Шемас Маканны - Мои рыжий дрозд
Музыка зазвучала ясно, четко, слаженно, они сами даже не ожидали. Вдруг кто-то запел измененным голосом. Слова они писали вместе, сейчас уже трудно было сказать, кому именно принадлежала идея:
Если ты молод,
если силы есть у тебя,
рви цветы наслажденья,
рви яблоки с веток,
собери горсть орехов и садись на коня…
И отвращенье чрез наслажденье
и наслажденье чрез отвращенье
для тебя и меня, для меня и тебя.
Лиам, спокойный и романтически благородный, глуповатый Эдан, красавица Анна, ни на кого не похожий Гилли — все они слились в один пестрый яркий букет, непрерывно движущийся и дрожащий в мерцающем свете мигалки, специально купленной к их выступлению.
— Да идите вы с вашей музыкой. Коты на крыше и то лучше орут.
— Очень жаль, Михал, что тебе она не понравилась. Мне было бы приятнее услышать, что ты от нее в восторге. — Лиам усмехнулся.
Лиам снова провел рукой по струнам своей гитары, оглянулся на товарищей. Ведь это день его рождения… И они снова заиграли…
Покой и сон от нас уплыли,
и ветер гонит нас куда-то,
и маленькая лодочка мечты
в реке любви плывет куда-то вдаль…
Что ждет нас впереди… А-а-а-а…
В единстве — сила
Расскажи мне. Расскажи обо мне.
Над озером летят птицы. Лебеди. Белые лебеди.
Черные стволы деревьев. Поле. Руки. Острова.
Глаза мои видят все.
Мать говорит, покупать все надо исключительно в «Лилии», там дешевле. Не знаю. Может быть. Иногда там продают книги, так что попробую предложить им несколько экземпляров этого шедевра, когда он выйдет. Авось хоть их продать удастся. Немного, конечно, штук двадцать, не больше. А если книга пойдет, отнесу еще пачку в большой магазин на улице Эдин.
Экскурсионный автобус из Дублина (экскурсионным он только называется, на самом деле, конечно, ни о каких экскурсиях и речи нет) по идее должен стоять на углу ровно пятнадцать минут. Но обычно он стоит там гораздо дольше, так как именно в это время осоловевшие от пива дорожные рабочие возвращаются с обеденного перерыва и начинают лениво ковырять асфальт прямо перед автобусом. Все к этому уже привыкли. Впрочем, если кто очень спешит, может двинуться в объезд.
Вот и сейчас шофер заранее свернул на Западное шоссе, понимая, что через центр в это время не проехать. Слева блеснула вода, показался остров, на волнах мерно покачивался родовой замок Магиров.
— Смотрите! — Гилли прильнул к окну автобуса. Он, конечно, когда-то был уже здесь, еще в прежней жизни. Но тогда все было иначе, была зима, или поздняя осень, или ранняя весна, впрочем, он не помнит точно. Во всяком случае, вода не была такой голубой, и замок не казался таким стройным и легким, а нависал тяжелой сургучной печатью над серым пергаментом неба.
Чудесное видение осталось позади, и автобус тяжело въехал в город. На площади он остановился, и мальчики нерешительно спрыгнули на горячую мостовую. В ноги немедленно впились сотни игл. Гилли потер затекшую ногу и осторожно огляделся. Конечно, все теперь уже не так. Появилось много новых домов, а старые, если и уцелели, выглядят совсем по-другому.
— Ссссссс… — сссссказал автобуссссссс и, чихнув, скрылся за углом. Гилли сразу стало как-то одиноко и неуютно.
— Ну вот и прибыли! — весело сказал он, оглядываясь по сторонам.
— Есть хочу! — мрачно отозвался Лиам.
— Пошли. — Гилли уверенно направился в сторону какого-то высокого здания, которое мысленно квалифицировал как пункт средоточения даров цивилизации. На стене туристического центра висела яркая афиша: «Сегодня! Впервые в нашем городе! „Алтерд бойз“ из Дублина!» Они растерянно переглянулись и вспомнили, что должны уже начинать волноваться.
Возле ратушной башни, торжественно вытянувшись, стоял часовой в ярко-красном мундире.
— Это кто? — спросила Анна.
— Часовой, не видишь разве? — пожал плечами Лиам.
— А чего он так одет?
— Англичанин, а они так нарочно одеваются, в Лондоне тоже такие ходят, я видел. Это, они считают, для красоты.
— Во дураки, скажи, да? — возбужденно заговорил Эдан. — Давай, я сейчас подойду и двину ему как следует?
— Тогда будет два дурака! — Анна засмеялась и посмотрела на Гилли. Тот, казалось, не слышал их.
— Ага, я знаю, это Водяная улица, она идет вниз до самого озера. А мы пойдем лучше налево, вот сюда.
Остальные лениво двинулись за ним. Проходя мимо лотка с фруктами, Эдан небрежно прихватил большой пакет с яблоками. Гилли быстро глянул на него, но промолчал.
Эдан громко засмеялся и запел:
Выпить виски хочется нам,
Мяса тоже хочется нам,
Песня наша вдали слышна,
Это мы, сыновья дерьма!
Метрах в четырех от них, как из-под земли, выросли двое парней лет восемнадцати. Белые рубашки, черные галстуки, серые брюки. Они оглядывали презрительными взглядами всю компанию, потом один из них процедил что-то сквозь зубы, явно по-английски, и оба, повернувшись на каблуках, строевым шагом удалились.
Лиам проводил их глазами и повернулся к Гилли:
— Это кто же такие? Мы им явно не понравились.
Гилли пожал плечами.
— Протестанты, по рубашкам видно.
Из-за ближайшего угла медленно выплыл толстый немолодой полицейский. Засунув большие пальцы за широкий черный кожаный пояс, он стал неподалеку от ребят и начал разглядывать их своими маленькими светлыми глазками.
— Знаешь, — Лиам вдруг заговорил странным вибрирующим шепотом, — пошли отсюда. Не нравится мне тут. Пошли опять на площадь.
Гилли огляделся по сторонам.
— Ладно. Мне все равно…
Наплевать на все.
Один остров, другой, третий.
Утро, туман, поскрипывают весла, плещется вода. Как запомнить все это, как сохранить на всю жизнь в глазах своих? Лодки качаются на волнах, девочки плачут, мальчики мрачно сопят, прижимая к себе яркие спортивные сумки. Из голубого тумана выплывает белый бок автобуса, который ждет их на набережной. Солнце отражается в стеклах. Вот и все. Сейчас они рассядутся по местам и автобусы повезут их по дорогам Ирландии, одних — на Север, других — на Юг.
Михал стоял на набережной и смотрел в воду, сонный, бледный от перенесенных страданий. К тому же его укачало в лодке. Шемас специально прошел мимо него совсем близко, но тот даже не повернул головы в его сторону.
Сам Шемас тоже спал мало. Рано утром, зайдя в местный паб выпить кофе и соку, он услышал много неприятных слов в свой адрес. Хозяин даже говорил, что все жители решили с курсов больше никого не принимать. А что уж такого было? Ну, за год их возмущение поутихнет. Им к тому же столько за это платят, что могли бы и потерпеть. В том состоит языковая политика правительства. Но он, во всяком случае, сюда больше не поедет ни за какие деньги.
Автобус мерно катил на Север среди пологих холмов. Изредка приходилось останавливаться, потому что то одного, то другого мальчика начинало тошнить. Автобус притормаживал у дороги, все ждали…
— Эй, вы только посмотрите, как его здорово рвет, — кричал Михал, — прямо всего выворачивает! — Девочки смущались и хихикали, краснея. Самого Михала вырвало еще в лодке.
К искреннему удивлению Шемаса, все продолжали говорить по-ирландски. Кто-то включил магнитофон, и утреннее шоссе огласилось музыкой группы АС/ДС, «Аси-даси», как называли ее мальчики.
Шемас обернулся назад, и сразу же несколько голосов выкрикнули его имя. Он встал и подошел к кабине водителя.
Вздохнув, взял в руки магнитофон. «Погоди, сынок, ты еще слишком молод». Потом, подумав, он запел шуточную песенку, которую любил петь еще мальчиком. «Моя собачка».
«Ага! — закричали бы белфашисты. — Вот мы его и засекли! Как он смеет протаскивать под видом невинного пения чужеземную культуру! Позор ему, он же поет по-английски!»
Бедные дети, они даже не заметили, какой чудовищной циничной провокации пытался подвергнуть их человек, называющий себя преподавателем ирландского языка. Словно желая загладить свою вину, он затянул песню «Бешеный козел», и дети незаметно для самих себя вернулись в лоно родной культуры. Они старательно выводили припев, когда автобус въехал в город. Шофер резко затормозил у светофора, и песня оборвалась. Внезапно Шемас сказал шоферу что-то, быстро взял свою сумку, лежавшую на переднем сиденье, и шагнул к дверце, открывшейся перед ним. Махнув рукой, он приготовился спрыгнуть с подножки. Они разглядели его быстрый маневр, и сразу десятки рук потянулись ему вслед. Прощальное рукопожатие.
Коснувшись наскоро этих трепещущих рук, он уже приготовился спрыгнуть вниз, как вдруг услышал за спиной взволнованный голос:
