Рамон Меса - Мой дядя - чиновник
— А что же самое главное? — пробормотал он.
— А то, что у меня ещё нет невесты.
Это признание не слишком утешило дона Матео: он превосходно знал, что стоит сеньору графу Ковео всерьёз высказать желание жениться, как он, благодаря своему высокому положению и богатству, тотчас же найдёт себе самую выгодную партию.
— Ну, что скажете? Я вижу, вы о чём-то усиленно размышляете, дон Матео, — вновь заговорил граф. — Бьюсь об заклад, что вы уже прикидываете, какая невеста подошла бы мне лучше всего.
То был луч света, блеснувший для добрейшего секретаря; в тот же миг в его уме возникли тысячи соображений, преисполнивших дона Матео гордости за свою проницательность и хитрость; глаза его засверкали, как у кота в темноте.
— Красивая… Даже очень красивая… С деньгами… Много денег… — пробормотал архиплут, притворяясь, будто по рассеянности заговорил сам с собой.
— Что вы сказали, дон Матео? Вот такая, именно такая невеста мне и подходит.
— Да, но… — замялся секретарь, словно спохватившись.
— Что «но»?
— Но, может быть, ты, дорогой мой, ей не подойдёшь.
— Это почему же?
— Потому что я — то ей не подошёл!
— Послушайте, дои Матео! — громко расхохотался граф. — И вы не шутите?
— Конечно!
Граф снова безудержно рассмеялся и продолжал:
— Ах, дон Матео, да ведь вы уже совсем старик и к тому же некрасивы. Будьте же поскромнее! Не понимаю, как это вы можете серьёзно предполагать, что девушка не полюбит меня, раз она не ответила на вашу любовь.
— Довольно, сеньор граф! Я вижу, что сегодня с вами невозможно разговаривать, а у меня дела, — пробормотал уязвлённый дон Матео, порываясь уйти.
Граф измерил взглядом нескладную долговязую фигуру своего секретаря и, с трудом сдерживая смех, попросил его не сердиться и сесть на место.
Дон Матео подчинился и опять заговорил с графом па «ты». Следует заметить, что дон Матео не отваживался сказать «ты» своему прежнему ученику и нынешнему вельможному начальнику, когда видел, что тот хмурит брови. Граф со своей стороны, никогда не обращался к Матео на «ты», но, несмотря на это, позволял себе шутить с ним, пожалуй, гораздо фамильярнее, чем шутят с человеком, с которым говорят на «ты».
— Вот что, дон Матео, расскажите-ка мне, как всё происходило — это, должно быть, очень интересная история.
— Хорошо, мой дорогой ученик, но в другой раз, а сейчас лучше переменить тему, — отвечал дон Матео.
— Ну, нет! Рассказывайте, да откровенно, а я обещаю вам выслушать вас со всей серьёзностью.
Едва речь заходила о любовных похождениях дона Матео, как он начисто лишался всей своей хитрости, тщеславия и гордости. Когда бывший учитель рассказывал о проделках и уловках, к которым он прибегал, обольщая девушек, его гримасы, наполовину беззубый, шамкающий рот и слезящиеся, окружённые морщинами глаза производили на редкость комическое впечатление.
Душа его при этом молодела, а кожа оставалась прежней; поэтому несоответствие между воображаемыми победами и реальной возможностью добиться их слишком бросалось в глаза. Дон Матео напоминал в таких случаях старую обезьяну, пытающуюся расколоть твёрдый орех: он изгибался, прыгал, втягивал голову в плечи, размахивал руками, а по его манишке и жилету то и дело стекали капли густой слюны. Тем не менее он поведал графу о своих похождениях с такой непринуждённостью, словно разговаривал сам с собой.
— С тех пор как я приехал на остров, — начал он, — я пытался найти себе подходящую девушку, то есть красивую и при деньгах: такой брак непременно будет счастливым… При моём положении, с моими знакомствами, связями и характером женщина, вышедшая за меня замуж, играла бы заметную роль в обществе. Во мне она нашла бы супруга, какого не часто встретишь: рассудительного, опытного, серьёзного, уважаемого и к тому же истинно талантливого, что особенно редко в этих краях, где полным-полно пустоголовых фантазёров. По-моему, я рассуждаю правильно?
— Безусловно, — чистосердечно подтвердил граф.
Дон Матео продолжал:
— Но я не женился… Вот сейчас ты поймёшь, как оно бывает! Я отверг много отличных партий, потому что хочу сломить гордыню неблагодарного и кокетливого существа, за которым я сейчас ухаживаю. Я возбудил жестокую ревность у многих других девушек и внушил немалую зависть мужчинам, но не об этом сейчас речь. Эта женщина изящна, красива, образованна, скромна и очень богата, — словом, создана для меня.
Граф сгорал от нетерпения, слушая, как дон Матео перечисляет достоинства красавицы, чьё сердце он собирался покорить.
— Впрочем, — продолжал секретарь, — мне уже не так важно добиться благосклонности этой девчонки. Довольно и того, что она меня отвергла: когда-нибудь она об этом полелеет. Вместе с тем мне кажется, что я краду у других женщин и у самого себя то время, которое трачу на ухаживание за пей.
— А как её зовут? — спросил граф.
— Разве в имени дело! Поверишь ли, мне никогда и в голову не приходило узнать, как её зовут.
— А не обманываетесь ли вы, дон Матео?
— Не понимаю. В чём обманываюсь?
— В том, что эта девушка вообще обратила на вас внимание.
Дон Матео скова встал на ноги, и на этот раз его решение уйти было бесповоротным.
— Когда тебе хочется посмеяться, дорогой ученик, ты становишься невыносимым. Счастливо оставаться! — бросил он, скрываясь за дверью, соединявшей оба кабинета.
Быстрое исчезновение дона Матео чрезвычайно развеселило графа: он прямо давился от смеха. Не успела спина высокомерного латиниста в отставке скрыться, как дон Ковео разразился долгим и звучным хохотом.
Затем он позвонил в колокольчик, и в кабинете появился швейцар, облечённый званием начальника привратинцкой, преемник старого Хуана — того здесь давно уже не было, ибо, потеряв всякую надежду вернуть свою прежнюю должность, от которой его отставили после шумного и доставившего столько неприятностей падения министерства, он уехал в провинцию Ориенте, где мирно доживал свои дни.
Граф приказал привратнику:
— Попроси сеньоров войти.
Страж отправился выполнять приказ, и вскоре в кабинет вошли три господина в строгих чёрных костюмах.
— Ах, сеньоры! Неужели это вас я заставил ждать? — осведомился граф и рассыпался в извинениях, хотя в душе был рад, что посетители не отважились войти к нему в кабинет без вызова.
— Да, да, дорогой граф, — сухо и несколько раздосадовано отозвался один из них, — именно нас.
— Пожалуйста, сеньоры, в другой раз, прошу вас, отбросьте всякие церемонии. Будьте добры, садитесь.
Посетители сели.
— Ну, какие новости, маркиз? — спросил граф и так сильно сжал рукой колено одного из вошедших сеньоров, что тот поморщился от боли.
— Оставь, сегодня нам не до шуток, — отозвался пострадавший.
— Да, мы очень спешим, — подтвердили остальные.
— Ну, тогда начнём, если вам угодно, сеньоры. Вы же знаете, я всегда к вашим услугам, — ответил граф, отпустив колено маркиза и садясь в своё кресло.
— Как подвигается наше дело?
— Превосходно! Я о нём нисколько не тревожусь. Председатель общества взаимного кредита даёт нам пять тысяч акций, а банкир — ещё столько же.
— Этого мало, — прервал его маркиз, закинув нога на ногу, и закурил сигару, выпустив клуб ароматного дыма.
— Мало? — удивились остальные.
— Мало? — изумлённо воскликнул граф.
— Конечно. По две тысячи пятьсот акций на брата — это же всё равно что ничего, нищенская доля.
— Послушай, маркиз, я предпочёл бы, чтобы ты сам взялся за дело, потому что, по правде говоря, я…
— Ну, не сердись, я, право, не хотел тебя обидеть и беру обратно свои слова, если сказал что-нибудь необдуманное. Ты же знаешь, что между нами не может быть никаких разногласий.
— Согласен — тебе незачем соваться куда не следует. Ты не в меру прыток и вечно думаешь, что всё решается просто и походя.
На минуту воцарилось тягостное молчание: несмотря на приятельские отношения и напускную прямоту, эти люди не слишком доверяли друг другу.
— Очень хорошо! — воскликнул наконец граф, обращаясь к маркизу. — А здесь ты уже уладил дело?
— О здешнем деле, пожалуйста, не беспокойся: мы уже условились, что это наша забота, а ты уж занимайся там своим.
— Тамошнее дело попроще, — заметил граф. — Известно ли вам, что там находится дон Хенаро де лос Деес, мой кузен, человек в Мадриде необычайно влиятельный, а также маркиз Каса-Ветуста, чья воля — закон для всех.
— Ну, тогда всё в порядке! — закричал, не выдержав, маркиз. — Колоссальное предприятие, смелое, почти невероятное!
— Тс! — не сговариваясь, зашикали остальные.
— Газеты… — продолжал неосторожный молодой аристократ.
— Тс! Тс! Тс! — уже испуганно оборвали его присутствующие. — Пусть пресса вопит сколько ей влезет, а ты помалкивай.
