О. Генри - Короли и капуста (сборник)
По случаю торжественного события Дикки нарядился в шикарный черный костюм. Паса стояла рядом с ним, ее голова была покрыта все той же черной мантильей, которая отлично годилась на все случаи жизни.
Мистер Винченти внимательно посмотрел на нее.
– Ну прямо Мадонна Боттичелли[218], – серьезно заметил он. – Любопытно, когда она вошла в игру. Мне не нравится, что он связался с женщиной. Я надеялся, что он будет держаться от них подальше.
Капитан Кронин расхохотался так громко, что даже ненадолго отвлек внимание публики от парада.
– С такой рыжей гривой! Держаться подальше от женщин! И к тому же с фамилией Мэлони! Разве ему не предоставили полную свободу действий? Но шутки в сторону, что вы думаете о наших шансах? А то, знаете, эта разновидность пиратства не совсем по моей части.
Мистер Винченти снова взглянул на голову Дикки и улыбнулся.
– Красное и черное, – сказал он. – Прямо как в рулетке: «Делайте вашу игру, господа». Мы поставили на красное.
– Этот парень, вроде, неплохой игрок, – сказал Кронин, одобрительным взглядом окидывая высокую изящную фигуру рядом с лестницей. – Но все это выглядит как-то несерьезно, как репетиция в каком-то заштатном театре. Разговоров больше, чем декораций, в воздухе стоит запах бензина, а вместо зрителей – рабочие сцены.
Они прервали свою беседу, поскольку из первой кареты вышел генерал Пильяр и занял место на верхней ступени парадной лестницы, которая вела к дверям Casa Morena. Согласно обычаю, он, как старейший по возрасту член правительства, должен был произнести приветственную речь и в завершение передать президенту ключи от его официальной летней резиденции.
Генерал Пильяр был одним из самых выдающихся граждан республики. Герой трех войн и бесчисленных революций, он был почетным гостем при всех европейских дворах.
Красноречивый оратор и друг народа, он олицетворял наивысший тип анчурийца.
Держа в вытянутой руке позолоченные ключи от Casa Morena, он начал свою речь с небольшого экскурса в историю Анчурии. В своей речи он упомянул обо всех предыдущих правительствах, рассказал, как постепенно, шаг за шагом, шла страна к процветанию и цивилизации – от первых слабых попыток борьбы за свободу до настоящего времени. Вот он дошел до момента, когда, согласно хронологии повествования, следовало заговорить о президенте Лосаде (по сложившейся традиции требовалось прочитать хвалебную оду его мудрому правлению и рассказать, как счастливы его подданные), но тут генерал Пильяр сделал паузу. Затем он молча поднял связку ключей высоко над его головой и пристально взглянул на нее. Было видно, как лента, которой перевязаны ключи, затрепетала от ветра.
– Он еще дует, этот ветер, – торжественно вскричал оратор. – Граждане Анчурии, воздадим хвалу святым покровителям нашей родины, ибо воздух наш по-прежнему свободен.
Завершив таким странным образом рассказ о правлении президента Лосады, он неожиданно вернулся назад и снова заговорил о периоде, когда страной правил Энрико Оливарра, самый любимый президент за всю историю Анчурии. Оливарра был убит девять лет назад, в самом расцвете лет и в самом разгаре своей кипучей деятельности на благо страны. В этом преступлении обвиняли либеральную партию и самого Лосаду, но доказать ничего не смогли. Был он виноват или нет – точно не известно, но эта история сильно подпортила ему репутацию, и поэтому прошло еще целых восемь лет, прежде чем честолюбивый и коварный Лосада достиг наконец своей цели.
Для описания этой темы генерал Пильяр употребил все свое красноречие. Любящей рукой рисовал он портрет Оливарры – благодетеля своего народа. Он напомнил людям о том, каким мирным, безопасным и счастливым был период его правления. Он, в ярких деталях и специально подчеркивая контраст с тусклым прошлогодним сезоном, вспомнил от тех годах, когда в Коралио приезжал президент Оливарра и когда стоило ему только появиться на каком-нибудь празднике или просто выйти на улицу, как повсюду начинали греметь восторженные «vivas».
После этого последовало первое за день выражение народных чувств. Долгий нечленораздельный ропот прокатился сквозь толпу подобно тому, как прибой катится вдоль берега.
– Ставлю десять долларов против обеда в ресторане Сэйнт-Чарльз в Новом Орлеане, что красное выиграет, – предложил мистер Винченти.
– Я никогда не держу пари против собственных интересов, – сказал капитан Кронин, закуривая сигару. – А старичок довольно разговорчивый, как для его возраста. О чем это он говорит?
– Я понимаю по-испански, – ответил Винченти, – но только когда говорят, например, десять слов в минуту, а этот старичок за одну минуту произносит слов двести, не меньше. Но что бы он там ни говорил, он их уже здорово завел.
– Друзья и братья, – говорил генерал Пильяр, – если бы мог я в этот день протянуть руку и дотянуться сквозь печальное безмолвие могилы до Оливарры Благословенного, правителя, который был одним из вас, который плакал, когда вы горевали, и улыбался, когда радовались вы, – я бы вернул его вам, но Оливарра мертв – он погиб от руки трусливого убийцы!
Генерал обернулся и смело взглянул прямо на карету президента. Его рука по-прежнему была вытянута вверх, будто он хотел подпереть ею свои доводы. Президент слушал, совершенно ошеломленный от такой замечательной приветственной речи. Он откинулся на спинку дивана, с силой вцепился руками в диванные подушки, и весь дрожал от гнева и удивления; на несколько секунд он, кажется, даже утратил дар речи.
Затем, привстав в своей карете, он указал рукой на генерала Пильяра и прокричал капитану Круцу какую-то отрывистую команду. Командир «Летучей сотни» продолжал спокойно сидеть на своей лошади, сложив руки на груди и не выказывая ни малейших признаков того, что он услышал приказ. Лосада снова опустился на свое место. Было видно, что его смуглое лицо заметно побледнело.
– Но кто сказал, что Оливарра мертв? – внезапно выкрикнул оратор, его голос, такой же старый, как и он сам, звучал сейчас как боевой горн. – Его тело в могиле, но своему народу, который он так любил, завещал он свой дух, и даже больше – свой ум, свою храбрость, свою доброту, и даже еще больше – свою молодость, второго себя – граждане Анчурии, разве вы забыли о Рамоне, сыне Оливарры?
Кронин и Винченти, очень внимательно наблюдавшие за всем происходящим, увидели, что Дикки Мэлони внезапно снял шляпу, сорвал с головы копну рыжих волос, взбежал по ступеням лестницы и стал рядом с генералом Пильяром. Военный министр положил руку на плечо молодого человека. Все те, кто знал президента Оливарру, вновь увидели ту же львиную позу, то же открытое и бесстрашное лицо, тот же высокий лоб со своеобразной линией бровей, такие же темные вьющиеся волосы.
Генерал Пильяр был опытным оратором. Он поймал тот момент мертвой тишины, после которого начинается буря.
– Граждане Анчурии, – громовым голосом воззвал он, держа над головой ключи от Casa Morena, – я здесь для того, чтобы передать эти ключи – ключи от ваших домов и от вашей свободы – президенту, которого выберете вы. Так что же – отдать мне эти ключи убийце Энрико Оливарры или его сыну?
– Оливарра! Оливарра! – вопила и выла толпа. Все выкрикивали это волшебное имя – и мужчины, и женщины, и дети, и попугаи.
И восторг не ограничился лишь народными массами. Полковник Рокас поднялся на ступени и театрально положил свою шпагу к ногам молодого Оливарры. Четыре министра поочередно заключили его в объятия. Капитан Круц дал команду, и двадцать человек из «Летучей сотни» спешились и стали кордоном вокруг лестницы Casa Morena.
Но Рамон Оливарра использовал этот момент, чтобы показать себя прирожденным и гениальным политиком. Он отстранил солдат и сошел по ступеням вниз. Там, ничуть не теряя своего достоинства и той утонченной элегантности, которую он приобрел, как только избавился от своей рыжей шевелюры, Рамон стал обниматься с народом – он прижимал к своей груди всех – босых, грязных, индейцев, карибов, солдат, младенцев, нищих, стариков, молодых, святых и грешников – никого не пропустил.
Пока перед публикой разыгрывалось это драматическое представление, рабочие сцены занялись своими обязанностями. Двое драгунов Круца взяли под уздцы лошадей Досады, еще несколько кольцом сомкнулись вокруг, и карету с тираном и двумя непопулярными министрами увезли прочь. Без сомнения, место для них было уже подготовлено. В Коралио есть много каменных домов с хорошими решетками.
– Красное выиграло, – сказал мистер Винченти, спокойно закуривая следующую сигару.
Некоторое время капитан Кронин внимательно смотрел в какую-то точку возле подножия каменной лестницы.
– Какой молодец! – неожиданно и как будто с облегчением воскликнул он. – А я все думал – неужели он забыл свою ненаглядную?
Молодой Оливарра вновь поднялся на лестницу и сказал несколько слов генералу Пильяру. Тогда этот славный ветеран, весь в орденах и медалях, спустился с лестницы и подошел к Пасе, которая все еще стояла с полными удивления глазами там, где Дикки оставил ее. Сняв перед ней шляпу, генерал что-то сказал ей и подал свою руку, и они вместе взошли на каменные ступени Casa Morena. И тогда Рамон Оливарра вышел вперед и на глазах у всех взял ее за руку.
