Элизабет Гаскелл - Жены и дочери
– Какой славный молодой человек, такой вежливый и обходительный. Совсем как молодые люди нашей юности, не правда ли, сестрица? А еще говорят, что мистер Осборн – самый симпатичный из них двоих. А ты что скажешь, дитя мое?
– Я никогда не видела мистера Осборна, – отозвалась Молли, чувствуя, как предательский румянец заливает ее лицо, и отчаянно презирая себя за это. К чему бы это? Она ведь действительно никогда его не видела, разве что он и впрямь занимал ее девичьи мечты.
Он уехал; уехали и все джентльмены, причем еще до того, как экипаж, который послали за Молли в четверг, успел вернуться в Хэмли-холл. Но Молли была почти рада этому, потому что боялась разочароваться. Кроме того, теперь дорогая миссис Хэмли находилась в полном ее распоряжении: для тихих посиделок в утренней гостиной и разговоров о поэзии и рыцарских романах; для полуденной прогулки по саду, искрящемуся осенними цветами и сверкающему капельками росы на невесомой паутине, протянувшейся между алыми, синими, пурпурными и желтыми лепестками. Но когда им подали ленч, в холле вдруг раздался незнакомый мужской голос и послышались чьи-то шаги; дверь отворилась, и в комнату вошел молодой человек, который не мог быть никем иным, кроме Осборна. Он был красив, медлительно-апатичен и обладал почти таким же хрупким сложением, как и его мать, точной копией которой являлся. Из-за этой кажущейся изнеженности он выглядел старше своих лет. Одет он был безупречно, но с легкой небрежностью. Подойдя к матери, Осборн остановился подле нее и, держа ее за руку, посмотрел на Молли, но не смело или вызывающе, а скорее критически оценивающим взором.
– Да! Я вернулся. Как оказалось, молодые бычки меня решительно не интересуют. Я лишь расстроил отца тем, что не смог воздать должное их достоинствам, до которых, боюсь, мне нет никакого дела. Да и тамошний запах в жаркий день попросту невыносим.
– Мой дорогой мальчик, передо мной твои извинения излишни, прибереги их для своего отца. Я просто рада тому, что ты вернулся. Мисс Гибсон, этот высокий молодой человек – мой сын Осборн, как, смею надеяться, вы уже догадались и сама. Осборн, это мисс Гибсон. А теперь что тебе предложить?
Он окинул взглядом стол и опустился на стул.
– Ничего из того, что здесь есть, – ответил он. – Не найдется ли у нас холодного пирога с дичью? Я позвоню и распоряжусь, чтобы мне его принесли.
Тем временем Молли пыталась примирить свой идеал с реальностью. Идеал был подвижным и быстрым, но сильным, с греческим профилем и орлиным взором, способным переносить долгое воздержание и равнодушным к еде. Реальный же человек оказался женственным в движениях, хотя о фигуре его сказать этого было нельзя; он действительно обладал греческим профилем, но в голубых глазах застыло холодное и утомленное выражение. Ел он немного, и аппетит его никак нельзя было назвать эпическим. Однако же в представлении Молли ее герой должен был есть ничуть не больше Айвенго, когда тот пребывал в гостях у брата Тука, и вскоре, после некоторых размышлений, она пришла к выводу, что мистер Осборн Хэмли вполне может оказаться если уж не рыцарем на белом коне, то героем-поэтом точно. Он был крайне внимателен к матери, что пришлось по душе Молли, и, в свою очередь, миссис Хэмли была настолько очарована им, что Молли даже пришла в голову мысль о том, что мать с сыном предпочли бы остаться наедине. Тем не менее бесхитростной, но проницательной девушке показалось, что, разговаривая с матерью, Осборн мысленно не упускает из виду и ее. В его речи проскальзывали необычные обороты, которые Молли сочла чересчур книжными и архаичными, чтобы они могли встречаться в повседневных разговорах матери и сына. Но она вдруг поняла, что ей скорее льстит то соображение, что утонченный молодой человек, поэт до мозга костей, счел возможным прибегнуть к подобным ухищрениям ради нее. И еще до того, как день начал клониться к закату, в отсутствие прямого общения Осборна с Молли, она вновь возвела его на пьедестал в своем воображении; вдобавок она чуть ли не устыдилась того, что в первый час знакомства подвергла сомнению его претензии на материнское обожание. Его красота становилась все заметнее по мере того, как он оживлялся в разговоре с нею, и все его манеры, пусть даже отчасти нарочитые и преднамеренные, выглядели изысканными до мелочей. Но еще до отъезда Молли из Кэнонбери вернулись сквайр и Роджер.
– Осборн здесь! – воскликнул сквайр, раскрасневшийся и запыхавшийся. – Какого дьявола ты не сказал нам, что едешь домой? Я высматривал тебя повсюду перед тем, как пойти в таверну. Я хотел познакомить тебя с Грантли, и Фоксом, и людьми лорда Форреста с другого конца графства, коих ты должен знать. Роджер едва не остался без обеда, разыскивая тебя. А ты, оказывается, удрал потихоньку и все это время преспокойно просидел здесь, с женщинами. Будь любезен, в следующий раз дай мне знать, когда соберешься улизнуть. Ты испортил мне все удовольствие, когда я осматривал таких отличных коров и овец, каких не видел никогда, думая при этом, что с тобой мог приключиться приступ головокружения или слабости.
– Полагаю, он непременно случился бы со мной, если бы я еще хоть ненадолго задержался в той атмосфере. Но я прошу прощения, если доставил тебе беспокойство.
– Ну ладно! Ладно! – смягчившись, заявил сквайр. – Хотя Роджеру досталось – я весь день гонял его туда-сюда.
– Ничего страшного, сэр. Мне очень жаль, что вы разволновались. Я так и думал, что Осборн уехал домой, потому что эта ярмарка совершенно не в его духе, – отозвался Роджер.
Молли перехватила взгляд, которым обменялись братья, – полный взаимного доверия и любви, отчего она вдруг прониклась симпатией к обоим, что было для нее внове.
Роджер подошел к ней и присел рядом.
– Ну, позвольте поинтересоваться, как у вас получается с Хубером? Надеюсь, он показался вам интересным?
– Боюсь, – покаянно ответила Молли, – что в последнее время я мало читаю. Обе мисс Браунинг очень любят поговорить со мной. Кроме того, до возвращения папы дома нужно еще очень много сделать, а мисс Браунинг не нравится, когда я езжу туда без нее. Я понимаю, что все это звучит несерьезно, но на самом деле отнимает очень много времени.
– А когда возвращается ваш отец?
– В следующий вторник, по-моему. Он не может отлучаться надолго.
– Я обязательно заеду засвидетельствовать свое почтение миссис Гибсон, – сказал Роджер. – Причем постараюсь сделать это при первой же возможности. Ваш отец был моим добрым другом еще с самого моего детства. А когда я приеду, то захочу убедиться в том, что моя ученица была очень усердной, – заключил он и ласково улыбнулся Молли.
Вскоре приехал экипаж, и она в одиночестве отправилась в долгий путь обратно к обеим мисс Браунинг. В доме не было видно ни огонька, но на ступеньках со свечой в руках стояла мисс Феба, вглядываясь в темноту, чтобы поприветствовать Молли.
– Ох, Молли! Я уж думала, что ты никогда не вернешься. У меня столько новостей для тебя! Сестра отправилась спать, у нее разболелась голова – полагаю, от волнения. Но она говорит, что всему виной новый хлеб. Поднимайся наверх, только тихонько, моя дорогая, и я расскажу тебе обо всем! Как, по-твоему, кто был здесь и пил с нами чай, причем самым снисходительным образом?
– Леди Гарриет? – предположила Молли, которую осенило при слове «снисходительный».
– Да. Но как ты догадалась? Впрочем, в конце концов, она приезжала повидать тебя. Ах, моя дорогая Молли! Если ты не торопишься лечь в постель, давай я посижу рядышком и расскажу тебе все по порядку, потому что при мысли о том, как нас застали врасплох, у меня до сих пор душа уходит в пятки. Она, то есть ее милость, оставила экипаж у «Георга» и пешком отправилась по магазинам – совсем так, как это много раз проделывали мы с тобой. А сестрица прилегла вздремнуть, и я сидела, водрузив ноги на каминную решетку, так что платье задралось у меня выше колен, и растягивала бабушкины кружева, которые выстирала. Но самое худшее еще впереди. Я сняла свой чепец, поскольку уже стемнело и у меня даже мысли не было, что кто-либо заглянет к нам. И вот, представляешь, сижу я в своей черной атласной скуфейке, а тут в дверь просовывает голову Нэнси и шепчет: «Внизу дожидается какая-то леди – важная особа, судя по тому, как она разговаривает». И вдруг в комнату входит леди Гарриет, такая милая и обходительная, что я не сразу вспомнила, что на голове у меня нет чепца. Сестрица так и не проснулась или не сочла нужным пробудиться, так сказать. Позже она объяснила, что решила, будто это Нэнси принесла чай, когда услышала, как кто-то ходит по комнате. Ее милость, когда увидела, как тут обстоят дела, подошла ко мне и опустилась рядом на коврик, после чего мило извинилась за то, что поднялась наверх вслед за Нэнси, не дожидаясь разрешения. А потом она заинтересовалась моим старым кружевом и пожелала узнать, как я его стирала. После этого спросила, куда подевалась ты, когда вернешься и когда приедут обратно счастливые новобрачные. Мы разговаривали с нею, пока не проснулась сестрица. А она всегда пребывает в дурном расположении духа, когда просыпается после дневного сна, и потому, не поворачивая головы, чтобы взглянуть, кто это, резким тоном заявила:
