Редьярд Киплинг - Свет погас
- Вторник.
- А почтовый пароход отплывает по четвергам. Какой же я был дурак слепой дурак! Двадцати двух фунтов хватит, чтоб вернуться домой. Накинем десятку на непредвиденные расходы. Остановлюсь у мадам Бина, по старой памяти. Всего, стало быть, тридцать два фунта. Да еще в сотню обойдется последнее путешествие - черт возьми, видел бы меня сейчас Торп, глаза бы выпучил от удивления! - значит, в общей сложности выходит сто тридцать два фунта, остается еще семьдесят восемь на бакшиш - без этого мне не обойтись и на разные разности. Чего ты плачешь, Бесс? Ты не виновата, девочка: виноват лишь я сам. Утри же глаза, глупенькая, смешная мышка, и проводи меня! Надо взять балансовую и чековую книжки. Обожди минуточку. Четыре процента с четырех тысяч фунтов - чистая прибыль обеспечена - составят сто шестьдесят фунтов в год, да сто двадцать - тоже чистоганом, - всего двести восемьдесят, а двести восемьдесят да еще триста обеспечат одинокой женщине возможность купаться в роскоши. Бесс, идем в банк.
Дик велел Бесси, окончательно сбитой с толку, поскорей отвести его в банк, припрятав в бумажнике отдельно двести десять фунтов, а потом в Пиренейско-Восточное пароходство, где он коротко объяснил, что ему нужно.
- Первый класс до Порт-Саида, одноместную каюту поближе к багажному трюму. Какой пароход отправляется в рейс?
- "Колгонк", - ответил кассир.
- Старая дырявая калоша. Как на нее попасть, катером из Тилберии или с Галлеонской пристани через доки?
- С Галлеонской пристани. Двенадцать сорок, четверг.
- Спасибо. Сдачу, пожалуйста. Я плохо вижу - вас не затруднит отсчитать деньги мне в руку?
- Если б все вот так покупали билеты, вместо того чтоб донимать нас болтовней о своих чемоданах, жизнь была бы вполне сносной, - сказал кассир своему приятелю, который пытался втолковать взволнованной многодетной мамаше, что во время плаванья сгущенное молоко прекрасно заменяет младенцам парное. Холостой девятнадцатилетний юнец говорил это с искренним убеждением.
- Ну вот, - промолвил Дик, когда они вернулись в мастерскую, и хлопнул по бумажнику, в котором лежали билет и деньги, - теперь над нами не властен ни человек, ни дьявол, ни женщина - а это всего важнее. До четверга я должен покончить с тремя мелкими делами, но твоя помощь, Бесс, мне уже не потребуется. Приходи в четверг к девяти утра. Мы позавтракаем, и ты проводишь меня до пристани.
- Что же вы надумали?
- Надумал уехать, само собой. Чего ради мне здесь оставаться?
- Да разве можете вы об себе заботиться?
- Я все могу. Раньше я этого не понимал, но я могу решительно все. И многое уже сделал. Такая смелость заслуживает поцелуя, ежели Бесси мне не откажет. - Как ни странно, Бесси отказала, и Дик рассмеялся. - Пожалуй, ты права. Что ж, приходи послезавтра в девять, тогда и получишь свои денежки.
- Это наверняка?
- Я не обманщик, сама увидишь, когда придешь, сдержу я слово или нет. Но как долго, как бесконечно долго еще ждать! До свиданья, Бесси! Ступай да пришли ко мне мистера Битона.
Домоправитель не заставил себя ждать.
- Сколько стоит все имущество в моей квартире? - повелительно спросил Дик.
- Не знаю, что и сказать, сэр. Тут есть очень хорошие вещи, но есть и вконец обветшалые.
- Они застрахованы на двести семьдесят фунтов.
- Страховая оценка еще ничего не значит, сэр, хотя я не стану утверждать...
- До чего ж вы болтливы, черт бы вас взял совсем! Вы изрядно урвали всякого добра у меня и у других жильцов. А на днях вы говорили, что подумываете оставить место и открыть собственный ресторанчик. Я вас прямо спрашиваю, извольте прямо и отвечать.
- Полста, - сказал мистер Битон, даже не моргнув глазом.
- Накиньте еще столько же, иначе я переломаю половину мебели, а остальное сожгу.
Он ощупью добрался до этажерки красного дерева, на которой лежала куча альбомов, и выломал одну ножку.
- Грешно вам, сэр, - сказал домоправитель с беспокойством.
- Это моя собственность. Сотняга или...
- Сотняга, уж будь по-вашему. Но починка этажерки станет мне, по крайности, в три фунта и шесть шиллингов.
- Я так и знал. Какой же вы отъявленный мошенник, если сразу согласились удвоить цену!
- Надеюсь, никто из жильцов не изволит на меня обижаться, особливо вы, сэр.
- Оставим это. Завтра же принесите деньги и распорядитесь уложить всю мою одежду в коричневый кожаный чемодан. Я уезжаю.
- Как же это, ежели вы обязаны предупредить за три месяца?
- Я уплачу неустойку. Велите уложить вещи, а меня оставьте в покое.
Мистер Битон рассказал об этом неожиданном отъезде жене, и она решила, что во всем виновата Бесси. Но муж смотрел на дело более снисходительно.
- Оно конечно, такого мы никак не ждали, - но ведь от него завсегда неизвестно чего ждать. Вот послушай только!
Из комнаты Дика доносилось пение:
- Мы уже никогда не вернемся, друзья,
Мы уже не вернемся сюда;
Мы пойдем к чертям, да простится нам,
Что мы не вернемся сюда!
Пусть земля нас манит иль вода, друзья,
Пусть земля нас манит иль вода;
Но мы никогда не вернемся, друзья,
Мы уже не вернемся сюда!
- Мистер Битон! Мистер Битон! Куда к черту запропастился мой пистолет?
- Беги скорей, он хочет застрелиться - совсем, видать, с ума спятил! воскликнула миссис Битон.
Мистер Битон постарался успокоить Дика, который метался по своей спальне и далеко не сразу сообразил, отчего это его уверяют, что "завтра все отыщется, сэр".
- Эх вы, красноносый старый дурак - вот еще тупоголовый академик выискался! - заорал он наконец. - Думаете, я застрелиться хочу? Тогда попробуйте взять пистолет своей слабой, дрожащей рукой. Ежели вы к нему притронетесь, он наверняка выпалит, потому что заряжен. Его надо искать среди моего военного имущества - в ранце, на самом дне сундука.
Когда-то давно Дик обзавелся полным комплектом походного снаряжения, который весил сорок фунтов и был подобран опытной рукой, со знанием дела. Это заброшенное сокровище он и пытался теперь найти и привести в порядок. Мистер Битон поспешил убрать пистолет, лежавший в ранце сверху, и Дик стал вытаскивать куртку и бриджи цвета хаки, голубые полотняные обмотки, плотные фланелевые рубахи, сложенные поверх кривых шпор. На дне лежала фляга, а под ней альбом и рисовальные принадлежности в футляре из свиной кожи.
- Это мне не нужно, можете забрать, мистер Битон. Остальные вещи я возьму с собой. Положите все в мой чемодан наверху справа. А потом приведите в мастерскую вашу жену. Мне понадобитесь вы оба. Обождите минуточку: дайте мне перо и лист бумаги.
Не так-то легко писать, когда ничего не видишь, а у Дика были особые причины желать, чтобы все получилось разборчиво. И он принялся за дело, поддерживая левой рукой правую:
"Мой корявый почерк объясняется тем, что я слеп и не вижу своего пера". Уф! К этому никакой адвокат не придерется. Я полагаю, надо поставить подпись, но заверять ее пока не обязательно. А теперь продолжим чуть пониже... И почему я не выучился печатать на машинке? - "Я, Ричард Хелдар, излагаю ниже свою последнюю волю и свое завещание. Я нахожусь в здравом уме и твердой памяти и никогда не писал иного завещания, каковое подлежало бы аннулированию". Ну ладно. Что за дрянное перо! И на каком месте я остановился? "Завещаю все свое состояние, в том числе четыре тысячи фунтов, а также две тысячи семьсот двадцать восемь фунтов, обеспеченные мне..." Эх, получается вкривь и вкось. - Он оторвал половину листа и начал сначала, старательно выводя каждую букву. Вот, наконец: "Все свои деньги я завещаю..." - Далее следовали имя и фамилия Мейзи, а также названия двух банков, в которых эти деньги хранились.
- Быть может, завещание составлено не по всей форме, но ни у кого нет даже малейшего права его оспаривать, и адрес Мейзи я указал. Войдите, мистер Битон. Вот моя подпись: она вам знакома, вы ведь не раз ее видели. Прошу вас и вашу жену ее заверить. Спасибо. Завтра вы отвезете меня к владельцу дома, я уплачу неустойку за отъезд без предупреждения и оставлю эту бумагу у него на случай, если со мной что случится в пути. А теперь растопим камин в мастерской. Не уходите, вы будете подавать мне бумаги по мере надобности.
Никому не дано знать, пока сам этого не испытаешь, каким жарким пламенем горит ворох счетов, писем и квитанций, накопившихся за целый год. Дик затолкал в камин все бумаги, какие были в мастерской, - кроме трех нераспечатанных писем; потом сжег альбомы, эскизные тетради, чистые и незаконченные полотна без разбора.
- Подумать только, экую кучу хлама может накопить жилец, ежели он долго не съезжает с квартиры, - сказал наконец мистер Битон.
- Это верно. Осталось еще что-нибудь?
Дик обшарил столы.
- Ничегошеньки, а камин раскалился чуть не докрасна.
- Превосходно, теперь уж вам не достанутся рисунки, которые стоят самое малое тысячу фунтов. Хо-хо! Целую тысячу, ежели я не позабыл, на что был когда-то способен.
