери Вейо - Рассказы
Но только все осталось по-прежнему, жена работала в столице, а муж ее на пограничной электростанции. Вскоре у них родился ребенок. Молодая мамаша чуть рассудка не лишилась, она так пала духом, что и ходить-то за ребенком не смогла. Пришлось мужу позаботиться о младенце. Он отдал мальчишку кормилице, у которой только что родился ребеночек и молока хватало на двоих. Младенец механика подрос и не расставался со своим молочным братцем.
Механик пару раз заехал было к жене в Хельсинки, но фифочка лишь взахлеб читала ему новости из газет, не давая рта раскрыть. Пришлось с ней развестись. Она ожила и похорошела. Да так, что получила в банке свою прежнюю должность. Мама, встретив ее на улице, пыталась серьезно поговорить с ней о ребенке (ребенок звался Энгельбректом), а фифочка в ответ расхваливала какой-то парфюмерный магазин.
Когда мальчику исполнилось пять лет, механик взял его к себе. Общества ему, видите ли, захотелось, да и родная все-таки кровь. Наши женщины очень жалели мальчика, наверное, потому, что он не был их собственным ребенком. Они часто зазывали его к себе, угощали, он охотно шел в гости и везде чувствовал себя как дома: бил горшки, ломал кастрюли, таскал из шкафа еду, а ему все прощали. Если он уносил, побывав в гостях, какую-нибудь ценную вещь, соседки никогда ее не отнимали, а выменивали на что-нибудь яркое и блестящее: на старый водопроводный кран, например, или перегоревшую пробку.
Но доброта и ласка окружающих не могли заглушить дурных наклонностей ребенка. Стоило кому-нибудь обронить монету, как Энгельбрект тут же наступал на нее ногой и не двигался с места до тех пор, пока потерявший не уходил. Тогда воришка с радостным воплем совал монету к себе в карман. Хотя зачем, спрашивается, воровать? Отец же ему ни в чем не отказывал.
Потом у ребенка появилась новая, не менее гадкая привычка, он целыми днями плевался.
...В самом конце зала неожиданно возник белый призрак. Лицо, волосы, сбившиеся набок, юбка - все было белым. К тому же он слегка покачивался. Призрак дружески махнул кассирше рукой и тут же, потеряв равновесие, чуть не упал.
- У нас имеется комната отдыха, - официант подлетел со скоростью ракеты, подхватил женщину-призрак под руку и подвел ее к небольшой двери.
- Ты ничего не ешь, - заметил Купаринен.
- Что же я в таком случае делаю?
- Без конца болтаешь.
Один из официантов вышел из ресторана на улицу покурить. В Америке суровая дисциплина, курить на рабочем месте не разрешается. Мужчина заметил красотку, переходившую улицу, направился к ней и стал делать ей знак остановиться. Интересно, на что он надеялся? Женщина отмахнулась от него перчаткой. Она поспешно вошла в парк, забежала за скамейку и, опершись на нее руками, расставила ноги. И только заметив, как потемнел подол ее юбки, я отвернулся.
Мужчина бросил сигарету на тротуар, загасил ее ботинком, поднял окурок и швырнул на проезжую часть. Потом он вошел в ресторан, улыбаясь, как нашкодивший школьник. Женщины, сидевшие в зале, замерли. Лишь вилки, мелькавшие в их руках, были единственным признаком жизни.
Купаринен принес огромный кусок пирога с сыром.
- Дай и мне попробовать, - попросил я. - В жизни не ел ничего подобного.
- Ты что же, собираешься откусить от моего?
- Я даже не прикоснусь к нему. Отломи немного своей ложкой и положи в ту кофейную чашку, но только, пожалуйста, не облизывай сначала ложку!
- Милый мой, это же Америка! - сказал Купаринен, засовывая ложку в рот и старательно ее облизывая.
- Спасибо. Я расхотел пирога.
- Пойди и принеси себе другой кусок.
Купаринен вдруг заторопился, запихнул в рот разом все оставшееся, вытер губы салфеткой, швырнул ее на стол и пошел прочь. Я догнал его и побежал рядом.
- Куда это мы так спешим?
- Здесь недалеко есть хороший бар.
- Чем же он знаменит?
- Третью рюмку там дают бесплатно.
- Как это так?
- Учти, я отвечаю тебе лишь по долгу службы. К твоему сведению, мужчина, переступивший порог бара, умеет считать только до двух. Он выпивает две свои рюмки и отправляется домой, но если дадут третью, за ней пойдет четвертая, пятая и так до бесконечности. Значит, третья рюмка - роковая, понял?
- Ты хочешь пойти туда?
- Нет.
...Протяжно завыла "скорая". Вой все приближался и приближался, но самой машины еще не было видно. Вот показался белый, как могильная кость, пикап с красными крестами. Он остановился у ресторана. Мгновенно, как крылья, распахнулись дверцы кабины. Из нее выскочили двое мужчин в белых халатах, один из них стал вытаскивать носилки, а второй, не дожидаясь его, побежал в ресторан.
- Это должно было случиться, - заметил я.
- Ты не можешь судить об Америке на основании одного этого случая.
- Я и не говорю ничего такого.
- Кстати, твой рассказ о родственнице был из рук вон плох.
- Зато твой был просто неподражаем.
- Это о войне? Согласен.
...Санитары осторожно вынесли из ресторана на носилках черноволосую женщину в белой кружевной наколке. За ними вышел официант с сумочкой. Он пытался пристроить ее рядом с владелицей, но ему никак не удавалось. Пришлось отдать ее водителю. Носилки быстро вкатили в кузов и захлопнули заднюю дверь. Санитары вскочили в кабину, и машина уехала.
Из ресторана, держась друг за друга, вышли две женщины. С ними вроде все было в порядке. Потом стали выходить и другие. Ресторан вдруг опустел...
В поезде
Перевод Т. Джафаровой
Пригородный поезд шел через лес. Земля между рельсами заросла высокой травой, а по обочинам дороги красовался вереск.
- Ах, как забавно! Как будто все сразу увеличилось в размерах, произнесла дама и вдруг испуганно вскрикнула: веточка березы стукнула в окно и затем прошуршала по вагону. Неожиданно возникло круглое, как чаша, озеро. Берег его подступал так близко, что теперь из окна виднелась только синяя водная гладь.
Господин в светло-коричневом костюме, белой рубашке и коричневом галстуке читал книгу. Вагон сильно швыряло из стороны в сторону, и строчки прыгали то вверх, то вниз, а то вовсе исчезали из поля зрения.
- Черт побери! Ничего из этого не получится. - Он достал из-под сиденья портфель и запихнул в него книгу, а потом от нечего делать уставился на входную дверь. Вагоны скучно скрипели, как кости старого ревматика.
Кроме господина и дамы, пассажиров больше не было. По левую сторону двери находилась большая черная печь: закопченная жестяная труба, уходившая в круглое отверстие на крыше, служила дымоходом.
Деревья за окном вскоре исчезли, и замелькали изгороди, стога сена, выступы скал. На поле, маленьком издалека, стоял крохотный мальчик и швырял камни в поезд.
- Где это видано, восемьдесят километров за три часа, - недовольно произнес мужчина. - Надо было все же купить автомобиль.
- Ну что ты, поездом так интересно, много разных станций, смена впечатлений.
- И на все это надо убить целых три часа... Да еще плюс расстройство желудка.
- Не беспокойся, здесь, наверное, есть туалет, - заверила дама.
- Можешь быть уверена, что нет. Если очень попросить, они, возможно, сделают милость и остановятся.
Поезд в который раз замедлил ход на маленькой станции.
Неожиданно в вагоне появился новый пассажир - крестьянин лет пятидесяти. Он слегка замешкался в проходе, разглядывая даму и господина, а потом прошел и уселся прямо напротив женщины.
Некоторое время он внимательно изучал своих спутников и наконец, вытирая ладонью пот со щеки, произнес:
- Да, жара...
- Станет жарко, если надеть на себя в июле шерстяной свитер, покосился господин.
- Шерстяная одежда годится для любой погоды, - живо возразила дама, она одинаково хорошо предохраняет от холода и от жары.
Крестьянин тут же уставился на нее, раскрыв рот от изумления. Женщина была в белой блузке с глубоким вырезом, в узкой черной юбке до колен и в нейлоновых чулках, сквозь которые просвечивала веснушчатая розовая кожа. Она выглядела гораздо моложе мужчины, которому на вид было лет сорок.
- Как там много коров, а пастбища совсем-совсем голые, - вслух сказала женщина.
- Да, совсем голые, - повторил сосед, плотоядно глядя на ее коленки. Лето такое жаркое и сухое. Вот они, бедняги мои, и остались без корма.
- Это что, ваши коровы? - наивно спросила женщина,
- Которые, те, что ли? Да нет, те не мои, - возразил он, не отрывая глаз от ее коленок.
Дама инстинктивно спрятала ноги под сиденье. Господин искоса взглянул на свою жену: тонкие ноздри были у нее нежно-розовые, точно светом пронизанные.
- Подай мне, пожалуйста, шаль, - попросила дама.
Господин вытащил из стоявшего на полке раскрытого саквояжа шаль и молча протянул ей. Дама опасливо прикрыла колени.
- Хейкки, когда же мы наконец приедем? - нервно спросила она.
- Один черт знает, скорей всего никогда. При такой-то скорости.
- Хе-хе-хе. - Довольно рассмеялся сосед и перевел взгляд на полуобнаженную грудь женщины.
