Кен Кизи - Последний заезд
Кроме того, он настоял, чтобы мы похвалили каждого из них отдельно и подробно. Голос у него быстро слабел, но славословия продолжались и продолжались. Я все время вертел головой в ту сторону, куда уехал «роллс-ройс», и удивлялся, почему он не возвращается. Не такой уж большой город — Пендлтон. Мое раздражение не укрылось от Джорджа. Он придвинулся:
— Не надо волноваться, Джонни. Луиза сказала, что Сару Меерхофф повезли в портлендскую больницу.
— В Портленд? Как же ее…
— На поезде. Он и так застрял тут против расписания — ждал пассажиров с родео. Мистер Меерхофф предложил машинисту и кондуктору по сотне долларов, и они решили, что пора отправляться. О'Грейди поехала с ними, Луиза говорит — ухаживать и за Сарой, и за папой. Чтобы она не заснула, а он — наоборот.
— Как это?
— Чтобы мистер Меерхофф поспал. Луиза говорит, он места себе не находил. А Сара как будто немного одурманенная. Но Луиза сказала, чтобы ты не волновался, — твоя девушка может шевелить пальцами на ногах.
— Портленд далеко?
— Да, на усталой лошади не доехать, — сказал Сандаун.
— Да уж, далековато, — подтвердил Джордж. — Луиза сказала, машинист отцепил все вагоны, кроме вагона Нордструма и почтового. А завтра за остальными вагонами из Бойсе приедет другой паровоз. И ты опять сможешь прокатиться на свежем воздухе, если захочешь.
Я хотел узнать о Саре побольше, но предисловие к награждению заканчивалось. Сирена Клэнси терял голос. Мы с Джорджем отодвинулись друг от друга и слушали заключительные хрипы:
— …этим и многим другим волонтерам, перечислить которых нет возможности, я хочу сказать: «Славно потрудились и гип-гип ура!» А теперь без долгих разговоров… — Он вынул из конверта сложенный листок. — … Первый чемпион! Мира! Абсолютный победитель!.. — Он развернул листок и прочел его несколько раз про себя, моргая, словно не верил своим глазам. Потом сглотнул и прохрипел в рупор: — Джонатан Э. Ли Спейн!
Тридцать тысяч ртов одновременно втянули воздух. Все до единого на стадионе, и знатоки и несведущие, ничего подобного не ожидали. Удивлены были важные персоны; удивлены ковбои и наездницы; удивлены продавцы и волонтеры. (Игроки — ошарашены!) Кажется, даже некоторых судей привел в замешательство результат подсчетов — а подсчитывали они сами. Не удивились только трое: мистер Келл, подытоживший очки и написавший имя победителя на листке, и двое, стоявшие слева и справа от меня.
— Ты хорошо выступал, Джонатан Э. Ли, — сказал Джордж.
Индеец по обыкновению буркнул одобрительно:
— Очень хорошо.
Публика отнеслась к объявлению не так одобрительно. Настроение портилось на глазах. Удивленный вздох сменился подозрительным ворчанием. После я сообразил, как это, скорее всего, получилось…
Судей было пять: Сесил Келл, Джейкоб Меерхофф, Оливер Нордструм, Абнер Хендерсон и парикмахер по фамилии то ли Ароманти, то ли Амбрезанти, словом, что-то такое душистое. Меерхофф уехал с дочерью на укороченном поезде, так что осталось четверо. Келл был за Джорджа — осталось трое. Младший компаньон «Феерии "Дикий Запад"» должен был бы голосовать за колоритного индейца; но гоп-компания сократилась до одной потускневшей западной звезды с помощницей — серебряной фляжкой, и Оливер быстренько произвел переоценку. Краснокожий на афише «Дикого Запада», может, и был бы большой приманкой на востоке страны и в Европе, но здесь, на настоящем Западе, их дюжина за пятак. А поскольку о черном на афише не могло быть и речи ни на Востоке, ни на Западе, Оливер Нордструм рискнул поставить на меня.
Абнер Хендерсон рискнул еще сильнее: он проголосовал за Прерию Роз. Это был не просто досадливый жест разочарованного отца. Абнер рассудил, что, если Джордж, Сандаун и я делим первое место, следующий по очкам наездник фактически находится на втором и вправе претендовать на звание чемпиона, даже если этот наездник — по случайности его дочь.
Оставался ароматный парикмахер. Он подал решающий голос за меня. Почему — я услышал только в следующую осень, из его собственных уст. Я сидел у него в кресле, подстриженный, ожидая остального, положенного за четверть доллара. И спросил его прямо: почему за меня? Он был слегка разочарован тем, что я не понял очевидного.
— Почему за вас? Да как же, мистер Спейн, — вы представляете, чтобы в это кресло за тысячу семьсот долларов сел со своей овчиной на голове Джордж Флетчер или Джек Сандаун со своими косами. Вы были перспективным клиентом.
Итак, меня наградили колченогий биржевой маклер и ароматный анемон, оба знавшие лошадей только с той стороны, которая обращена к сиденью коляски. Народ ворчал все громче и сердитее. Трибуны гудели, как осиное гнездо в сухую грозу. Мы обрадовались, когда выехала Прерия Роз Хендерсон, по-прежнему сияя незакрывающейся улыбкой. Ворчание слегка стихло.
Впервые после парада на открытии Королева родео появилась во всем блеске своих королевских регалий. На плечах у нее пурпурная мантия, свисающая до середины задних ног лошади. К сильно поношенной шляпе привязана корона с искусственными бриллиантами. Елочная мишура преобразила плеть в скипетр. Она едет, высоко держа его. Это последний день ее царствования. Она должна проехать вокруг нас со скипетром, потом спешиться и снять покрывало с приза. Из-за длинной мантии слезть с лошади затруднительно. Лошадь нервничает. Прерия Роз решает сделать еще один широкий круг и на скаку сорвать покрывало с тележки. Ухватила она крепко, но покрывало зацепилось и вздувается, как призрачно-белый жеребец. Лошадь бросается в сторону. Тележка опрокидывается и вываливает роскошное седло в самое грязное место арены.
Казалось бы, смешно, но никто не смеется. Для всех это — очередная нескладица. Прерия Роз спешилась и побежала к седлу, пурпурная мантия волочилась за ней по грязи, растянувшись на километр. Мы хотели помочь, но она отмахнулась:
— Отойдите, ребята. Это мои дела.
Весь стадион наблюдал с нетерпением, как она поднимает плечом коляску. Потом она бросила седло на место и принялась оттирать своей мантией испачканную кожу и серебро.
Смотреть на это было грустно и неловко. И лучше бы уж слушать громогласную болтовню Клэнси, как ни раздражала она порой, чем это напряженное молчание. Прерия Роз терла и полировала. Толпа наблюдала и ждала. Это было так тоскливо, что Джордж не мог удержаться от шуточки. Загородив глаза от света, он ринулся к судейскому помосту.
— Масса Буффало? Масса Буффало? — крикнул он звонким, высоким девичьим голосом, — Извините, сэр, можно вернуть мне шляпу? Я не выиграл, как вы и приказывали, так можно мне назад мою желтую шляпу?
Старый охотник задумчиво глотнул из фляжки и вернул ее в чехол, сделав вид, будто не слышит.
Джордж вежливо повторил вопрос, еще звонче:
— Извините, масса Буффало! Можно мне назад мою желтую?..
— Да! — Рассерженный Коди встал, кренясь, и сорвал с себя шляпу. Хотя все его союзники исчезли или дезертировали, он был достаточно пьян, чтобы вести себя агрессивно. — Забирай свою вшивую шляпу, чтоб тебе провалиться, потрох. Но сперва… — Он вынул нож из расшитых бисером ножен. — Что скажешь, масса Флетчер, если я возьму себе маленький сувенир?
Джордж не знал, что сказать. Кажется, он жалел, что раздразнил немощного старикана.
— Подарочек на память? — продолжал Коди, — Чтобы напоминал мне: если еще раз доведется ехать через Пендлтон — езжай мимо, не задерживайся.
Он воткнул нож в тулью. Пока старик кромсал желтый фетр, зрители не проронили ни звука. Ему удалось выпилить кусок размером с глазунью из одного яйца и примерно такой же формы. Он торжествующе поднял трофей.
— Не пожалеешь старику сувенирчик, а, Флетчер? — Он засунул кусок фетра за пояс, словно скальп, добытый в бою. — У тебя осталось много шляпы, а эта дырка будет твой сувенир. На…
Он завел руку влево, чтобы запустить трепанированный стетсон, но могучий голос откуда-то с крыши обрушился на него, как пушечное ядро:
— МИСТЕР КОДИ! СЭР!
Все головы повернулись в ту сторону: какого калибра орудие могло выпустить такой снаряд? В ложе прессы открылась дверь, оттуда выкатилась Надин Роуз; на вздымающейся груди ее боролся за место громадный бинокль, и ее кулаки были гневно сжаты. Спускаясь, она продолжала адресоваться к старому разведчику — слова звенели, как меч валькирии.
— Мистер Коди, если вы будете так любезны, я тоже не прочь получить на память часть этой шляпы. Больше того, мистер Коди, я готова заплатить за этот сувенир… — она сунула руку в карман своего платья цвета хаки и вынула банкноту, — пять долларов наличными! Что вы скажете, мистер Коди? Пять долларов — достаточная сумма?
Теперь уже мистер Коди не знал, что сказать. Сесил Келл приставил ладони рупором ко рту и ответил за него:
