Иван Лазутин - Суд идет
Легко сказать «Размещайтесь!». А как размещаться — даже не намекнул. Но Рыжий сообразил: раз верхние полки принадлежат им, значит, на этих полках можно хоть сколько лежать, сидеть и класть свои вещи. С этой успокоительной мыслью он поднял на руках свой округлый, сбитый из фанеры баульчик, поставил его на мягкий матрац к изголовью, а рядом с ним кинул мешок с хлебом и салом. То же самое сделал и Димка. Видя, что никаких возражений с нижних полок не поступило, Димка осмелел и шепнул Рыжему:
— Лезем?
— Лезем.
— А сапоги куда? — все тем же шепотом спросил Димка, но Рыжий в ответ пожал плечами и кивнул головой наверх.
Тут Димка увидел на полу лакированные ботинки спящего на нижней полке пассажира с усиками, который лежал на спине, вытянув вдоль тела руки. Димка догадался, что сапогам наверху не место, тем более таким грязным. И он принялся разуваться. Разуваться начал и Рыжий. Боясь присесть на койки своих соседей, они неуклюже толкали друг друга и прыгали на одной ноге. Чуть не свалившись на даму, которая еще не успела оправиться от пережитого страха, Рыжий, наконец, сел на пол и стал снимать с ноги тесный сапог.
Удушливый запах потных портянок волнами поплыл по купе. Даже Димка, у которого третий день был насморк, и тот покосился на Рыжего: уж больно ядовито несло от его портянок.
— Ну и ну!.. — укоризненным шепотком упрекнул его Димка.
— А от самого-то еще почище… — огрызнулся Рыжий и старался побыстрее засунуть влажные портянки в голенище сапог.
Потом они, как по команде, ласточками взвились на свои полки.
Димка заметил, как пассажир с черными усиками на секунду открыл глаза и, наткнувшись на взгляд Димки, тут же закрыл их. Вначале Димка не придал этому никакого значения. Поудобнее примостив в изголовье мешок с продуктами, он накрылся полушубком и жестом дал понять Рыжему: как всем порядочным пассажирам в мягких вагонах, им полагается спать. Но у Рыжего получилась оплошность. Пока он возился с мешком, никак не укладывающимся так, чтоб на него можно было удобно положить голову, из кармана его брюк посыпалась вниз махорка. Попал или не попал табак в глаза или в рот даме в цветастом халате, но она так исступленно принялась плеваться и махать руками, что Рыжий в испуге прижался к стенке и натянул на голову длинное пальто, перешитое из отцовской шинели.
— Что вы делаете?! Вы же сыплете на меня табак!
— Извините, тетенька, это я нечаянно, карман худой, — виновато пробурчал Рыжий и еще плотней прижался к стене. В голове его мелькнуло опасение — чего доброго возьмут да и ссадят на следующей станции за такие штуки, даже билета не отдадут.
Наконец дама успокоилась. Укладываясь в постель, она достала из сумочки флакон духов и принялась разбрызгивать их на подушку, на пол, на постель… В ноздри Димке ударило ароматом. Так хорошо пахнет только в парикмахерской, в центре села, куда он ходил в два месяца раз стричься. Правда, на одеколон не было денег, но он видел, как другие одеколонятся.
Дама в халате выключила большой свет и оставила слабо мерцающий софитный ночничок.
Димке не спалось. Личность пассажира с усиками ему показалась подозрительной. А потом — зачем он сквозь прищур смотрел на них, когда они раздевались? Почему он сразу закрыл глаза и притворился спящим, когда встретился взглядом с ним?
Тревожные мысли одна за другой поползли нелепой чередой в усталой Димкиной голове. Откуда ни возьмись, на ум пришел рассказ соседа, который недавно приехал из Новосибирска и насмотрелся там таких ужасов, что зарекся совсем ездить в город. Евлампий, так звали соседа, говорил, что настоящие крупные воры ходят в лакированных штиблетах, при часах, носят шляпы и ставят на зуб золотую коронку. О нем никогда не подумаешь, что он вор. А обделает так, что и глазом не моргнешь, как останешься без денег и без документов.
Димка вытянул голову и пристально посмотрел на спящего внизу соседа. И на этот раз ему показалось, что гражданин с усиками сквозь узкий прищур из-под опущенных длинных ресниц смотрит на него и улыбается краешками губ. У этого тоже золотые зубы и модные лакированные штиблеты. Димка начал искать взглядом шляпу. Шляпы не было видно. Закрыв глаза, он целиком превратился в слух. Решил не спать до утра. Днем будут спать с Рыжим поочередно, как наказывала мать.
За какой-то час он несколько раз вытягивал голову и посматривал за своими сапогами. Димка не раз слыхал, что вор не гнушается ничем. Остаться без сапог в чужих краях, да еще зимой — невеселое дело.
Не знал и не подозревал Димка, что дама в пестром халате ни на секунду не сомкнула глаз: каждое высовывание головы Димки ей казалось разведкой. «Ждут, когда усну…» — думала она и громко кашляла, давая знать, что она не спит, что она не из тех, кого легко обчистить.
Рыжий тем временем переживал другие муки. Он прибросил бы еще двадцатку к тому, что заплатил за мягкий билет, лишь бы ехать сейчас в простом, жестком вагоне с нормальными людьми, в порядочной обстановке. Он вскоре захрапел заливистым тоненьким свистом.
Тут же уснул и Димка.
Проснулись они в десятом часу утра. Проснулись почти одновременно, почувствовав, что ноги и руки коченеют от холода. Когда Димка открыл глаза, то увидел: купе было пусто. Окно и дверь настежь открыты. Между полками тянуло пронизывающим сквозняком. Первым делом кинулся посмотреть, целы ли сапоги, потом ощупал документы, пришитые под мышкой на нижней рубахе, ощупал мешок с продуктами, потрогал висячий замок на бауле. Все было цело.
Рыжий тоже проснулся. Кутаясь от холода в пальто, он не попадал зуб на зуб.
В купе вошел проводник. Переводя взгляд с одного на другого, он строго проговорил:
— А ну, марш в коридор проветриваться!
Пока не было никого в купе, оба поспешно кинулись обуваться. От еще не просохших портянок потянуло потом.
Подозрительный брюнет с усиками, ни с кем не простившись и не обменявшись за всю дорогу словом, сошел в Омске.
Дама в пестром халате ехала до Москвы.
Первый день Димка и Рыжий до позднего вечера толкались то в коридоре, то в тамбуре, стыдясь попадаться на глаза соседке по купе.
На второй день, рано утром, они вышли из вагона на пустынный перрон Свердловска. Большой незнакомый город. Большие каменные дома, огни… Много огней… Здесь уже выпал снег. Город выглядел чистеньким, словно его только что выбелили известкой без подсиньки.
Первый человек, с кем им пришлось разговаривать, был постовой милиционер. Поманив к себе Димку и Рыжего, он валкой, неторопливой походкой направился им навстречу. В душе у Рыжего защемило. Больше всего на свете он боялся ходить ночью через кладбище и иметь дело с милицией. Но ничего не поделаешь, в чужом городе от нее не убежишь.
— Откуда? — спросил милиционер.
— Мы из Дубинской, — дрогнувшим голосом ответил Рыжий.
— Это где такая?
— А это за Чухломой, в сорока километрах.
— Паспорта! — строго, как приказ, прозвучал голос милиционера.
Димка и Рыжий полезли за пазуху, где у них были зашиты документы.
Милиционер внимательно проверил паспорта, прочитал справки из сельсовета, даже отметки в школьных табелях и те пробежал глазами.
— Зачем приехали?
— Поступать на работу.
— Куда?
— Где примут, может, на фабрику, может, куда на завод.
Милиционер повертел в руках паспорта, вложил в них справки.
Не чувствуя под собой ног от радости, что не забрали, Димка и Рыжий кинулись в первый подвернувшийся на пути переулок.
Было шесть часов утра. Город только просыпался.
Димка хотел спросить у пожилого прохожего, где находится Дом крестьянина, но Рыжий со злостью огрызнулся:
— Вот еще! Спрашивать будем! Позориться только! Сами найдем!
И они искали. Читали все вывески и рекламы, попадающиеся на глаза. Бродили час, бродили другой, а Дом крестьянина никак на пути не попадался.
— Может, спросим? — нерешительно предлагал Димка.
— Вот еще! — отмахивался Рыжий. — Столько искали, а еще немного не можешь поискать.
Прошел еще час в бесплодных поисках. Уже рассветало, над городом поднялось ясное, холодное солнце.
— Может, все-таки спросим? — еще раз предложил Димка.
Рыжий молчал, сосредоточенно вчитываясь в какую-то маленькую дощечку, прибитую на заборе. В следующую минуту он судорожно махнул рукой и рысью кинулся за угол.
Оставшись один, Димка остановил прилично одетого прохожего и спросил у него про Дом крестьянина.
— Сам-то не здешний? — с улыбкой спросил пожилой мужчина в кожаном пальто.
— Нет, издалека.
— В Свердловске нет домов крестьянина. Здесь есть гостиницы и дома для приезжающих, там подешевле будет. Ищете где остановиться?
— Да, — тихо ответил Димка, косясь на забор, из-за угла которого вот-вот должен показаться Рыжий.
