Стивен Бене - Рассказы (-)
- Кому нравится, кому нет, - отвечал мистер Стоун, потому что он был ньюгэмпширец.
- Ну зачем же умалять свое трудолюбие? - сказал незнакомец легкомысленным тоном, улыбаясь во весь свой зубастый рот. - Мы же знаем, в конце концов, как вам это далось, - ведь все поставлено согласно договору и спецификации. Так что в будущем году, когда срок... кхм... закладной истечет, жалеть вам будет не о чем.
- Вот насчет закладной, сударь, - промолвил Стоун и огляделся вокруг, ища подмоги у земли и неба, - у меня насчет нее появляются кое-какие сомнения.
- Сомнения? - говорит незнакомец, уже без прежней приятности.
- Ну да, - сказал Йавис Стоун. - Тут все-таки СЩА, а я как-никак человек верующий. - Он прокашлялся и заговорил смелее. - Да, сударь, сказал он, - я начинаю сомневаться, что такая закладная будет признана судом.
- Есть суды и суды, - отвечал незнакомец, лязгнув зубами. - Впрочем, мы можем еще раз взглянуть на документ. - И вытащил большой черный бумажник, полный каких-то листков. - Симпсон... Слейтер... Стивене... Стоун, - бубнил он. - Ага! "Я, Йавис Стоун, на семилетний срок..." Кажется, все в порядке.
Но Йавис Стоун не слушал, потому что он увидел, как из бумажника выпорхнуло что-то другое. Мотылек словно бы, да не мотылек. Смотрит на него Стоун, и чудится ему, будто он говорит тихим писклявым голосом, тонким ужасно, тихим ужасно - и ужасно по-человечьи: "Сосед Стоун! Сосед Стоун! Помоги мне, помоги ради бога!"
Но не успел Йавис и глазом моргнуть, как гость сорвал с шеи большой яркий платок, поймал в него это существо - прямо как бабочку - и начал связывать углы платка.
- Извините, что отвлекся, - сказал он. - Так вот, говорю...
А Йавис Стоун весь задрожал, как напуганная лошадь.
- Это голос Скряги Стивенса! - прохрипел он. - А вы его в платок!
Гость немного смутился.
- Да, правда, надо бы его в коробку поместить, - сказал он с ненатуральной ухмылкой, - но у меня там довольно редкие экземпляры, не хочется их стеснять. Что ж, случаются такие маленькие ляпсусы.
- Не знаю, что у вас там за ляпсусы, - отвечал Йавис Стоун,- только это голос Скряги Стивенса. А сам-то он живехонек! Ведь не скажете вы, что нет! Во вторник его видел - бодрый и прижимистый, как сурок!
- Во цвете лет... - промолвил приезжий, скорчивши постную мину. Слышите? - В долине зазвонил колокол; Йавис Стоун слушал, и по лицу его катился пот. Он понял, что колокол звонит по Скряге Стивенсу и что Стивенс умер.
- Ох уж эти долгосрочные счета, - заметил незнакомец со вздохом, - до чего неприятно их закрывать. Однако дело есть дело.
Он все еще держал платок, и тошно было Йавису видеть, как он бьется и трепыхается в руке.
- Они все такие маленькие? - спросил он сипло.
- Маленькие? - повторил приезжий. - А-а, понимаю. Да нет, разные бывают. - Он измерил Йависа взглядом и осклабился. - Не беспокойтесь, господин Стоун, вы пойдете по первому классу. Я бы не рискнул держать вас не в коробке. Конечно, для такого человека, как Дэниел Уэбстер... для него нам пришлось бы построить специальный ящик - и даже тогда, полагаю, вас изумил бы размах крыла. Да, это была бы находка. Лестно было бы подобрать к нему ключик. Но в вашем случае, как я уже сказал...
- Уберите вы платок! - сказал Йавис Стоун и начал молить и клянчить. Но в конце концов выпросить ему удалось всего лишь трехлетнюю отсрочку - и то условно.
Если вам не приходилось вступать в такую сделку, вы не представляете себе, как быстро могут пролететь четыре года. К концу их Йависа Стоуна знает весь штат, поговаривают, не выдвинуть ли его в губернаторы, а ему это все не в радость. Потому что каждое утро он встает и думает: "Вот еще одна ночь прошла", а вечером, как спать ложиться, вспоминает черный бумажник с душой Скряги Стивенса - и до того ему тошно делается... Наконец стало ему совсем невмоготу, и вот в последние дни последнего года запрягает он лошадь и едет искать Дэниела Уэбстера. Потому что Дэниел родился в Нью-Гэмпшире, как раз в нескольких милях от Крестов, и все знают, что к землякам у него особенная слабость.
На Топкий луг Йавис приехал спозаранок, но Дэниел уже на ногах толкует по-латыни со своими работниками, с бараном Голиафом борется, нового рысака испытывает и отрабатывает речи против Джона К. Кэлхуна. Но когда услышал, что к нему пожаловал ньюгэмпширец, бросил все дела - такой уж был у него обычай. Угостил он Йависа завтраком, с каким пятеро не справились бы, разобрал по косточкам каждого мужчину и женщину из Крестов и наконец спрашивает гостя, чем может ему служить.
Тот отвечает, что дело вроде как о закладной.
- Давно я не брал дел по закладным, - говорит Дэниел, - да и не беру обычно, разве что в Верховном суде; но вам, если удастся, помогу.
- Тогда у меня в первый раз за десять лет появилась надежда, - говорит Йавис Стоун и излагает подробности.
Пока он рассказывал, Дэниел ходил по комнате - руки за спиной, то вопрос задаст, то пол глазами сверлит, словно буравами. Когда Йавис кончил, Дэниел надул щеки и выдохнул воздух. Потом повернулся к Йавису, и на лице его, как заря над Монадноком, занялась улыбка.
- Да, сосед Стоун, попросили вы у дьявола рогожу... - сказал он, - но я возьмусь вас защищать.
- Возьметесь? - переспросил Йавис, еще не смея поверить.
- Да - сказал Дэниел Уэбстер. - Мне еще примерно восемьдесят пять дел надо сделать и Миссурийский компромисс подправить, но я возьмусь. Ибо если двое ньюгэмпширцев не смогут потягаться с дьяволом, тогда нам лучше вернуть эту страну индейцам.
Потом он крепко пожал Стоуну руку и спросил:
- Вы спешили, когда ехали сюда?
- Да, признаюсь, не задерживался, - ответил Йавис Стоун.
- Обратно поедете еще быстрей, - сказал Дэниел Уэбстер и велел запрягать Конституцию и Кульминацию. Они были одной масти, серые, с белой передней ногой, и летели как пара подкованных молний.
Ну, не буду описывать, как взволновалась и обрадовалась вся семья Стоуна, увидя, что к ним пожаловал сам Дэниел Уэбстер. У Йависа Стоуна по дороге сдуло шляпу, когда они обгоняли ветер, но он на это почти не обратил внимания. А после ужина он велел своим идти спать, потому что у него сугубо важное дело к мистеру Уэбстеру. Хозяйка хотела, чтобы они перешли в залу, но Дэниел Уэбстер знал эти залы и сказал, что в кухне лучше. Там они и сели ждать гостя: между ними на столе кувшин, в очаге огонь жаркий, а гость, согласно спецификации, должен прибыть, когда пробьет полночь.
Казалось бы, Дэниел Уэбстер и кувшин - лучшей компании нельзя и придумать. Но тикают часы, и Йавис Стоун глядит все печальнее и печальнее. Глаза его блуждают, и хоть прикладывается он к кувшину - видно, что вкуса не чувствует. И вот, как пробило половину двенадцатого, наклонился он и схватил Дэниела за руку.
- Мистер Уэбстер, мистер Уэбстер! - говорит он, и голос его дрожит от страха и отчаянной отваги. - Ради бога, мистер Уэбстер, запрягайте коней и езжайте отсюда, пока не поздно!
- Вы везли меня в такую даль, сосед, чтобы сказать мне, что вам неприятно мое общество, - спокойно отвечает Дэниел Уэбстер и потягивает себе из кувшина.
- Жалкий я горемыка! - застонал Йавис Стоун. - Я вас заставил связаться с дьяволом и теперь сам вижу свое безрассудство. Пусть берет меня, если хочет. Я не очень этого домогаюсь, надо сказать, но я потерплю. А вы - опора Союза и гордость Нью-Гэмпшира. Вы не должны ему достаться, мистер Уэбстер! Вы не должны ему достаться!
Дэниел посмотрел на огорченного человека, который побелел и весь дрожал возле очага, и положил ему на плечо руку.
- Весьма признателен вам, сосед Стоун, - сказал он мягко, - за вашу заботу. Но на столе у нас кувшин, а на руках - дело. А я ни разу в жизни не бросал того и другого на половине.
И как раз в эту секунду громко постучали в дверь.
- Ага, - хладнокровно заметил Дэниел Уэбстер, - я так и подумал, что часы у вас немного отстают, сосед Стоун. - Он шагнул к двери и распахнул ее. - Входите! - сказал он.
Вошел гость - очень темным и высоким показался он при свете очага. Под мышкой он нес коробку - черную лаковую коробку с маленькими отдушинами в крышке. При виде коробки Йавис Стоун тихо закричал и забился в угол.
- Господин Уэбстер, если не ошибаюсь, - промолвил гость очень вежливо, но глаза у него загорелись, как у лисицы в чаще.
- Адвокат Йависа Стоуна, - сказал Дэниел Уэбстер, но глаза его тоже загорелись. - Могу ли я узнать ваше имя?
- У меня их изрядно много, - беззаботно отвечал гость. - На сегодняшний вечер, пожалуй, довольно будет Облома. Меня часто так величают в здешних краях.
С этими словами он уселся за стол и налил себе из кувшина. Водка в кувшине была холодная, но задымилась, когда потекла в стакан.
- А теперь, - сказал гость, улыбаясь и показывая зубы, - я приглашаю вас как законопослушного гражданина помочь мне вступить во владение моим имуществом.
И тут начался спор, горячий и упорный. Сперва у Йависа Стоуна еще теплилась надежда, но когда он увидел, что Дэниела Уэбстера теснят в одном пункте за другим, он только съежился в углу, не сводя глаз с лаковой коробки. Потому что ни вексель, ни подпись не вызывали сомнений - это было хуже всего. Дэниел Уэбстер вертел и так и сяк и стучал кулаком по столу - но уйти от этого не мог. Он предложил мировую; незнакомец и слышать о ней не хотел. Тогда он заявил, что имущество повысилось в цене и сенаторы штата должны стоить больше; гость же настаивал на букве закона. Он был великий юрист, Дэниел Уэбстер, но мы знаем, кто Царь юристов, как сказано в Писании, и похоже было, что Дэниел впервые встретил себе ровню.
