Пэлем Вудхауз - Кодекс чести Вустеров
И прежде чем я раскрыл рот, чтобы спросить: «Например?», она протанцевала к двери и вытанцевала в коридор. Постепенно её шаги и завывания, которые она, несомненно, считала пением, затихли в отдаленьи.
Я повернулся к Дживзу, и, можете мне поверить, на устах моих блуждала горькая улыбка.
- Женщины, Дживз!
- Да, сэр.
- Итак, Дживз, - сказал я, в то время как моя рука сама собой потянулась к графину, - это конец.
- Нет, сэр.
Моя самостоятельная рука дёрнулась с такой силой, что я чуть было не вывихнул себе плечо.
- Это не конец?
- Нет, сэр.
- Ты имеешь в виду, тебя осенило?
- Да, сэр.
- Но совсем недавно ты говорил, что ничего не можешь придумать.
- Да, сэр. Но с тех пор я некоторое время размышлял над сложившейся ситуацией, и теперь могу сказать «Эврика!»
- Что сказать?
- Эврика, сэр. Подобно Архимеду.
- Разве он сказал «Эврика?» Мне казалось, это был Шекспир.
- Нет, сэр. Архимед. Я осмелюсь порекомендовать вам, сэр, выбросить шлем из окна. Я считаю наиболее невероятным, что сэру Уаткину придёт в голову осматривать окрестности Тотли-Тауэра, а впоследствии мы сможем отыскать шлем не торопясь. - Он умолк и наклонил голову. - Если вы одобряете мою мысль, сэр, мне кажется, следует поторопится с её осуществлением. Я слышу звуки приближающихся шагов.
Как всегда, Дживз оказался прав. Хотите верьте, хотите нет, даже воздух дрожал от топота, и если это не стадо бизонов неслось по коридорам Тотли-Тауэра, значит, к нам пожаловал враг. С живостью ягнёнка в овчарне, увидевшего приближающихся ассирийцев, я подскочил к окну и выбросил проклятую железку в тёмную ночь. По правде говоря, я даже не успел с облегчением вздохнуть, как дверь распахнулась настежь, и в комнату ввалились в нижеперечисленном порядке: тётя Делия, улыбавшаяся удивлённо и снисходительно, словно она решила позабавить детей и согласилась поиграть с ними в какую-то дурацкую игру; папаша Бассет в лиловом халате и констебль Оутс, время от времени прикладывавший к центру своей физиономии носовой платок.
- Ради бога, прости за беспокойство, Берти, - учтиво произнесла моя престарелая родственница.
- Ну, что ты, - в такой же изысканной манере любезно ответил я. - Чем могу?
- Сэр Уаткин почему-то вбил себе в голову, что ему необходимо обыскать твою комнату.
- Обыскать мою комнату?
- Я всё вверх дном тут переверну, - пообещал мне вредный старикашка, принимая Бошер-стритный вид.
Я взглянул на тётю Делию и приподнял бровь.
- Ничего не понимаю. В чём дело?
Она снисходительно рассмеялась.
- Ты не поверишь, Берти, но он считает, здесь находится его кувшинчик для сливок.
- Кувшинчик потерялся?
- Его украли.
- Не может быть!
- Представь себе, да.
- Ничего себе!
- Сэр Уаткин очень взволнован.
- Неудивительно.
- Он ужасно нервничает.
- Бедный старичок!
Я участливо положил руку на плечо папаши Бассета, но, видимо, допустил промашку, потому что мой жест его не успокоил.
- Я с лёгкостью обойдусь без ваших утешений, мистер Вустер, и буду вам весьма признателен, если впредь вы воздержитесь от упоминаний обо мне, как о «старичке». У меня имеются все основания предполагать, у вас находится не только мой кувшинчик для сливок, но также шлем констебля Оутса.
Сами понимаете, в данный момент мне следовало весело рассмеяться, поэтому я рассмеялся, и очень весело.
- Ха-ха!
Тётя Делия меня поддержала.
- Ха-ха!
- Какой абсурд!
- Какая нелепость!
- Зачем, скажите на милость, мне сдались ваши кувшинчики для сливок?
- Или полицейские шлемы.
- Вот именно.
- Ты когда-нибудь слышал нечто подобное?
- Конечно, нет. Мой добрый старый хозяин дома, - сказал я, - давайте не будем нервничать и спокойно разберёмся что к чему. Не хочу вас обидеть, и вообще, говорю с наилучшими намерениями, но должен вам заметить, вы сядете, если уже не сели, в преогромнейшую лужу. Так не пойдёт, знаете ли. Нельзя врываться к людям за просто так и обвинять их невесть в каких преступлениях, не имея на это ни малейших оснований.
- Не беспокойтесь, мистер Вустер, у меня имеются доказательства.
- Это вы так решили. А я утверждаю, именно тут вы и промахнулись, дальше некуда. Не подскажете, когда умыкнули этот ваш датский новодел?
Кадык у него задергался как живой, а кончик носа почему-то порозовел.
- Это не датский новодел!
- Вопрос спорный. Но меня интересует, в котором часу он исчез из дома?
- Он не исчезал из дома!
- Повторяю, это вы так решили. Ну, хорошо, когда его украли?
- Примерно двадцать минут назад.
- Ну вот, что я говорил? Двадцать минут назад я находился в своей комнате.
Моё утверждение его потрясло. Я так и думал, что спеси в нём поубавится.
- Вы находились в своей комнате?
- Находился.
- Один?
- Напротив. Со мной был Дживз.
- Кто такой Дживз?
- Как? Вы не знаете Дживза? Вот он, Дживз. Дживз: сэр Уаткин Бассет.
- Что ты здесь делаешь, мой милый?
- Вот именно, делает. Он делает свою работу и, должен заметить, делает её превосходно.
- Благодарю вас, сэр.
- Не за что, Дживз. Заслужил.
Уродская, чтобы не сказать хуже, ухмылка обезобразила лицо папаши Бассета, если, конечно, считать, что подобную физиономию можно было хоть чем-то обезобразить.
- Сожалею, мистер Вустер, но я не готов принять в качестве доказательства вашей невиновности никем не подтверждённое слово вашего лакея.
- Говорите, никем не подтверждённое? Дживз, тащи сюда мистера Споуда. Скажи, для разнообразия ему предстоит шесть секунд побыть моим алиби.
- Слушаюсь, сэр.
Дживз мелькнул и исчез, а папаша Бассет несколько раз судорожно сглотнул, словно с обеда в горле у него застряла кость.
- Разве Родерик был с вами?
- Не сомневайтесь в этом ни на минуту. Возможно, ему вы поверите?
- Естественно, Родерику Споуду я поверю.
- Вот и договорились. Сейчас он к нам пожалует.
Старикашка задумался.
- Ну, что ж. Возможно я ошибался, предположив, что у вас находится мой кувшинчик для сливок. Значит, он был похищен кем-то другим.
- Могу об заклад побиться, неизвестными грабителями, - сказала тётя Делия.
- Вероятнее всего, без международных гангстеров здесь не обошлось, заявил я.
- Похоже, так оно и есть.
- Наверняка о покупке сэра Уаткина каждая собака знала. Ты ведь помнишь, сначала корову собирался приобрести дядя Том, а он как пить дать разболтал всем и каждому, в чьи руки она попала. Международные гангстеры всегда держат ухо востро, и узнать подобные новости для них раз плюнуть.
- Гангстерам палец в рот не клади, - согласилась моя ближайшая и дражайщая.
Мне показалось, при упоминании имени дяди Тома папаша Бассет слегка поморщился. Муки совести трудились вовсю, грызя старикашке внутренности, как и положено было мукам совести.
- Будем считать данный вопрос решённым, - произнёс он. - Что касается кувшинчика, признаю, вы полностью сняли с себя подозрения. А теперь вернёмся к шлему констебля Оутса. Мне доподлинно известно, мистер Вустер, что вы его присвоили.
- Да ну?
- Именно присвоили. Констебль получил необходимую информацию от свидетеля. Таким образом, я намерен незамедлительно приступить к обыску вашей комнаты.
- Вы уверены, что не пожалеете?
- Абсолютно уверен.
Я пожал плечами.
- Дело ваше. Как хотите. Если вы именно так истолковываете обязанности, которые надлежит выполнять хозяину дома, пожалуйста, не стесняйтесь. Могу лишь заметить, вы несколько странно печётесь об удобстве своих гостей. Можете не рассчитывать, что я приеду сюда ещё раз.
Если помните, я говорил Дживзу, мне будет забавно стоять и смотреть, как по мере обыска у придурка и его коллеги будут вытягиваться физиономии. Я оказался прав на все сто. Не помню, когда ещё я так веселился. Но всему на свете приходит конец, и минут через десять мне стало ясно: ищейки поджали хвосты и собираются разбежаться в разные стороны.
Когда папаша Бассет, взмокший от трудов праведных, ко мне повернулся, у него был такой кислый вид, словно он объелся лимонов.
- Похоже, я вынужден принести вам свои извинения, мистер Вустер.
- Сэр У. Бассет, - торжественно ответил я, - впервые я слышу из ваших уст правдивое слово.
А затем, скрестив руки на груди и вытянувшись во весь рост, я выдал ему по первое число.
Я не могу в точности припомнить, как я его отделал, так что моя блестящая речь потеряна для человечества. Жаль, рядом не оказалось стенографистки, потому что я превзошёл самого себя, двух мнений быть не может. Правда, два-три раза в «Трутне» (само собой, под влиянием горячительных напитков) я тоже блистал, срывая аплодисменты, но никогда ещё не достигал тех высот, на которых парил сейчас. Папаша Бассет трещал и тёк по швам прямо на глазах.
Но по мере того, как я развивал свою мысль, а мои изречения становились всё ярче и сочнее, я вдруг заметил, что больше не держу ситуацию под контролем. Старикашка перестал меня слушать и замер на месте, глядя через моё плечо. К гадалке не ходи, он увидел какое-то потрясающее зрелище, поэтому я быстро обернулся, чтобы случайно не прозевать чего-нибудь интересного.
