Макс Фриш - Пьесы
Фигура смеется.
Ничего смешного тут нет, Вилли!
Анна приносит парик.
Фигура. Спасибо, лапочка, спасибо.
Maртышка приводит два ржавых велосипеда.
Вельзевул. Ничего смешного тут нет, мне блевать хочется, когда я вижу, куда все идет. Что они сделали с мечтами моего детства! Я съесть столько не могу, сколько мне хочется выблевать.
Фигура (прилаживает парик). Собирайся. (Берет один из ржавых велосипедов.) Страсть как хочется повидать своих старых клиентов - знатных господ, которые никогда не попадают в ад, и снова их пообслуживать. Страсть как хочется!.. Снова искры, и треск пламени, и сирены, которые вечно воют с запозданием, лай собак, дым, вопли - и пепел!
Вельзевул отстегивает козлиный хвост.
Ты готов?
Вeльзевул. Минуточку.
Фигура садится на велосипед и звонит.
Иду, иду. (Отстегивает лошадиное копыто.)
Корифей.
Закрыть насос!
Опустить шланги!
Остановить воду!
Красные отсветы исчезают совсем.
Фигура. Ну, готов?
Вельзевул (берется за велосипед). Готов! (Садится на велосипед и звонит.)
Фигура. А рога?
Вельзевул спохватывается и снимает рога.
Анна!
Анна. Что вам угодно?
Фигура. Спасибо, лапочка, спасибо за все твои услуги. Чего это ты такая хмурая ходишь с утра до вечера? Только один раз и засмеялась. Помнишь? Когда мы пели песню про лисицу, про гуся и про охотника.
Анна смеется.
Мы еще ее споем!
Анна. Ой, пожалуйста!
Выступает хор.
Хор.
Житель города, зри...
Фигура. Только покороче!
Хор.
Преисподняя потушена.
Фигура. Благодарю вас. (Шарит по карманам.) Спички у тебя есть?
Вельзевул. Нет.
Фигура. И у меня нет.
Вeльзeвул. Вот каждый раз так!
Фигура. Подарят.
Мартышка приносит попугая.
Попугайчик! (Сажает попугая на правое плечо.) Пока я не забыл, доктор: больше никаких душ не принимать. Скажите голубчикам, что преисподняя забастовала. А если ангел будет спрашивать, скажите, что мы на земле.
Вельзевул звонит.
Фигура. Ну, тронулись!
Оба (уезжают и машут на прощание). Всего хорошего, Готлиб всего хорошего!
Выступает хор.
Хор.
Солнца луч,
Ресница ока божественного,
Снова день всходит
Корифей.
Над возрожденным городом.
Хор.
Аллилуйя!
Вдали слышен крик попугая.
Бабетта. Готлиб...
Бидeрман. Да тихо ты!
Бабетта. Мы что, спасены?
Бидeрман. Главное сейчас - не терять веру.
Проходит вдова Кнехтлинг.
Хор.
Аллилуйя!
Бабетта. Смотря, смотри, Кнехтлингша пошла...
Хор.
Прекраснее прежнего
Из праха и пепла
Восстал наш город
Выметен мусор и забыт уже начисто,
Забыты начисто также
Те, кто обуглились, крики их
Из пламени...
Бидeрман. Жизнь продолжается.
Хор.
Все они стали давней историей.
И немы.
Корифей.
Аллилуйя!
Хор.
Прекрасней прежнего,
Богаче прежнего,
Выше и современнее,
Из стекла и бетона,
Но в сердцах наших прежний,
Аллилуйя,
Восстал наш город!
Вступает орган.
Бабетта. Готлиб...
Бидерман. Ну что тебе?
Бабетта. Как ты думаешь, мы спасены?
Бидерман. Да уж я думаю...
Орган нарастает, Бидерман и Бабетта стоят на коленях.
Занавес падает.
ГРАФ ЭДЕРЛАНД
СТРАШНАЯ ИСТОРИЯ В ДВЕНАДЦАТИ КАРТИНАХ
Перевод Ю. Архипова
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
ПРОКУРОР.
ЭЛЬЗА его жена.
ДОКТОР ГАН.
ХИЛЬДА, ИНГА, КОКО (одна и та же исполнительница).
УБИЙЦА.
СТРАЖНИК.
ОТЕЦ.
МАТЬ.
МАРИО ясновидец.
УГОЛЬЩИКИ.
ПОРТЬЕ.
ЖАНДАРМ.
ШОФЕР.
МИНИСТР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ.
ИНСПЕКТОР.
ДИРЕКТОР.
ГЕНЕРАЛ.
ЗАКЛЮЧЕННЫЙ.
СТУДЕНТ.
ДВА КУЛЬТУРТРЕГЕРА.
КЕЛЬНЕРЫ.
СТАРЫЙ ПРЕЗИДЕНТ.
Г-ЖА ГОФМЕЙЕР.
ПОСТОЯЛЬЦЫ, НОСИЛЬЩИК, ЧЛЕНЫ ПРАВИТЕЛЬСТВА, БОЙ, ГОСТИ на приеме, СОЛДАТЫ дворцовой гвардии.
1. Прокурор устал
Рабочий кабинет в особняке прокурора. Ночь. На письменном столе
горит настольная лампа. Прокурор - высокий, крепкого сложения
мужчина лет пятидесяти, - погруженный в свои мысли, неподвижно
стоит посреди комнаты, засунув руки в карманы, и глядит на стену,
сплошь покрытую протоколами. Часы на башне бьют два раза. Вслед
за этим слышится женский голос: "Мартин! Мартин!.." Прокурор не
обращает никакого внимания на крики, но, услышав голос совсем
близко, выключает лампу. Ищущая его жeнщина входит в темную
комнату.
Эльза. Мартин! Мартин!.. Куда ж он делся... (Включает большой свет.) Ты здесь!
Прокурор не меняет позы. Его супруга в ночном халате, у нее
красивое, но заспанное лицо.
Я ищу тебя по всему дому, почему ты не откликаешься? Я уж думала, ты ушел...
Прокурор. Куда?
Эльза. Что случилось?
Прокурор. Я оделся - только и всего.
Эльза. Ночью?
Прокурор. Как видишь,
Эльза. Почему ты не спишь?
Прокурор. А почему ты не спишь? (Берет сигару и неторопливо обрезает ее.) Прости, Эльза, я не хотел тебя будить. Что могло случиться? Я просто оделся, чтобы выкурить сигару, вот и все. (Зажигает сигару.) Не спится что-то.
Эльза. Ты слишком много куришь.
Прокурор. Возможно...
Эльза. Ты слишком много работаешь.
Прокурор. Наверное... Мы все слишком много работаем. До поры до времени. А потом наши славные заседатели удивляются, когда кто-нибудь берется за топор. (Затягивается, потом смеется.) Твой доктор Ган особенно забавен: адвокат, а защищает беднягу, совершенно не разобравшись в том, что тот совершил.
Эльза. Не понимаю, о чем ты говоришь.
Прокурор. Сегодня он сознался.
Эльза. Кто?
Прокурор. Убийца. (Курит.) Не доктор Ган, а убийца...
Эльза. Что ты хочешь этим сказать?
Прокурор. Убийство с целью грабежа, или из мести, или из ревности, или из чувства расовой нетерпимости - все это в порядке вещей. Все это объяснимо, и наказание предусмотрено законом. Но убийство просто так? Это все равно что дыра в стене: можно заделать, чтобы ее не было видно, но дыра останется. И в своих четырех стенах уже никогда не почувствуешь себя как дома. (Курит.) Только и всего...
Эльза. Мартин, уже два часа.
Прокурор. Знаю, знаю: через восемь часов я предстану перед судом в отвратительном черном облачении, чтобы вести обвинение, а на скамье подсудимых будет сидеть человек, которого я все больше и больше понимаю. Хотя он ничего не объяснил толком. Мужчина тридцати семи лет, кассир в банке, приятный человек, добросовестный служака на протяжении всей своей жизни. И вот этот добросовестный и бледный человек взял однажды в руки топор и убил привратника - ни за что ни про что. Почему?
Эльза. Почему же?
Прокурор молча курит.
Нельзя же думать только о делах, Мартин. Ты изводишь себя. Работать каждую ночь - да этого ни один человек не выдержит.
Прокурор. Просто возьмет однажды топор...
Эльза. Ты меня слышишь?
Прокурор продолжает молча курить.
Уже два часа.
Прокурор. Бывают минуты, когда я его понимаю...
Эльза. Почему ты не примешь порошок, раз тебе не спится? Опять проходишь всю ночь взад и вперед. А что в этом толку? Будто в тюрьме. Ну, какой смысл? С утра опять будешь, как заводной, а ведь ты уже не молод...
Прокурор. Я никогда не был молод. (Берет с письменного стола фотографию.) Вот он какой.
Эльза. Я не понимаю тебя, Мартин.
Прокурор. Я знаю.
Эльза. Как это ты не был молод?
Прокурор курит, рассматривает фото.
Почему ты не возьмешь отпуск?
Прокурор. Четырнадцать лет в кассе - из месяца в месяц, из недели в неделю, изо дня в день. Человек выполняет свой долг, как каждый из нас. Взгляни на него! Вот, по единодушному мнению свидетелей, вполне добропорядочный человек, тихий, смирный квартиросъемщик, любитель природы и дальних прогулок, политикой не интересуется, холост, единственная страсть собирать грибы, нечестолюбив, застенчив, прилежен - прямо-таки образцовый служащий. (Кладет фотографию.) Бывают минуты, когда удивляешься, скорее, тем, кто не берет в руки топор. Все довольствуются своей призрачной жизнью. Работа для всех - добродетель. Добродетель - эрзац радости. А поскольку одной добродетели мало, есть другой эрзац - развлечения: свободный вечер, воскресенье за городом, приключения на экране...
Эльза зевает.
Ты права, Эльза, уже два часа. Ты устала, я наскучил тебе. Возможно, я не умею выразить свою мысль; я говорю, а ты зеваешь.
Эльза. Прости.
Прокурор. Тебе нужно спать.
Эльза. Могу тебе сказать только одно...
Прокурор. Что мне нужно сходить к врачу.
Эльза. Но ты этого не делаешь, потому что знаешь, он тебе скажет...
Прокурор. Что дальше так продолжаться не может.
Эльза. Друзья говорят то же самое.
Прокурор. Кто, например?
Эльза. Ган, доктор Ган, например.
Прокурор. Доктор Ган не мой друг.
Эльза. Чей же?
Прокурор. Твой.
Эльза. Мартин!
Прокурор. Это так, к слову пришлось. (Садится к письменному столу.) Но довольно об этом. Речь идет о другом... Он говорит, что я - единственный, первый человек, который его понимает.
