Рейчел Кляйн - Дневник мотылька
— А кому же тогда предназначаются стихи Эмили Дикинсон? — Именно с этими словами он положил свою ладонь поверх моей. Он прижимал все крепче, словно пытаясь удержать меня.
— Мне!
— Вам одной?
— Да. И даже не вам. Они мои.
Я ушла от него в полном смятении. Мне бы поплакать хорошенько. Но нет — пришлось возиться с Клэр.
В следующий раз я скажу ему, что мне больше не нужны стихи Эмили Дикинсон. Пусть забирает. Пусть эти дуры подавятся.
9 апреля
Утром на собрании снова прозвучала фамилия Эрнессы — мисс Руд объявила, что она четыре недели подряд прогуливала физкультуру. Мисс Бобби решила достать Эрнессу. Если сама мисс Руд терпит евреек, хоть и не любит, то мисс Бобби евреек просто ненавидит. Она преследует Эрнессу. То же самое она проделывала и с Дорой, и со мной. Одно время Дора перестала носить лифчик, так мисс Бобби нарочно подходила сзади и проводила пальцем по Дориной спине, нащупывая застежку. Она постоянно записывает замечания тем, кто не надевает лифчик. Кстати, не думаю, что правилами запрещено ходить без лифчика. Как-то раз у меня не было чистой футболки, и я надела кофту. Многие девчонки так делают. Она поймала меня с утра и первым делом записала замечание за отсутствие формы. Именно она по понедельникам без конца делала мне замечания за нечищеную обувь. Она этим живет.
Наверное, мисс Руд убеждена, что в школе всегда надо держать несколько евреек, чтобы мисс Бобби было чем заняться.
Я наблюдала за Эрнессой, когда мисс Руд произнесла ее имя. Как всегда, она развернулась, чтобы посмотреть в упор на мисс Бобби, сидевшую, как обычно, у входа в зал. Эрнесса была в бешенстве. И долго не отворачивалась. После собрания миссис Холтон отвела ее в сторонку — поговорить. Но я не слышала, что именно она сказала.
10 апреля
При мне никто не упоминает Эрнессу. Иногда, стоит мне войти в комнату, как разговор прерывается. Я знаю, о чем они судачат. Сегодня под вечер я сидела у Софии и подслушала их с Кэрол разговор об Эрнессе. Я читала в большом кресле, а девчонки валялись на кровати. Они и думать забыли о моем присутствии. Я уткнулась носом в книгу и затаила дыхание, боясь, что они вспомнят обо мне и замолчат.
— Мисс Бобби требует, чтобы всю следующую неделю после уроков Эрнесса сдавала плаванье. В наказание за пропуски, — сказала Кэрол. — Люси говорит, что Эрнесса не переносит плаванье. Это для нее настоящая пытка.
— Почему бы ей не сказать, что у нее критические дни и плавать она не может? — удивилась София. — Я бы так и сделала.
— Она не хочет идти к медсестре за справкой. Придется ведь и с ней объясняться тоже. И к тому же через неделю мисс Бобби все равно заставит ее плавать. Месячные не могут длиться вечно.
— Сказала бы, что плавать не умеет.
— Как же, осенью она сдала норматив. Иначе ей пришлось бы ходить в бассейн на уроки.
— Сказала бы, что плохо себя чувствует.
— Конечно, а мисс Бобби ей в ответ: «Если вы в состоянии переплыть бассейн один раз, переплывете и десять». Вот же стерва какая!
Мисс Бобби вдоволь поизмывалась надо мной. Теперь черед Эрнессы. Но радоваться тут нечему. Я вне себя оттого, что Люси ее жалеет.
Я вообразила, как Эрнесса входит в раздевалку возле бассейна, где купальники разложены по полочкам, в соответствии с размером. Правда, какой размер ни выберешь, в воде хлопок моментально растянется и начнет сползать. Есть купальники поновее и посинее, есть вылинявшие до белизны, но и те и другие висят как тряпки, предательски выставляя напоказ твою грудь и бледные подмышки.
В раздевалке всегда кто-нибудь переодевается. Спрятаться негде. Ей придется раздеваться при них, и все увидят, что под длинными рукавами, длинными юбками и длинными носками она прячет настоящее тело. Даже физкультурная форма у нее ниже колен — так никто из нас не носит. Ей придется открыть для всеобщего обозрения соски, волосы на лобке, живот, ягодицы, пусть на какие-то секунды, пока она наденет купальник. И пока она будет натягивать упрямые лямки купальника, кто-то непременно станет разглядывать ее наготу. Вот это — настоящая пытка для нее. Девчонки увидят, что грудки у нее совсем плоские, как у маленькой девочки. Что соски даже не выступают. Что они еле видны, точно две тени на коже. Секрет раскроется. Им волей-неволей придется признать, что она — очень странная.
Когда в девятом классе мне приходилось переодеваться на плаванье вместе со старшими, я не могла заставить себя не рассматривать их. Глаза мои вечно были прикованы к кудрявому треугольнику у кого-то между ног, темневшему над нежной плотью бедер. У маленьких девочек эти гладкие складки кожи все равно что веки. Но все меняется, когда там вырастают волосы. Жесткие волоски скрывают вход в таинственное место. Мои грудки были всего лишь жалкими холмиками, а некоторые из этих девочек обладали роскошной грудью с большими сосками — розовыми, фиолетовыми, коричневыми. И тела у них были женские. А потом кто-нибудь обращал внимание, что я за ними подсматриваю. И все поворачивались ко мне, разглядывая мое убогое тельце.
11 апреля
Сегодня второй день Песаха, и я очень многого не ем. Объяснять я никому ничего не стала. Просто говорю, что не голодна. Единственный человек, который мог бы отмечать Песах, — Эрнесса, но она и так никогда ничего не ест. Конечно, теперь никакой сдобы вроде булочек с корицей и бисквитного торта со взбитыми сливками. Оказывается, даже приятно отказывать себе в том, чего очень хочется. Папа всегда отмечал Песах и постился на Йом-Кипур. Он вообще любил обряды и ритуалы, хотя и не был религиозен.
Я пью много кофе и воды.
12 апреля
Смена столов. И впервые я сижу за одним столом с Эрнессой и с мисс Бомбей — вот так! По случаю Песаха обеих евреек посадили за один стол.
13 апреля
После ужина
Опять я ужинала с Эрнессой. Трудно сдержаться, чтобы не смотреть на нее все время. Остается наблюдать, как мисс Бомбей сгребает пищу в рот. Она сейчас даже толще, чем раньше, — точно выброшенный на сушу кашалот. Ей нужна целая вечность, чтобы, отужинав, подняться из-за стола и дойти до лифта. Без лифта ей до своей комнаты в жизни не добраться. За едой она не забывает оглядывать стол, следя за тем, чтобы мы хорошо ели и пили молоко. Сегодня она заметила, что Эрнесса ничего не съела и даже не прикоснулась к молоку.
— Что-то не то с едой, Эрнесса? — спросила она. — Она вас не устраивает?
— Я сегодня совсем не голодна.
— Но нам нужно есть, чтобы поддерживать свои силы. Особенно растущим девочкам. За этим столом не принято спешить. Мы все подождем, пока вы доедите.
— Я больше не хочу.
— Но вы должны, правда, может быть, вам нездоровится? В таком случае вам следует после ужина обратиться в медпункт.
— А ей можно? — Эрнесса ткнула пальцем в мою сторону.
Мисс Бомбей перевела взгляд туда, куда указывал палец Эрнессы, и с ней все мои соседки по столу. Все уставились на меня и на мою тарелку, полную спагетти. Я съела только фрикадельки и допивала молоко.
— А вы что же? Мы и вас подождем.
— У меня есть причина, чтобы не есть спагетти, — ответила я еле слышно.
— И что же это за причина?
— Сейчас Песах.
— И… что?
— Понимаете, я не могу есть спагетти в Песах. Это запрещено. Но фрикадельки я съела. Видите?
Было стыдно вот так, при всех, признаваться. Лицо мое залилось краской. Но никому не было дела до меня. Все сосредоточились на том, как мисс Бомбей силится заставить Эрнессу поесть и выпить молока. Эрнесса что-то запихнула в рот, отпила несколько глотков молока и тем, кажется, удовлетворила мисс Бомбей, которая желала видеть, что Эрнесса хоть немного поела. Эрнесса положила вилку, и мисс Бомбей разрешила дежурным убрать наши тарелки. Громкий звон посуды возвещал о том, что все торопятся доесть. Большинство столов были уже убраны, и девчонки пили кофе. Мы обе перестали быть объектами всеобщего внимания. Я повернулась и посмотрела на Эрнессу. Я впервые видела, как она что-то ест и пьет.
— Ну вот, правда же вам лучше? — спросила ее мисс Бомбей.
— Нет. Я не была голодна.
В это время я внимательно вгляделась в ее лицо: на лбу у нее выступили капельки пота. Когда она говорила, я заметила, что во рту у нее черно, иссиня-черными стали и кончик языка, и краешки зубов. Так бывает, когда летом вдоволь наешься черники.
14 апреля
После ужина
Сегодня Эрнессы за нашим столом не оказалось. Каким-то образом она поменялась с одной десятиклассницей и пересела за стол миссис Холтон. Я не знаю случая, чтобы кто-нибудь выбирал, за каким столом сидеть. Даже если ты спортсменка и у тебя поздний матч, ты не можешь изменить рассадку. Правда, мне кажется, раньше никто и не пробовал. Интересно, что за отговорку она придумала. Никто об этом даже не заикнулся. Все вели себя так, как будто все это в порядке вещей. Я спросила девчонку из десятого, которая теперь сидела на ее месте, и та промямлила что-то о каком-то «конфликте».
