Ирвин Шоу - Ставка на мертвого жокея (сборник рассказов)
Вошли в бар и сели за большой, тяжелый, с искусной резьбой деревянный стол. Других лыжников здесь не было, лишь несколько крестьян, под оленьими рогами из замши на стене, тихо играли в карты на кусках войлока и пили кофе из маленьких стаканчиков на ножке.
-- Я же предупреждал вас.-- Притчард разматывал шарф на шее.-- В этой стране теперь полным-полно швейцарцев.
Подошла официантка, Притчард сделал заказ по-немецки.
-- Что вы заказали? -- Констанс сразу поняла -- не только чай.
-- Чай с лимоном и черный ром,-- уточнил Притчард.
-- Вы считаете, что я должна выпить рома? -- усомнилась Констанс.
-- Все люди в мире обязаны пить ром,-- ответил он.-- Я не позволю вам совершить самоубийство в вечерних сумерках.
-- Вы говорите и по-немецки, да?
-- Я говорю на всех мертвых европейских языках -- на немецком, французском, итальянском и английском. Меня хорошо воспитали, чтобы я отлично чувствовал себя в мире, где свободно обменивается валюта.-- И облокотился на спинку стула, потирая застывшие костяшки одной руки о ладонь другой.
Пока, прислонив голову к деревянной панели стены, он смотрел на нее улыбаясь, она никак не могла решить, хорошо ей здесь или не очень.
-- Ну-ка, скажите: "Хай-хо, Сильвер!" Хочется послушать, как это у вас выходит.
-- Что-что? -- в полной растерянности переспросила она.
-- Разве американцы так не говорят? Оттачиваю свой акцент на случай очередного вторжения.
-- Этого давно нет,-- авторитетно пояснила Констанс, думая про себя: "Боже, ну и взбалмошный парень! Что же его сделало таким?" -- У нас больше так не говорят, это выражение давно устарело.
-- Как быстро устаревает все в вашей стране,-- с явным сожалением заметил он.-- Вот, посмотрите на этих швейцарцев.-- И кивнул в сторону игроков в карты.-- Эта карточная игра существует с тысяча девятьсот десятого года.-- Он помолчал.-- Как все же приятно, как спокойно жить среди швейцарцев. Это все равно, что живешь на берегу озера. Многие, конечно, такой жизни не выдерживают. Вы помните эту шутку о швейцарцах в фильме о Вене?
-- Нет, не помню... А в каком фильме?
"Впервые слышу, чтобы кинокартину называли фильмом. Надо с ним поосторожнее".
-- Один из персонажей говорит: "Швейцарцы сто пятьдесят лет не воевали, ну и что в результате они создали? Часы с кукушкой". Черт подери, никак не пойму,-- пожал плечами Притчард.-- Может, в самом деле лучше жить в стране, которая изобретает часы с кукушкой, чем в той, что изобретает радар. Время для часов с кукушкой -- что-то несерьезное. Просто маленькая игрушка, издает глупый, искусственный звук каждые полчаса. Для тех, кто изобретает радар, время -- нечто зловещее, потому что для них это расстояние между набранной самолетом высотой и позицией зенитной батареи, которая может его сбить. Изобретение для весьма подозрительных,-- они постоянно только и думают о засадах. Ну, вот ваш чай. Как видите, я предпринимаю серьезные усилия, чтобы вас развлечь: слежу за вами вот уже пять дней, и у меня сложилось впечатление, что вы такая девушка, которая долго плачет перед сном семь раз в неделю.
-- Ну и сколько этой бяки надо влить в стакан? -- Констанс сильно смущал этот непрерывный поток красноречия; подняв стакан с ромом, она старалась не смотреть на своего спутника.
-- Половину; вторая половина -- для второй чашки чаю.
Она отлила в чашку полстакана рома, выжала дольку лимона и понюхала поднимающийся из чашки горячий пар.
-- Неплохо пахнет.
-- Может,-- Притчард занимался смесью в своей чашке,-- лучше говорить только о ничего не значащих предметах?
-- Думаю, да,-- согласилась с ним Констанс.
-- А этот парень, которому вы пишете письма,-- почему его здесь нет? -поинтересовался Притчард.
Констанс помолчала, не зная, как ему ответить; наконец сообразила:
-- Он работает.
-- Вон оно что. Приятно слышать.-- Он медленно цедил сквозь зубы чай, потом, отставив чашку в сторону, потер нос носовым платком.-- Все это от горячего чая, знаете ли. Вы тоже почувствовали?
-- Конечно.
-- Собираетесь за него замуж?
-- Вы сказали, что будете говорить о ничего не значащих предметах.
-- Понятно... выходит, вопрос с браком решен.
-- Я этого не говорила.
-- Нет, не говорили. Но сказали бы, что нет, если об этом нет и речи.
Констанс фыркнула:
-- Пусть так, все решено. Ну, скажем, на предварительном этапе.
-- Когда же произойдет это событие?
-- Через три месяца,-- ляпнула она не задумываясь.
-- Это что, такой закон в Нью-Йорке? Выходит, вам придется ждать целых три месяца? Или это обычное табу в вашей семье?
Она колебалась, не зная, что сказать. Вдруг осознала, что, по сути дела, уже долго ни с кем не разговаривала. Конечно, заказывала еду в ресторане; спрашивала на железнодорожных вокзалах, как ей сюда добраться; здоровалась с продавцами и продавщицами в магазинах и лавках, но только и всего. Все остальное время -- нудное одиночество, тишина, не менее для нее болезненные от того, что она навязала их себе сама. "Почему бы и нет? -подумала она чисто из эгоистических соображений, благодарная ему за проявленную инициативу.-- Почему бы не поговорить об этом -- хотя бы раз?"
-- Все дело в моем отце.-- Она, задумавшись, вертела перед собой чашку.-- Это его идея: он против. Сказал -- подожди три месяца, потом увидим. Думает, что после трехмесячного пребывания в Европе я позабуду о Марке.
-- Америка, конечно, единственное оставшееся в мире место, где люди могут себе позволить вести себя в старомодной манере. Ну а что с этим Марком? Он что, пугало огородное?
-- Что вы, очень красив,-- заступилась за него Констанс.-- Такой печальный, такой красивый...
Притчард старательно кивал, словно записывал все, что она говорила.
-- Но у него пустой карман,-- сделал он вывод.
-- Да нет, денег у него хватает,-- вновь защитила она Марка.-- По крайней мере, хорошая работа.
-- Ну и чем же он не устраивает вашего отца в таком случае?
-- Считает -- слишком стар для меня. Ему уже сорок.
-- Серьезная причина,-- живо откликнулся Притчард.-- Поэтому он меланхолик?
Констанс невольно улыбнулась:
-- Нет, не поэтому. Просто такой с детства: очень серьезный, вдумчивый человек.
-- Вам нравятся сорокалетние мужчины?
-- Мне нравится только один Марк,-- призналась Констанс.-- Хотя, должна вам сказать, мне никогда не удавалось ладить с молодыми людьми. Ну, с теми, которых знала. Все они такие... бессердечные. В их компании я робею, сержусь на себя. Стоит мне пойти на свидание с таким -- всегда возвращаюсь домой... как в воду опущенная.
-- "Как в воду опущенная"? -- удивился Притчард.
-- Понимаете... я чувствую, что... была какой-то совсем другой, вела себя не так, как нужно. В общем, вела себя с ними, как все девушки со своими ухажерами: кокетство, немного цинизма, игра во влюбленность... Я не очень сложно все объясняю?
-- Нет, вовсе нет.
-- Мне не кажутся правильными мнения других людей обо мне,-- говорила, все больше увлекаясь, Констанс, почти позабыв о молодом человеке, сидевшем за столом напротив нее,-- изливала всю свою накопившуюся в душе горечь будто самой себе.-- Противно, когда тебя используют в качестве приманки на разных торжествах, когда студенты возвращаются из колледжей домой погостить или демобилизованные приходят из армии. Кто-то нужен для вечеринки,-- кто-то, чтобы потискать в такси на пути домой. Ну а мнение отца обо мне? "До нее, наконец, это впервые дошло". Мне всегда казалось -- мы с ним хорошие друзья, он видит во мне ответственного, взрослого человека. А когда сказала ему о своем желании выйти замуж за Марка, поняла, что все наши отношения -- ложь. Что он до сих пор считает меня ребенком. Ну а ребенок, как известно,-- это разновидность идиотки. Моя мать бросила его, когда мне было всего десять лет, и с тех пор мы с ним очень сблизились. И вот выяснилось -- совсем не настолько, как я полагала. Он просто играл со мной, льстил мне. Возникла первая реальная проблема -- и все рухнуло как карточный домик. Он не позволял мне иметь собственного мнения о себе самой. Вот почему я в конце концов дала согласие на его предложение -- три месяца отсутствия. Чтобы доказать ему... доказать раз и навсегда...-- осеклась, бросив недоверчивый взгляд на Притчарда: уж не улыбается ли ее исповеди.-- Вас все это потешает?
-- Что вы, конечно нет! Как раз думаю о тех знакомых, которые высказывали обо мне мнение совершенно отличное от того, что сам думал о себе. Какая страшная мысль!
Притчард пытливо смотрел на нее, но ей не удавалось понять, серьезно он говорит или шутит.
-- Ну а каково ваше мнение о себе? -- продолжал он.
-- Ну... оно еще не сформировано до конца,-- медленно произнесла она.-Знаю, каким оно должно быть, и это пока все. Хочу быть человеком ответственным; еще -- не быть бессердечной, жестокой... плыть в верном направлении...-- Пожала плечами, вконец смущенная.-- Может, я изъясняюсь неудачно, как вы думаете?
-- Может. Но зато восхитительно искренне.
